Итальянское солнце как-то незаметно для всех уже вознеслось в самую свою высокую точку, угасило все земные звуки, превратило море в ослепительное зеркало и, казалось, вот-вот уже окончательно расплавит белый песок. Даже многочисленные на пляже дети как-то сникли, угомонились и перешли к тихим играм, копая песок разноцветными совочками, складывая им одним известные пазлы из ракушек и просто бесцельно пересыпая песок из ладони в ладонь под своими семейными зонтиками.

К свободному шезлонгу под зонтиком, издавая звуки, типичные для посетителя русской парной бани, по раскалённому песку босиком устремился ещё не обжаренный солнцем и не омытый морской водой белокожий крепенький мужчина в расцвете своих примерно тридцати лет. Чтобы определить его национальность, не требовалось ни трёх, ни даже двух попыток. Из него искренне выпирала непосредственная и открытая натура российского бизнесмена средней руки. Аккуратная стрижка, круглые плечи, наливные щёки, вздёрнутый нос, улыбчивые губы и абсолютная уверенность в том, что всё вокруг прекрасно и ситуация контролируется им лично ещё на много веков вперёд.

– Ух-х! Ых-х! Опа! Опа! Опа! – свежеприбывший достиг наконец зоны прохладного песка в тени зонта. Дружелюбно глядя на владельца соседнего шезлонга – седоватого мужчину предпенсионного возраста – и нимало не комплексуя, произнёс громко и отчётливо:

– Хэлло! Бон джорно!

– Хэлло-хэлло, располагайтесь! – спокойно ответил ему по-русски сосед, приспустив чёрные очки. Сам он сидел на песке, а его место на шезлонге занимал ноутбук.

– Нормально! – даже и не удивился новенький. – Везде наши люди!

Деловито отрегулировав положение своего шезлонга относительно солнца и зонта, одним выверенным движением застелил его своим ярким огромным полотенцем и с удовольствием водрузился в нём, небрежно бросив рядом полиэтиленовый пакет. Видно было, что он в своей тарелке, и солнце и тёплое море ему совсем не в диковинку.

– Судя по вашему загару, – обратился он к соседу, как бы продолжая давний разговор, – вы тут уже с недельку...

– Да, пятый день сегодня. И два – впереди.

– Вы тоже без семьи отдыхаете?

– Я – холостяк. Может, как раз потому, что не люблю суету и шум...

– А я – люблю, но вместе с женой отдыхать не получается: кто-то из нас должен оставаться в лавке! – засмеялся новенький. – У нас фирмочка своя небольшая. Стеклопакеты делаем. Нормально так себе. Я – Леонид. – Он протянул крепкую руку. – Лёнчик, короче. И можно на «ты».

– Хорошо. А я – Иван. Короче – Ванёк, – в тон ему сказал новый знакомый, отвечая на рукопожатие.

Лёнчик, чистая душа, даже не уловив иронии в голосе пожилого соседа, воспринял это непосредственно, как ребёнок.

Отлучившись ненадолго в море, Лёнчик вернулся ещё более добродушным. Не обращая внимания на то, что Иван целиком ушёл в общение с ноутбуком и никак не реагирует на уходы-приходы нового знакомого, Лёнчик, будучи явным экстравертом, как ни в чём не бывало спокойно продолжил будто бы давний неоконченный разговор со старым добрым другом:

– Вообще-то, конечно, несправедлива природа как-то! Как-то всё плохо продумано в этом мире! Вон, смотри, какое солнце! Жарища! И ни одного облачка! А у нас в Питере и солнца не дождёшься, и небо без облаков редко когда увидишь! Ну где правда-то Божья! – театрально возмутился он, шлёпнув себя двумя руками по коленям.

Иван оторвался от экрана, снял свои тёмные очки и с интересом посмотрел на оратора:

– Так вот в этом-то, Лёнчик, и состоит справедливость природы и правда Божья. Всё именно продумано до деталей.

– Ты чё, Ванёк! – изумился Леонид. – Что продумано? Кем?

– Ты ведь прилетел сюда, верно? – Вместо ответа продолжил Иван. – А место в самолёте у тебя какое было?

– У иллюминатора, ясное дело! Я всегда прошу у окна, – потряс тот головой.

– Ну вот, взлетал ты из своего Пулкова, в окно смотрел. И что видел?

