Немецкий самолет Юнкерс-87 "Штука" (сокращение от немецкого слова Sturzkampfflugzeug - самолет для штурмовки и и непосрественной поддержки войск)

На нашем берегу ночь была дремучая, такой густой тьмы я никогда в жизни не видела. На подходе к реке милиции было так много, что протиснуться к пристани было невозможно. На правый берег переправлялись на паромах, катерах, лодках.

Призывников встречали военные и сразу отправляли на станцию. Мама моя с кумой вплавь хотели перебираться, но Волга так разволновалась, так расчувствовалась, словно знала, что в последний путь провожает, и женщины наши плыть не решились. Они долго шли по берегу, наткнулись на удильщика, он и перевёз преданную двоицу на берег расставаний. До станции шли несколько километров пешком, а там мама у самого эшелона перед погрузкой папу и отыскала. Проводила. Папа из вагона крикнул: «Ириша, только Томочке косы не стриги!»

А в конце лета в праздник сретения Владимирской иконы Божьей Матери мы получили единственное письмо от папы. Он воевал под городом Великие Луки. Как папа наказал, продали всё: свиней, козу, кур, всю его одежду, только образ Богородицы берегли.

Помню я маленькая совсем, а папа несёт меня на руках в громадный собор, что красовался на крутом волжском берегу. Я такой красоты как наш пятиглавый Покровский собор не забуду никогда. Пять вызолоченных куполов в солнечный день были видимы на 15-20 вёрст окрест. Рядом с царственным храмом красовалась церковь Живоначальной Троицы и колокольня. Эту нашу горделивую нарядность испоганили, маковки сорвали, иконы пожгли. Запах костра был странный, ладан напоминал, а дымовая завеса возносилась в небо и пахла смирной. Папа выменял у солдат икону Владимирской Божьей Матери, вот эту и бабушка показала на образ, который висит над моей кроватью с рожденья.

В тот год осени почти не было, студеная зима подоспела рано. Около дома мы выкопали траншеи, женщины лопатами работали, а мы вёдрами таскали вымерзшую землю. За городом всем церковным клиросом рыли окопы, мама с подругами кирками и ломиками раскалывали землю, а мы вручную выкидывали обмерзлые земляные глыбы. Озябли, есть хотелось, а я всё мнила, что окоп мой папе достанется. А потом налетели «лаптёжники» и давай бомбить, гул от Юнкерсов ярый исходил, я от страха коченела. Рвануло рядом с блиндажом, в укрытие никто не успел. Маму отшвырнуло взрывной волной, а меня покорёжило, осколки попали в грудь, шею, и голову, а самый большой в косах запутался. Очнулась, а вокруг меня соседские ребятишки лежали, и родители вперемешку. Алый снег перемешался с грязью, и всё это каменело на глазах. Потом в госпитале меня подлечили, только ранение в грудь давало о себе знать, от попавшей слякоти сильнейшее нагноение образовалось, вылечить не могли. Раз в три дня мама сажала меня на санки и тащила на перевязку через обледеневшую Волгу на правый берег. Госпиталь на нашем берегу «лаптёжники» разбомбили сразу, как мама меня увезла домой. От врачебного дома осталась только дымок и кирпично-чёрная россыпь.

На мой день рождения, после Рождества, похоронка пришла. Папа пропал без вести. Только маму знать надо было. Её ни война, ни холод, ни голод остановить не могли. Она куда только не писала, куда только не ходила, только о муже своём знать хотела всё: где? когда? Веровала, что недоразумение, надеялась, что папа ранен или контужен. Мама большая постница была, всё, как положено уставом церковным, соблюдала. Таких-то, как мама, Богородица завсегда услышит. Как блокаду Ленинграда прорвали, так мы ответ и получили. Папа утонул в Ладожском озере, в декабре сорок первого. Он возглавлял продовольственный обоз, который прорывался к блокадникам, сам сидел за рулём первой «полуторки», в ней и ушёл под лёд во время налёта смертоносной стаи. Размашистая могила у папы, «дорогой жизни» он одним из первых шёл. Она замолчала. Глядя на неё, я стыдливо косился на подарочную коробку, приготовленный для моего крестника, на которой было написано: «Предлагаем  Вам один из легендарных самолетов Второй мировой войны, грозный истребитель танков «Юнкерс Ju-87G2», который стоял на вооружении фашистских оккупационных войск!
Этот истребитель долгое время был настоящей грозой неба, наносящей ощутимый урон нашим боевым танковым частям. Он был одним из массовых летательных аппаратов созданных немецкими конструкторами из конструкторского бюро Юнкерс. Вооружен он был мощными пулеметами и длинноствольной 37 мм пушкой. У него изящные, хищные линии, за которыми скрывается огневая мощь того времени и высокая маневренность. Конечно, таких машин сохранилось со времен войны очень мало, но Вы сможете Вашего малыша приобщить к этому историческому раритету. В нем воплотились многие прогрессивные технологии середины тридцатых и начала сороковых годов прошлого столетия. Подарите ему этот набор!»

