«Всяк возносяйся смирится, смиряй оке себе вознесется» (Лк. 18; 14).

«Смиритеся пред Господом и вознесет вы» (Иак. 4; 10).

«Нет падения, которому не предшествовало бы возношение» (Изречение святых Отцев).

Есть две лествицы:

• одна такая широкая да удобная, ведет, по-видимому, вверх, а пойди по ней, и сам не заметишь, как очутишься в преисподних глубинах адовых, — это гордыня;
• другая — тесная и узкая, ведет вниз, а между тем по ней можно взойти в самое Царство Небесное, — это смирение.

Диавол, искушая Христа Спасителя, возвел Его на высокую гору. Так он всегда поступает и с людьми: поднимает неопытную душу на высоту, ей несвойственную, и ставит ее сразу судьей всего, что она видит внизу, под собою. Гордая душа привыкает ставить себя превыше целого мира, выше всего человечества... И судит такой человек всех и все, кроме себя самого, и нет-то его умнее, лучше, исправнее, святее в целом мире! Не правда ли: ведь это высота? Но есть еще ступень на этой лестнице гордыни, ступень самая последняя, но зато уж такая, на которой закружилась голова даже у одного из первейших Ангелов Божиих, когда он дерзнул подняться на эту ступень, — и он ниспал оттуда в самое дно адово и стал сатаной...

Спросишь, как это бывает? А вот, послушай, что говорит о сем преподобный авва Дорофей.

"Первая гордость есть та, когда кто укоряет брата, когда осуждает и бесчестит его, как ничего не значащего, а себя считает выше его; таковый, если не опомнится вскоре и не постарается исправиться, то мало-помалу доходит до того, что возгордится и против самого Бога, и подвиги, и добродетели свои будет приписывать уж себе, а не Богу, как будто сам собою совершил их, своим разумом и тщанием, а не помощью Божией. Поистине, братия мои, знаю я одного, пришедшего некогда в это жалкое состояние. Сначала, если кто из братьев говорил ему что-либо, он уничтожал каждого и возражал:

─ "Что значит такой-то? Нет никого достойного, кроме Зосимы и подобного ему".

Потом начал и их осуждать и говорить:

─ "Нет никого достойного, кроме Макария".

Спустя немного, начал говорить:

─ "Что такое Макарий? Нет никого достойного, кроме Василия и Григория".

Но скоро начал осуждать и их, говоря:

─ "Что такое Василий? И что такое Григорий? Нет никого достойного, кроме Петра и Павла".

Я говорил ему:

─ "Поистине, брат, ты скоро и их станешь унижать".

И поверьте мне, через несколько времени он начал говорить:

─ "Что такое Петр? И что такое Павел? Никто ничего не значит, кроме Святой Троицы".

Наконец, возгордился он и против Самого Бога, и таким образом лишился ума".

Итак, вот где последняя, самая верхняя ступень гордыни; на эту-то ступень и взошел некогда сатана, когда дерзнул сказать: «на небо взыду, выше звезд небесных поставляю престол мой., взыду выше облак, буду подобен Вышнему» (Ис. 14; 13,14). Туда же влечет гордыня и человека: «будете, - говорит - яко бози» (Быт. 3; 5). Не напрасно же сказано: «Господь гордым противится».

Да избавит нас Милосердный Господь от такого пагубного устроения души!

Другая лествица — это смирение. Ступени этой лествицы идут как будто вниз, а на самом деле возводят прямо к Богу. Чем человек ближе к Богу, тем он считает себя грешнее. Самые святые-то люди и считали себя самыми грешными.

Так Авраам говорит о себе: «Аз же есмъ земля и пепел!»

Давид говорит: «Аз же есть червь, а не человек, поношение человеков и уничижение», — одно только поношение, стыд, уничижение для людей!

А святой апостол Павел называет себя извергом, первейшим из грешников!

И все-то, решительно все угодники Божии почитали себя величайшими грешниками и нисходили в такую глубину смирения, что почитали себя хуже всей твари и удивлялись неизреченному милосердию Божию: как это только Бог терпит их на земле? Как это земля-то их носит?

Удивительно это для нас, грешных, непонятно, а между тем дело-то очень простое:

• Удивлялся этому и один мудрец и спросил преподобного Зосиму:

─ "Скажи мне, как это ты считаешь себя грешным? разве ты не знаешь, что ты свят? разве не знаешь, что имеешь добродетели? Ведь ты видишь, как исполняешь заповеди, как же ты, поступая так, считаешь себя грешным?"