– Дак что там увидишь! Как обычно. Пробили один слой облаков, потом второй, третий... А там – солнышко! Вот как здесь! Красота!

– Слушай, Лёня, а из чего облака-то сделаны?

– Ваня, ты чё, думаешь, я в школу не ходил! – наигранно обиделся Леонид. – Из воды, ясное дело они сделаны.

– Ну и я так думаю, – согласился собеседник. – Только вот интересно, если все эти слои облаков образованы одним и тем же веществом, то почему они не смешиваются в один толстый слой? Почему между ними остаются чистые промежутки? Что за сэндвич такой? Слой облаков – слой чистого воздуха. Слой облаков – слой воздуха. Слой облаков – слой воздуха... Слушай, Лёня! – он изобразил внезапное озарение. – А ты по какому принципу свои стеклопакеты-то делаешь?

Лёня начал что-то подозревать:

– Ну по какому! Три слоя стекла с прослойками воздуха... Слушай, прикольно, а правда похоже!

– А что ж ты стекло-то не экономишь? – продолжал Иван. – Что, одного слоя не хватает, чтобы отгородиться от питерской непогоды?

– От дождя и снега – хватает, а от холода – нет. Тут воздушные прослойки нужны. А ещё лучше – вакуум. Иначе тепло не сохранить.

– Ну так вот тебе и ответ. Ваши питерские многослойные облака – это природный стеклопакет, защищающий вашу и так нежаркую землю от космической непогоды. А здесь, в Италии, стеклопакет сейчас не нужен: пусть избытки тепла уходят наверх! А когда придёт зима, тогда появятся и облака. И будут они пытаться удержать тепло остывающей земли. Так что всё продумано не хуже, чем у тебя в лавке!

– Никогда бы не подумал, что облачное небо – это стеклопакет.

– А я тебе ещё скажу. Представь, кочан капусты, или простая луковица, или почки деревьев устроены по тому же тебе известному принципу. А как перезимовать капусте без воздушных прослоек между многочисленными листьями! Вот огурцу, например, не надо зимовать, так он и не заморачивается на стеклопакетах. Вообще человек только и делает в своём так называемом прогрессе, что изобретает уже давно изобретённое. Вот посмотри на те черепичные итальянские крыши. Хорошо придумано, чтобы вода стекала? Хорошо. Только до человека это уже было придумано и реализовано. Чешуйки и наших родных еловых шишек, и шишек здешних пиний расположены по принципу черепицы. А чешуя рыб разве не так? А чешуйки на крыльях бабочки? Есть даже зверь такой – панголин,– так он тоже на шишку похож.

– Насчёт панголина не знаю, не знаком, – живо отреагировал Леонид, – а вот с рыбами и шишками – это точно! Я ж рыбак!

– Да-а, – протянул Лёнчик после непродолжительной паузы, – мудра природа, раз изобретает такие вещи раньше человека.

– Лёня, ну ты, извини, рассуждаешь, как дошкольник, – снял очки Иван. – Ну как природа может быть мудра! Ну вот она перед тобой – природа, – он обвёл рукой вокруг. – Вот это море, вот это небо, вот этот песок, вон те скалы – ну кто из них мудр? По отдельности или сообща? Что они вообще могут намудрить?

Лёне захотелось поспорить.

– Ты, я вижу, умный, Ваня. Но не станешь же ты оспаривать наличие законов природы. Это же всем понятно: у природы есть свои законы, и она живёт по ним! За днём следует ночь, за летом – зима, за приливом – отлив. Всякий подброшенный предмет падает на землю. Сила действия равна силе противодействия. Угол падения равен углу отражения. Достаточно или продолжить?

– Молодец, Лёня! Ты совсем не дошкольник. Ты – школьник, причём старшеклассник. Уроки ты выучил, но только не понял!

– Почему это? – попытался обидеться Леонид.

– Да потому, что ты не понял главного: если есть законы, то есть и законотворец, законодатель! Вот скажи, здесь, в Италии, есть законы?

– Само собой!

– А кто их утвердил? Сама Италия? Вот этот пляж – это Италия. Эти дома – Италия. Эти деревья, кусты, люди, камни – всё это Италия. И это кафе, куда я сейчас пойду заряжать аккумулятор компа, – тоже ведь Италия. Ну и какой же частью Италии приняты законы Италии, по которым живёт Италия? – Иван поднялся на ноги.

