Почти сразу же начались искушения.

О, это излюбленное и обиходное в среде воцерковлённых православных слово «искушение»! Оно применимо и к астероиду, который врежется через сутки в Землю, и к неожиданной дырке на колготках, и к недоброму взгляду соседки.

Итак, хотите или нет, но искушение! Судите сами. Желая как-то упорядочить сбор и учёт нашей скудной выручки, я столкнулся с неожиданным сопротивлением старосты и казначея. Они не хотели посвящать меня в подсчёты, решив, что моё дело – служить и заниматься администрированием, а не соваться к деньгам.

Надо сказать, что в Ардатов вместе с нашей семьёй приехал молодой человек, студент Московского химико-технологического института, с которым я познакомился у своих хороших знакомых Щукиных в Москве. Я только-только вернулся из эмиграции и заглянул к ним прямо с Белорусского вокзала. Евгений Панюшкин, так его звали, был в тот момент у Володи Щукина. Он и впоследствии присутствовал при наших разговорах о вере, духовном возрождении России, о миссии человека в этом неспокойном мире. В какой-то момент он вдруг загорелся желанием ехать со мной в неведомый Ардатов. Это произошло по какому-то внутреннему порыву. Возможно, он заразился моим энтузиазмом и желанием нести Слово Божие в народ, а возможно, предчувствовал своё будущее священство. Он бросил институт на 4-м курсе и приехал в Ардатов. Мы с радостью приняли его в нашем доме. Всегда легче, когда рядом оказывается ещё один сумасшедший, который понимает и разделяет твои воззрения и устремления. Он спал на раскладушке в тесной прихожке нашего маленького съёмного домика.

Молва тут же почему-то обозначила его как моего незаконнорождённого сына. Иначе с какого перепугу московский студент поедет в такое захолустье. Ведь должно же быть какое-то рациональное объяснение. Человек внешний никогда не поймёт и не согласится с подобным чудачеством, с тем миром перевёрнутых, а точнее, поставленных в правильный ранжир вещей и понятий, который предлагает христианство.

Например, разве может человек мира сего понять слова Паисия Святогорца: «Если хочешь богатства – выбрось кошелёк. Если хочешь славы – сядь на скамью подсудимых».

Не поймёт и не примет. А ещё пальцем у виска покрутит.

Итак, Евгений Панюшкин, мой неожиданный помощник и алтарник, предложил «инкассировать» всю выручку от служб и треб, чтобы иметь представление, чем располагает наша скудная касса.

Тут же пошли письма и жалобы архиерею от старосты и казначея. Красок не жалели. Писали, что я приехал из Германии, чтобы сколотить состояние, чтобы обобрать пенсионеров, что я начал строить дом. Дом мы, действительно, начали строить на окраине Ардатова, где нам, как многодетной семье, выделили участок. И, слава Богу, у нас были деньги, которые Германия платила на детей – kindergeld – и которые ныне почивший архимандрит Кирилл Павлов благословил копить на дом, если мы вернёмся в Россию. Царство Небесное богомудрому старцу! Без него, возможно, мы долго или никогда не имели бы своего жилья.

Владыка Николай вызвал меня к себе. Поехала матушка со всеми детьми. И правильно сделала. Был готов указ о моём назначении на новый приход где-то на севере области. Ко мне в приёмной подошёл священник, уже назначенный в Ардатов, и стал справляться, как удобнее до Ардатова добраться. Приёмная была забита народом: в основном это были пожилые, и даже очень, женщины, старосты – рудимент советского прошлого времён уполномоченных по делам религии. Все они с нескрываемым интересом наблюдали за нами. А ещё на автобусе, который выделил Ардатовский техникум, приехали наши прихожане – группа поддержки. Чтобы горой стоять за меня. Но на «гору» эту владыка даже не взглянул.

Когда меня пригласили в кабинет к владыке, матушка пошла вместе со мной, решительно отодвинув попытавшуюся перегородить ей дорогу секретаршу. У неё на руках была шестимесячная Юлечка, которая родилась в Германии и была пятым ребёнком в семье. Юлечка простыла, и у неё вовсю текли зелёные сопли.

На удивление, владыка молча встал из-за стола и не закричал, не затопал ногами, а вынул носовой платок, подошёл к Юлечке, вытер ей носик и предложил матушке сесть.

– Вот, – сказал он, обращаясь к ней, – на вашего мужа идут жалобы, что он излишне интересуется деньгами прихода и хочет их присвоить.

– Владыка, – спокойно возразила матушка, – если бы нас интересовали деньги, мы бы никогда не были здесь. В Германии мы за год получали такие пособия, какие за всю жизнь не получили бы в России, работая вдвоём. У нас там была прекрасная благоустроенная квартира – здесь тесный домишко с размороженным отоплением. Там машина – здесь необходимость передвигаться только пешком, потому что даже транспорта общественного нет. Я все руки оттянула сумками и сетками. Там супермаркеты, заваленные продуктами, – здесь постоянный поиск, чего купить. Там прекрасно оборудованный келлер со стиральными и сушильными машинами, а здесь холодная вода, которую я вынуждена греть на газовой плите и стирать вещи руками. Там белоснежная гигиеническая комната – здесь туалет из необструганных досок во дворе с огромной дырой в полу, туда я боюсь одних детей отпускать. Надо быть идиотом, чтобы оставить всё это и поехать зарабатывать деньги в разорённую Россию на нищий приход, где даже храма нет. Тех, кто сидит у вас в приёмной, окажись они в Германии, поленом бы не вышибить оттуда.