Старец же не находился, какой дать ему ответ, а только говорил:

─ "Не знаю, что сказать тебе, но считаю себя грешным".

Мудрец настаивал на своем, желая узнать, как это может быть. Тогда старец, не находя, как ему это объяснить, начал говорить ему с своей святой простотой:

─ "Не смущай меня, я подлинно считаю себя таким".

Видя, что старец недоумевает, как отвечать мудрецу, преподобный Дорофей сказал ему:

─ "Не то ли самое бывает и в искусствах? Когда кто хорошо обучится искусству и занимается им, то, по мере упражнения в этом, приобретает некоторый навык, а сказать не может и не умеет объяснить, как он стал опытен в деле; душа приобретает навык постепенно и нечувствительно, через упражнение в искусстве. Так и в смирении: от исполнения заповедей бывает некоторая привычка к смирению, и нельзя выразить это словом".

Когда авва Зосима услышал это, он обрадовался, тотчас обнял авву Дорофея и сказал:

─ "Ты постиг дело, оно точно так бывает, как ты сказал".

И мудрец, услышав эти слова, остался доволен и согласен с ними.

• "Помню, однажды, — повествует преподобный Дорофей, — мы имели разговор о смирении, и один из знатных граждан города Газы, слыша наши слова, что чем более кто приближается к Богу, тем более видит себя грешным, удивлялся и говорил: как это может быть? И, не понимая, хотел узнать, что значат эти слова. Я сказал ему:

─ "Именитый господин, скажи мне, за кого ты считаешь себя в своем городе?"

Он отвечал:

─ "Считаю себя за великого и первого в городе".

Говорю ему:

─ "Если же ты пойдешь в Кесарию, за кого будешь считать себя там?"

Он отвечал:

─ "За последнего из тамошних вельмож".

─ "Если же, — говорю ему опять, — ты отправишься в Антиохию, за кого ты будешь там себя считать?"

— "Там, — отвечал он, — буду считать себя за одного из простолюдинов".

─ "Если же, — говорю, — пойдешь в Константинополь и приблизишься к царю, там за кого ты станешь считать себя?"

И он отвечал:

─ "Почти за нищего".

Тогда я сказал ему:

─ "Вот так и святые, чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными".

• — "Сделай милость, скажи мне, как спастись?" — вопрошал один брат великого старца Варсануфия и получил такой ответ:

─  "Если ты искренне желаешь спастись, то сколько имеешь силы, уничижай себя день и ночь, понуждаясь увидеть себя ниже всякого человека. Это есть истинный путь, и кроме его — нет другого для желающего спастись о укрепляющем его Христе. Да течет по нему желающий спасения, да течет желающий, да течет желающий, — «течет да постигнет»; свидетельствуюсь в том пред Богом живым и хотящим даровать жизнь вечную всякому желающему ее. Если и ты желаешь, брат, трудись"!

На какой же лестнице стоим мы с тобою, читатель? Да вопрос в том, как мы о себе думаем. Нам кажется, что "мы еще не то, что другие: мы и в Бога веруем, и добро кое-какое делаем, что есть люди и похуже нас, есть такие, что по году в церкви не бывают, из корчемницы не выходят, да и в Бога-то иной не верует". — Не правда ли? Ведь именно так о себе мы, грешные, думаем?

А если так, то вот и значит, что мы поднялись уже на несколько ступеней по лествице гордыни.

Как же быть? Да нужно спуститься на лествицу смирения, всем сердцем, всей душой сознаться в том, что мы — великие грешники, что и нет-то нас хуже, нет грешнее на свете... Тогда Господь не оставит и нас Своею благодатью, ибо Он только «смиренным дает благодать».

А как этого достигнуть? — Очень просто: не засматривайся на себя, на свои мнимые добродетели, смотри на свои грехи, — а сколько их! Не хочется тебе смотреть на них — молись Богу, чтобы захотелось; и вот когда при помощи Божией увидишь свои грехи без числа, как песок морской, когда почувствуешь, как чувствовал Давид, что они превысили главу твою, как тяжкое бремя гнетут тебя, и что ты под этим бременем совсем поник и согнулся — вот это и будет верным признаком, что началось выздоровление души твоей, что ты становишься твердой ногой на первую ступень той лествицы, которая ведет прямо в Рай Божий.

Из Троицких листков архиепископа Никона (Рождественского)