– Не знаю я точно... Ну, может, парламент какой законы принимает. Ну ты – иезуит, Ваня! – озадаченно произнёс Леонид. – Ты по профессии-то кто? Философ, что ли?

– Да нет, программист. Но – думающий. Так вот и получается, Лёня, что законы, по которым живёт Италия, ей даны, скажем, парламентом. Соответственно, законы, которым подчиняется природа, даны ей тоже каким-то законодателем. Нормальные думающие люди называют его Творцом.

– Так вона ты куда! – подскочил Леонид. – Так ты верующий!

– Я, Лёня, – думающий. А верующий – это как раз ты. Верующий в то, во что поверить ну никак нельзя думающему человеку. Извини, Лёнчик, я не хотел тебя обидеть. Ну да я ведь и постарше тебя буду.

Иван надел свои шлёпки и, прихватив свой ноутбук, неспешно направился в сторону кафе, расположенного широкой террасой невдалеке. Вернулся он нескоро, всё так же в обнимку с компьютером и со стаканом какого-то яркого напитка со льдом.

«Вот уж настоящий компьютерщик! Даже отдыхает со своим железом!» – подумал про себя Леонид, но вслух без всякой даже тени обиды сказал:

– Так что же, Иван-думающий человек, ты всерьёз в двадцать первом веке считаешь, что все эти пять дней творения мира – это правда?

– Правда. – Таким тоном, как будто беседа не прекращалась ни на минуту, ответил тот. – Только не пять, а шесть. И продумано было всё до мельчайших деталей. Всё в мире состыковано без малейших зазоров и люфтов. Как каменные блоки в египетской пирамиде. Вот ты, Лёня, в каких предметах силён был в школе?

Леонид подёргал себя за чубчик:

– Да я везде как-то средненько... Ну химию любил, фокусы всякие.

Иван быстренько пробежался пальцами по клавиатуре, повернул ноутбук к собеседнику. Спустя мгновение экран расцветился компактными прямоугольничками, и Леонид сразу узнал давно оставленную где-то далеко в тинейджерском прошлом Периодическую систему химических элементов.

– Ага, вижу, знаком ты с этой штуковиной! – добродушно произнёс старший. – Так вот, Лёня, представь себе, что ты – Творец всей Вселенной.

Лёня дурашливо приосанился, упёрся в колени, нахмурил брови и изобразил из себя что-то вроде Зевса-громовержца.

Иван улыбнулся, но продолжал серьёзно и спокойно:

– Начнём не с самого начала, а наоборот, с конца. Ты, Лёня, создал почти сотню разных химических элементов, сформировал Землю, на ней – горы и океаны. Теперь ты размышляешь над тем, какой бы элемент взять за основу, чтобы создать бесконечное разнообразие живых существ, которые бы заселили эту планету. Все физические законы, заметь, Лёня, ты уже сам с собой обсудил, сформулировал и утвердил окончательно и бесповоротно. Ну начинай, Лёня.

Какое-то время Леонид всматривался в цветную таблицу и блуждал взглядом по знакам и числам.

– Не! Буду думать вслух. Так... Земное тяготение я уже создал. Теперь если взять за основу какой-нибудь тяжёлый элемент, атомов которого будет много в каждом живом организме, то всем этим существам будет трудновато. Из-за силы тяжести, которую я узаконил, ветки деревьев будут обламываться, сухопутные зверюшки не смогут быстро бегать, а морские – не смогут нормально плавать, а птицы и вообще не полетят. Так? Короче, ищем элемент полегче какой-нибудь, а значит, где-нибудь в верхней половине таблицы.

– Ну что, логично! – одобрил Иван. – Давай дальше.

– Ну что дальше... Живых организмов я планирую создать множество. В каждом будет много разных веществ. Следовательно, требуется, чтобы атом этого самого главного элемента мог образовывать несколько химических связей одновременно. То есть чем больше у элемента валентность (которую я долго не мог понять в школе), тем лучше.

Значит, не подходят для моих целей хотя и не тяжёлые, но маловалентные атомы – литий, натрий, калий, бериллий, бор, кальций, алюминий. Короче, первые три группы элементов забраковываю.

– Опять же логично! – кивнул Иван.