А бабуля продолжала: «В Крещенские морозы наша сибирская кошка запрыгнула ко мне в постель и давай тереться об меня и урчать, а потом начала вылизывать мне рану, я сначала не давала, боялась. А потом до самого Благовеста я просыпалась каждое утро от нежного мурлыканья и ухода за незаживающей раной нашего хваткого крысолова, а на Вербохлёст хворь моя вся вышла».

Сердечная неугомонность, радость детских воспоминаний, не покидали маму моей мамы и она продолжила: «Школа была рядом с домом, но её из-за бомбёжек закрыли. Учились дома, окна всегда были завешаны одеялами или простынями. Мы всё боялись, разбомбят немцы платину и большой Волгой нас всех смоет.

А в мае на Владимирскую к нам на постой определили трёх красноармейцев, никогда их не забуду. Я сызмальства любила стирать. И так мне в свои одиннадцать лет стирать нравилось, всё чудилось, что папе кто-то стирает сейчас гимнастёрку, шаровары или исподнее. Навалила я в бельевую корзину грязных вещей защитного и белого цвета и на Волгу, а со мной и соседские девчонки увязались. Пока стирали так раздухарились, что очередную атаку самолётов не заметили. «Лаптёжник» оторвался от стального косяка, спикировал на нас под адские вопли, взрывом меня оглушило. Я упала в воду и пошла я ко дну. Слава Богу, постоялец наш увидел как я тону и прыгнул за мной, схватил за косы и вытянул меня, а немец всё осыпал, и осыпал нас пулемётными очередями».

Рассказывая, она словно прибывала всё ещё там на берегу реки в жестоком детстве. Бабуля была потрясающе улыбчива в момент, когда я подавлял сухость в горле.

Еще раз я посмотрел на модную цветастую коробку: маскировочный окрас, на крыльях черные кресты, свастика на хвосте, а на разрисованном фюзеляже скотская змеиная пасть, а под ним полыхающая Русь, Волга, и моя бабушка. Я читал и не верил своим глазам: «С помощью подробной инструкции малыш сможет подготовить все необходимое для изготовления модели. Сможет самостоятельно или с Вашей помощью склеить модель с помощью клея входящего в набор. И затем раскрасить самолет в соответствии с боевой окраской техники военного времени. Процесс сборки модели способствует развитию мелкой моторики рук, усидчивости, повышенной внимательности. Пусть у Вашего малыша появится уникальное увлечение, и со временем внушительная коллекция моделей летающих моделей всего мира. Начните с этой модели создание коллекции уникальных игрушек! Рекомендуется для детей от 8-12 лет и старше».

Бабуля опять вспоминала: «Через некоторое время защитники наши нас покидали, напоследок они оставили нам две банки тушёнки, куска три сахара и морковный чай, в тот день я впервые насытилась за первый твердокожий и мёрзлый военный год. Спаситель мой на папу был похож, высоченный, светловолосый, голубоглазый. До войны он работал плотником в Боголюбово что под Владимиром. У него была сильно полинявшая гимнастёрка, на которой было несколько маленьких латок, на лычках три треугольника, а на пряжке рыжего ремня была звезда. Грудь солдата украшала медаль с красной надписью СССР. На серебряной окружности были изображены самолёты и танк, а колодка была буро-красного цвета. Помню сверкающие начищенные сапоги, которые были только у него, и автомат с круглой ручкой.

Поздней осенью пришло письмо от нашего гостя, он воевал под Волховым, был ранен во время налёта Юнкерсов, а в госпитале повстречал моего папу, который строго настрого приказывал мне не стричь косы».

Астма давала о себе знать, она прокашлялась, я вышел на лестничную площадку, открыл мусоропровод, и отправил в последний путь «штуку» - это грозное оружие «Люфтваффе».

Вернувшись, я застал молчаливую бабушку, которая расплела свинцового цвета косы и расчёсывала их гребешком моей прабабки, который когда-то смастерил её погибший муж. Урчала трёхцветная персидская кошка, лежавшая на коленях у говорливой старушки, а вокруг образа дарованного Вселенной Евангелистом Лукой кружила тополиная кидь.

Александр Орлов

Источник изображения: http://modelizmspb.temza.ru