Крещение Руси. Васнецов В.М. Фрагмент

Русь приняла  христианство от Византии. Причем это произошло в X веке, когда Империя уже основательно забыла святоотеческое имущественное учение, так ярко изложенное великим Иоанном Златоустом. Естественно,  учителя стали навязывать свои понятия ученикам. Ученики же, ошеломленные свалившимися на них  величием христианских идей и красотой церковных служб, стали послушно копировать учителей. Были построены великолепные храмы, в которых священники в византийских облачениях служили восточную литургию, в подражание восточным, появились монастыри, где насельники стали бороться со страстями, начала проповедоваться «умеренная» имущественная доктрина Климента Александрийского.

Однако Россия – это особая цивилизация. Русский человек принял христианство всерьез, – «все могу в укрепляющем мя Христе» (Фил.4,13), – как необоримую силу, которая позволит ему преодолеть падшесть и начать жить  в Царстве Божием уже на земле.  Это относится и к имущественной проблеме. Крестившись, русичи тут же уразумели, что  предлагаемый им идеал вечного сосуществования богатых и бедных, построенного на милостыне первых и терпении вторых, не совсем то (или даже совсем не то),  чего чают их души.  Об этом говорит попытка, осуществленная сразу же после крещения Руси, этот бескрылый идеал преодолеть. Речь идет о деятельности св. князя Владимира, о которой интересную информацию дает известный церковный историк А. Карташев в своих «Очерках по истории Русской Церкви»:

"Св. Владимир поразил народное воображение не тем только, что он, как и его предшественники, ублажал пирами своих дружинников и заслуженных сотрудников, но и заботился по крайней мере о празднич­ных трапезах всего бедного населения государства. Мы знаем из исто­рии только один классический порыв христианской апостольской церкви решить вопрос социальной и материальной правды путем общения иму­ществ. Опыт показал, что этот порыв посилен лишь на краткое мгнове­ние эсхатологических ожиданий, что в "долготу дний" в истории, по немощи космической и человеческой природы, он естественно (должен был) переходить в фазу компромиссных достижений церковного общест­ва... Как широкая русская натура, св. Владимир не только в деле внешнего крещения всей страны, но и внутреннего радикального изме­нения и обновления его социальной жизни, воспылал желанием повто­рить опыт первоапостольской церкви: - употребить всю силу государс­твенной власти, все средства государственной казны на то, чтобы крещение люди почувствовали, как говорит книга Деяний что у них "одно сердце и одна душа", что у них "все общее". До Владимира еще ни одному главе христианского народа не приходила в голову такая мечта... Он хотел сохранить и расширить всеобщий пир и всеобщую ра­дость братолюбивой христианской жизни. Сама летопись не без удивле­ния сообщает об этих христианских пирах у Владимира каждое воскре­сенье".

Далее Карташев приводит несколько выдержек из летописей, гово­рящих о необычайной щедрости князя Владимира и о его неслыханном нищелюбии, когда Владимир не только устраивал обеды для бедных на своем дворе, но и приказал развозить продовольствие по улицам, вык­ликивая тех, кто не мог ходить. По сути дела это уже социальная помощь в государственном масштабе. Деятельность св. Вла­димира Карташев оценивает так:

"Таким образом, в начале русского христианства был момент иск­лючительного порыва к исполнению евангельского идеала, подобный по­рыву первобытной иерусалимской церкви к самоотверженному подвигу общения имуществ".

Подвиг св. Владимира действительно уникален. Его попытка осу­ществления "глобальной милостыни" вполне созвучна идеям св. Иоанна Златоуста о преображающей роли милостыни в социальной сфере. И плоды этой деятельности безусловно остались в народном сознании многие столетия и во многом определили характерные для русского на­рода особенности отношения к собственности и милостыне.

И в дальнейшем постепенно вырабатывался особый русский идеалистический менталитет,  никогда не удовлетворяющимся разумным компромиссом, для которого характерно презрение к накопительству, недоверие к собственности и нелюбовь к богатству.  Во всяком случае, все эти качества выражены на славянском Востоке  гораздо сильнее, чем на Западе. Посмотрим хотя бы на наши народные пословицы и поговорки:

"Пусти в душу ад - будешь богат"

"Деньги копил, да нелегкого купил"

"Богатому черти деньги куют"

"Когда деньги говорят, то правда молчит"

"Черт мошну тачает - скряга ее набивает"

"Убожество учит, богатство пучит"

"Беда деньгу родит"

"Деньгами души не выкупишь"

«От трудов праведных не наживешь палат каменных»

"Отец богатый, да сын неудатый"

"Не хвались серебром, хвались добром".

Влияние христианства тут налицо. Недаром одним из любимейших чтений русских были проповеди Златоуста, переведенные еще Максимом Греком в XVI веке. И эта прививка подлинных христианских понятий о богатстве и собственности наложила на русское государство и вообще на русское общество особенности, которые мы рассмотрим в новом цикле заметок о церковном имущественном учении.

Николай Сомин