– Продолжаю. Пойдём теперь с другой стороны таблицы. Элементы восьмой группы – инертные газы – явно бесполезны. Они – «аутисты» и ни с кем контачить не хотят. Обитатели седьмой группы – фтор, хлор, ну и бром – имеют высшую валентность – семь. Ну вот и всё! Главный элемент жизни найден – это фтор. Нет, постой-постой! Он не бывает семивалентным! Его валентность-то обычно равна единице! Ну, значит, не фтор, а хлор! Правда, он бывает семивалентным, только если его очень попросит кто-нибудь очень авторитетный вроде кислорода! А обычно – тоже одновалентный. А ещё он немирный какой-то, неспокойный. Всё норовит у кого-нибудь электрончик урвать! Не, таких мне не надо! И вообще, ядовитые они! Поехали дальше... Шестая группа – кислород и сера. Ну кислород годится вполне: лёгкий и по крайней мере двухвалентный.

– Ну и молодец, Лёнчик! – Иван не скрывал радости. – А знаешь, кстати, что в живых организмах атомы кислорода составляют от шестидесяти до семидесяти процентов по массе. И вне живой природе – его полно: в воде, – он кивнул в сторону моря, – около девяноста процентов, а в этом вот песке – около пятидесяти.

– Круто! – изумился Лёнчик.

– Да, но ты продолжай размышлять. – Иван потыкал пальцем в экран ноутбука.

– А что, ещё не всё? Ну ладно. Значит, на очереди – пятая группа. Азот, например. Лёгкий. Максимум – пятивалентный. Нормально. Пойдёт!

– И пошёл! Творец тоже, видимо, так рассуждал. И теперь атомы азота составляют до трёх процентов массы живого вещества. Только азот тоже не очень мирный: всё стремится вступить в какой-нибудь химический конфликт. А вот элементы четвёртой группы – ну просто находка. Вот она, золотая середина! Четырёхвалентные, лёгкие. Итак, кого из них выбираешь, Лёня? Углерод или кремний?

– Выбираю углерод! Его атом в два с половиной раза легче атома кремния. Цифра убедительная, между прочим!

– Верно! Но при этом ещё учти, что соединения углерода мягки и пластичны, а кремния – тверды и хрупки. Сравни! – Иван водрузил на сиденье шезлонга уже опустевший стакан с торчащей из него пластиковой соломинкой. Завязал соломинку узлом, бросил её в стакан и звонко щёлкнул ногтём по стеклу. – Итак, Лёня, задолго до тебя Творец, наверное, рассуждал так же, как и ты, и принял решение: в основу главных веществ живых организмов положить химический элемент углерод. А что изучает, не подскажешь ли, Лёня, органическая химия?

Леонид ответил с готовностью и уверенностью:

– Я всё понял! Вот в чём дело! Органическая химия – это наука о соединениях углерода, многие из которых входят в состав органической, то есть живой природы. Вот они откуда – белки, жиры, углеводы, ферменты, гормоны, витамины. И в основе всего – углерод!

– Так и есть! Жизнь на Земле связана с углеродом: лёгким, способным образовывать несколько химических связей и пластичным в многочисленных соединениях. Вот, Лёня, почему у нас руки-ноги сгибаются-разгибаются! – Иван сжал и разжал кулак прямо перед носом Леонида. – Если бы мы были созданы на основе соединений кремния, то были бы хрупкими, как глиняные горшки! Правда, в качестве эксперимента Творец создал и живые организмы на основе кремния, например, диатомовые водоросли, но успеха в жизни они не добились. О них не все даже и знают. А вот те химические элементы, которые ты обсуждал, глядя в Периодическую систему, – азот, фосфор, сера, хлор, кислород и некоторые другие, Творец тоже не отверг. Они входят в состав живых организмов, и мы даже называем их биогенными, то есть рождающими жизнь.

– Ну дела-а! – только и протянул Леонид.

– Вот так вот. – Смиренно согласился Иван и потянулся за ноутбуком, намекая, что разговор подошёл к завершению и теперь хорошо бы заняться своим делом.

Леонид же, как оказалось, этого мнения разделять не собирался. Мгновенно всё поняв, он вдруг закричал:

– Э-э-э! Постой! Давай ещё чё-нибудь обсудим! Ты интересно рассуждаешь. Не то, что мужики на рыбалке!

– Ну ладно, – покорно согласился тот, убирая руки от ноутбука. – Давай продолжим, если тебе интересно. Создал ты, Лёня-Творец, живые организмы. Всё здорово, но есть проблема. Вещества на основе углерода всем хороши, но очень неустойчивы термически по сравнению с соединениями кремния, которые ты отверг. При повышении температуры всего лишь до пятидесяти градусов белки, например, уже начинают денатурироваться, то есть терять свою природную структуру. Ты же знаешь, что на медицинском ртутном термометре даже не предусмотрено измерение температуры выше сорока двух градусов. При такой горячке человек уже умирает. А как легко плавится жир на сковородке! И наоборот – при всего лишь минус пяти тараканы, например, поголовно умирают. Ну в общем, все живые организмы очень чувствительны к жаре и холоду. Что предлагаешь, Лёня? Что делать Творцу в такой ситуации? Может, подумать о Солнце?

– Понял. Думаем о Солнце, – деловито откликнулся Леонид. – Если вещества в составе живых организмов такие нежные и неприспособленные к суровой правде жизни, придётся мне, как Творцу, отрегулировать дистанцию между Землёй и Солнцем. Водрузить его на небо не очень далеко, чтобы земная живность не замёрзла, но и не очень близко, чтобы не померла от жары.

– Так вот, Лёня, таким оптимальным расстоянием оказались те самые пресловутые сто пятьдесят миллионов километров, известные нам ещё со школьной скамьи. Даже в разгар полуденной жары в африканской пустыне никто из обитающих там растений и животных не умирает. И в полярной тундре местные растения и животные не гибнут даже в сильнейшие морозы.

– А ведь точно, так и есть! – восхитился Леонид. – Я служил в Забайкалье! Но никогда об этом не думал.

– Но всё-таки постоянная жара здорово утомляет. Я вот здесь всего несколько дней, а уже устал от жары и то и дело хожу в кафе за ледяными напитками.

– А я в Питере так устаю от холода, что при малейшей возможности оставляю свою лавку на жену и – в тёплые края!

– Вот видишь! А как прикажешь быть животным и растениям?

– Ну надо им какое-то послабление сделать, что ли, – предположил Леонид.

– Лёня, я тебя поздравляю! Ты идёшь по стопам Творца! Не зря ты создан по Его образу и подобию! Ну да об этом потом, если захочешь. Так вот Творец придумал два послабления живой природе. Для маленького отдыха Он заставил Землю вращаться вокруг своей оси со строго заданной скоростью и тем самым установил день и ночь. Правда, сделал Он это предусмотрительно заранее, ещё до растений и животных. Зато теперь даже в Африке живая природа после двенадцатичасовой жары имеет двенадцатичасовой отдых от неё. А для большого отдыха Он отправил Землю в путь вокруг Солнца, не забыв дополнительно наклонить её ось. Получились два сезона – жаркий и холодный. Лето и зима. А чтобы успеть приготовиться к тому и другому, между ними – ещё два промежуточных – весна и осень. Да что это я тебе рассказываю! Ты всё это изучал.

– Изучал, но никогда об этом не задумывался! Слушай, Ваня! Как стройно-то всё разрулил твой Творец! Уважаю! Респект!

– Не мой, Лёня, а наш. Он у нас общий. У этого моря и этого неба, этого песка и всех растений, животных и бактерий. Мы это знаем. Только вон та девочка, – видишь? – которая радостно умучила краба, пойманного заботливым папочкой, не знает, что у неё самой и у краба – общий Создатель. Но это не её вина, а папочкина...

Повисла долгая пауза. Мужчины молчали, думая каждый о своём. Прервал тишину Иван:

– Ну вот, Лёня, помянули мы невинно убиенного краба минутой молчания. Я пошёл купаться, а ты присмотри, будь другом, за моей игрушкой, она нам ещё пригодится. – Он кивнул на компьютер. – Здесь хотя и не Россия, но и не менее знаменитая Италия.

Он ушёл и отсутствовал почти полчаса. В голове Леонида всё это время шла завоевательно-освободительная война. Давно устоявшиеся в своём уверенном благополучии местные материалистические представления об устройстве мира вступали в конфликт с только что занесёнными извне идеалистическими идеями. Борьба шла с переменным успехом. За свежеприбывшими идеями интуитивно чувствовалась окончательная, самая последняя, не подлежащая сомнению правда, но прежние пока ещё хозяева Лёниного мозга свои позиции добровольно сдавать отказывались, требовали новых аргументов и фактов. Только переброска дополнительных сил в место конфликта могла повлиять на исход борьбы. Поэтому возвращения Ивана Леонид ждал уже с нетерпением.

Иван ещё не успел дойти до тени своего зонта, а Леонид издалека уже начал наседать на него:

– Ваня! Вот я, Творец неба и Земли и всего живущего на ней, пока ты купался, терзаюсь сомнением: зачем это я Луну-то создавал? С Солнцем – всё понятно, а с Луной я погорячился! Не надо было тратить время на изготовление этого фонарика. Для кого этот ночник? Для боящихся темноты детей? Ночью надо спать божьим тварям, а не колобродить. Я вот тоже, когда не женат ещё был, ночную жизнь вёл по клубам. Ну и что! Одна головная боль потом!

– Ну, Лёня, из всех Божьих тварей только люди ходят по ночным клубам, да и то далеко не все! – улыбнулся Иван. – А со зверюшками опять же всё продумано. Для одних ночь – время отдыха, как мы уже говорили, а для других – время активно жить. Представь себе, как могло бы быть: днём все бегают и суетятся, а ночью – никого. А так – одна половина бегает и суетится днём, а вторая – ночью. И хотя у них имеются и слух, и обоняние, но и слабенький ночник в виде Луны им тоже не помешает. Вот представь, если бы у нас в Москве половина народа работала днём, а вторая – ночью, так и пробок по городу бы не было. А то – днём все давятся в метро и автобусах, машинами забиты все улицы и переулки, везде конфликты и ссоры, нервные срывы и инфаркты... Зато ночью – никого. Все набираются сил для дневных битв. Хотя в Москве и ночью тоже непросто!

– Иван, у вас когда очередные выборы мэра в городе? Я буду поддерживать твою кандидатуру. А борьба с пробками путём возвращения к замыслу Творца будет сильным пунктом твоей программы! – залился радостным смехом Леонид.

– Спасибо, но я уж лучше – с компьютером, – искренне и просто ответил тот. – А вообще Луна – это не просто ночник. Скажу тебе по секрету: Луна задумана в том числе и для уборки итальянских пляжей! – Иван округлил глаза. – Вращаясь вокруг Земли, Луна дважды в сутки вызывает приливы и отливы. Во время приливов вода заливает пляж, и крабы, например, съедают весь пляжный мусор, начиная с чипсов и крошек хлеба и заканчивая окурками. А с отливом уходят обратно в море, оставляя нам чистый песок.

– Ну ты шутник, Ваня! – кривая ухмылка наползла на лицо собеседника.

– Ну какие тут шутки! А вот будь Луна расположена чуть ближе к нам, то два раза в день были бы не приливы-отливы, очищающие пляжи, а цунами, смывающие приморские города! Сам же видишь – всё вокруг продумано до мелочей! Вот почему, например, ветер днём всегда дует с моря? Чувствуешь, откуда сейчас дует? Всегда, понимаешь!

– Ну там чё-то с неравномерным нагреванием суши и воды и перемещением воздушных масс из области какого-то одного давления в область какого-то другого давления... – неуверенно попытался объяснить Леонид.

– Да. Только ведь это всего лишь средство для достижения задуманной Творцом цели. А цель такая. В море полно воды. Но она ведь нужна и всем живущим вдали от моря. Причём нужна не солёная, а пресная. Так вот под действием Солнца вода испаряется из моря, причём, заметь, Лёня, соль-то не испаряется. Испарившаяся вода собирается в облака и тучи и отгоняется ветром именно туда, где в этой воде нуждаются, подальше от моря, а не наоборот – в просторы океана. Вода, собравшаяся в тучи, прольётся дождём где-то неподалёку. Облакам предстоит долгое путешествие, прежде чем за тысячи километров от моря так называемые законы природы заставят их пролиться на сухую землю... Видишь, Лёня, в школе нам с тобой добросовестно сообщили о наблюдаемых явлениях. Объяснили, какими законами природы эти явления вызваны. Но мне лично ничего не говорили о том, что всё, что мы видим вокруг, – это не случайность, а чётко продуманный и грамотно реализуемый план организации бытия на Земле. Приходится самому разбираться.

– Ну ладно, – деланно спокойно согласился Леонид. – С облаками, допустим, похоже на замысел. Но ведь не везде виден план. Или ты возразишь?

– Естественно, возражу. План разработан до мельчайших деталей и для всего, – спокойно пожал плечами Иван. – Я хоть и не профессор каких-нибудь естественных наук, но могу привести тебе примеры. Хочешь?

– Ну, конечно! Давай приводи. Я тоже не учёный. Но будь всё-таки готов, что я тебе такие аргументы против приведу, что... – он потряс кулаками.

– Твоё право, раз уж мы начали этот разговор. Ну с чего начинать, с растений, животных или человека?

– Да всё равно. Начинай хоть с растений, хоть с животных!

– Хорошо, я и начну и с растений, и с животных одновременно. Подожди секунду, – быстрые пальцы Ивана выдали по клавиатуре сухую барабанную дробь. На экране появилось что-то пока ещё не очень понятное. – Вот, смотри! Это дракея. Австралийская орхидея. Она, как и все остальные цветковые растения, должна же как-то опыляться. Опылителей кругом полным-полно. Но по плану Творца это растение опыляется только самцами одного из местных видов ос. Хочешь, посмотрю название осы?

Дракея

– Да ладно, какая разница! – нетерпеливо махнул рукой Леонид. – А в чём прикол-то? Ну оса – так оса! Где план-то творческий?

– Ну так ты перебиваешь, недослушав. Прикол и план в том, что цветки дракеи распускаются точно в те шесть недель, когда вылупляются и живут эти самые осы.

– Совпадение! – уверенно заключил Леонид.

– Ну так ты опять недослушал! Кроме того, цветок и по размерам, и по форме похож на брюшко осы! Тоже совпадение? А ещё он выделяет запах самки осы, готовой к спариванию. Это уже третье совпадение! Про феромоны слышал? А иначе самцов не привлечь! Шесть недель цветут эти дракеи и выделяют этот запах. А потом – как обрубает! Почему, Лёня?

– Сам отвечай! – буркнул тот.

– А потому, что не для кого больше пахнуть. Все самцы этого вида ос умирают через шесть недель, я уже сказал это.

– Ну что, забавно. Но только я эту орхидею и тех ос австралийских вряд ли увижу живьём. А верить картинкам и рассказам не приучен, – сказал Леонид. – Ты, Ваня, мне объясни свои идеи на тех объектах, которые мне хорошо известны. И тут-то я не дам тебе сочинять небылицы!

– Хорошо. Люпин знаешь? Растение такое.

– Люпин знаю. И что?

– А то, что семена люпина содержат более шестидесяти процентов белка. Очень питательные! И было бы очень много желающих в природе сожрать их! Сожрать и прекратить весь род люпиний! Да только никто не ест, потому что кроме белка в семенах накапливаются ещё и ядовитые алкалоиды... Это ли не план?

– Не, Ваня, давай другой пример! Вот объясни мне творческий план насчёт, например, слона. Да, хочу насчёт именно слона!

Иван расхохотался:

– Ладно, будем на слонах! И я даже про хобот тебе ни слова не скажу, хотя ты этого ждёшь. Вот представь, Лёня! Ты – Творец и среди прочих создал слона. Огромного. Теплокровного. И поселил его в жарких странах. Пришлось одеть его в толстенную грубую кожу, чтобы колючки всякие его не травмировали. Но тут возникла новая проблема: из-за этой толстокожести  он и потеть не может. И язык как собака не высовывает. Вопрос: как уберечь слона от перегрева? Отвечаю сразу. Надо снабдить его большими ушами, но не для слушания, а для удаления лишнего тепла. Гениальное решение! Ходит себе слон и хлопает ушами, тепло испаряет. В Индии не так жарко, как в Африке, поэтому и уши у индийского слона поменьше, чему африканского.

– Ну что, логично... – согласился Леонид.

– Не просто логично, а гениально! А вот, кстати, о слонах. Представь, Лёня, ходят эти слоны и едят целый день. Каждый съедает по триста килограммов зелени в день. И производит при этом сравнимое количество навоза... Что делать со всем этим богатством? Даже зарывать, как кошка, не хотят. Эгоисты!

– Да-а, проблемка, – искренно согласился Леонид.

– Но не для Творца. На этот случай Творец создал жуков-навозников, скарабеев всяких. Не просто безропотно, а почитая за честь и благодаря Творца за милость к ним, собирают эти скарабеи навоз, лепят из него шарики и раскатывают во всех направлениях. Сами едят и детей своих кормят. А главное – безропотно подчиняются данному им закону природы! Не выходят на демонстрации скарабеи: «Требуем справедливости! Требуем разрешить нам и нашим детям собирать с цветков сладкий нектар! Хватит! Доколе! Пускай теперь пчёлы катают навоз, а мы отказываемся делать такую унизительную работу. Да здравствует равенство!» – нарочито писклявым голосом тихонечко скандировал Иван.

Леонид залился тонким детским смехом. Иван, выждав, продолжал:

– На первый взгляд – много в мире несправедливости. Но никто из животных, к их чести, не ропщет. Все терпят каждый свои проблемы вплоть до смерти, но законы природы не преступают.

Леонид оживился и согласно закивал головой:

– Ну да, и я тоже часто думал вот о чём. У нас в Питере зимой птицы разные, воробьи там, да голуби, да вороны очень страдают! Хорошо, что наши люди лучше других знают, что такое голод и холод – блокада ещё не забыта! Подкармливают. Так вот я всегда думаю: ну вам-то, ребята крылатые, ни визы, ни билеты, ни деньги не нужны! Да и видите же, как другие-то ваши сородичи улетают! Ну неужели не соображаете! Валите отсюда, вон хоть в Италию! Так нет же! До самой смерти терпят...

– Точно, Лёня! Кому-то Творец разрешил улетать, а кому-то – нет! И будьте добры выполнять предписание! Правда, всяким воробьям да воронам Он всё-таки послабление даёт: ваши питерские птицы зимой – это не ваши птицы, а чуть более северные. А вашим позволено чуть-чуть на юг откочевать, но недалеко. И с условием: как потеплеет – чтобы обратно возвращались, не задерживались!

– Да, по-другому-то и не объяснить. Теперь понял, – сказал Леонид.

Помолчали.

– И что же, – возобновил разговор Леонид, – ты, Иван, всё можешь объяснить вот таким же образом?

– Конечно, нет. То, что всё очень разумно придумано у нас на Земле, – вне всяких сомнений. Но объяснить всё мы не можем и вряд ли когда сможем. Какой-то замысел есть на всё, но нам не открыт. Вот, например, зачем нашим птицам яркое оперение. С южными птицами всё понятно, попугаями всякими. Там, где они живут, всё яркое – небо, цветы, плоды... А вот почему в нашей северной серой действительности яркое оперение у синицы? Или снегиря? Или иволги? Зачем снегирю среди снегов красная грудь? Может, он ядовитый для хищников, как божья коровка?

– Это вопрос! – согласился Леонид.

– Или, – продолжил Иван, – вот смотри! – Быстрые сухие щелчки по клавиатуре. – Смотри! Это – растение аморфофаллус. Каждый цветок его имеет высоту до двух с половиной метров при диаметре полтора метра! Представляешь?

– Конечно, представляю: вон на фотографии мужик стоит рядом. Нехило!

– Нехило. А кем опыляется этот цветок, знаешь?

– Ну не иначе, как носорогами, судя по размеру, – попытался сострить Леонид.

– Мухами, Лёня!!! Такой гигант – мухами! И вообще, представь, цветёт это растение всего-то пару-тройку раз за свою примерно сорокалетнюю жизнь. И ничего – не исчезло с лица Земли. Другие растения нервничают, лихорадочно размножаются, рассеивают десятки тысяч семян всеми мыслимыми и немыслимыми способами – только бы продлить род! Только бы не исчезнуть! А этому аморфофаллусу хоть бы что! Полюбуйся на него! Да он весь – как неприличный жест всему миру! Хочешь знать, как его название на русский язык переводится? Смотри!

Леонид с интересом придвинулся к экрану, и его брови поползли вверх. Глаза его округлились, в горле его забулькало, и вдруг он захохотал так, что все окружающие в радиусе пятидесяти метров оставили свои дела и обернулись, приспустив солнечные очки.

– Ну так вот и понятно, почему про этот аморфофаллус в школе не рассказывают! Представляю мою бывшую биологичку с такой картинкой и написанным мелом на доске переводом названия! – он опять громко засмеялся, хлопая себя по коленкам.

Окончание следует

Андрей Большаков, Голландия

Перейти к содержанию номера