Часто духовность путают с нравственностью. Между тем это достаточно разные, хотя и пересекающиеся понятия.

По-настоящему духовный человек – это, прежде всего, человек совести, живущий по ее четким и ясным законам. Причем жизнь эта предельно искренна, в ней отсутствует двусмысленность и лукавство. В духовности нет и не может быть двойного дна. Или она есть, или ее – нет. Духовное начало утверждает приоритет духа и Высшего Начала в человеческой жизни. Подлинная духовность неотделима от религиозности. Она соединяет человека с Богом, заставляет нас добровольно следовать Его высшим императивам.

Нравственность – понятие менее онтологическое. Она – нечто более внешнее, чем внутреннее, и допускает актёрство, исполнение роли, подделку, притворство. Иногда человек входит в придуманный самим собой высокий нравственный образ и срастается с ним настолько, что все начинают верить в этот созданный имидж. Пример: один врач безотказно шел навстречу всем просьбам людей, ехал к больному ночью на край света, безвозмездно снабжал медикаментами, давал советы.

И только старенький священник, который исповедовал врача, знал, что он делал все это из тщеславия и славолюбия.

Так что часто внешне наш ближний – без пяти минут святой. На деле – хуже дьявола.

Некоторые скажут – ну и что? Главное, что человек помогал ближним и творил добрые дела. Объективно же это хорошо? Хорошо! А чего там копаться в его душе и выискивать никому не нужные нюансы? Мало ли что там у кого в душе творится? А сделанное добро – оно и есть добро. И удел таковых – стопроцентный рай.

Святитель Игнатий Брянчанинов, известнейший русский подвижник и богослов, как-то сказал приблизительно следующее: если бы человек оправдывался только от своих добрых сердечных дел, то приход Христа был бы не нужен. И действительно, мало ли добрых людей жило в века минувшие. Были и такие, что добром своим покрывали многие дела и нынешних христиан. Спасали кого-то в пожаре, подавали хлеб голодному, отдавали нищему последнюю рубашку, помогали вдове вспахать поле и прокормить её детей. Ещё на египетских гробницах были надписи: «Я никого не убивал, не исторгал слёз, не издевался над стариком, не огорчал отца, ублажал мать, делился хлебом с голодным, освобождал слабого от сильного в пределах своих возможностей, делал полезное правителю и говорил ему истину, не обижал вдовы, давал лодку для переправы на другой берег Нила. Потом я умер».

Однако весь коллективный опыт человечества показывает, что люди по всем своим параметрам настолько пали, что без помощи свыше им уже никогда не подняться. Наша жизнь – тому свидетельство. Хотим добра – а делаем зло. Вся история – сплошная череда лукавства, обмана, войн, насилия и жестокости. Редкие годы перемирия – и всё опять повторяется сначала…

Так вот – относительно человеческого добра: оно всегда соединено с какими-то тонкими страстями и эмоциональными состояниями, живущими в нас. Делая добрый поступок, мы, сами того не замечая, часто совершаем его по определенным мотивам – из тонкого тщеславия, из-за желания услышать похвалу, или оттого, что не хотим чьего-то осуждения, или же, наоборот, делаем добро только с тем, чтобы ненавистный проситель от нас раз и навсегда отстал. В общем, поступаем мы как люди, в душе которых добро и зло перемешаны так, что порой мы и сами-то не понимаем, ради чего мы делаем что-то именно так, а не иначе.

А бывает и по-другому. Человек совершает добрые поступки из откровенно меркантильного расчета, надеясь на благодарность и вознаграждение со стороны того, кому он благодетельствует. Навещает, к примеру, одинокого старика, приносит ему еду, убирается в его квартире, а в сердце уже бодро оформляет ее на себя в знак награды за свои труды.

Господь требует от нас бескорыстия и самопожертвования. Ведь если рассудить здраво, сам по себе человек не может и шагу ступить без Высшего Начала, которое дает ему и дыхание, и силы, и саму жизнь. Причем даруется это все совершенно безвозмездно, на основе великой и всеобъемлющей любви. Того же ожидает Дающий благо и от человека. Поэтому всякое добро, неочищенное от эгоизма и амбиций, от расчета и мамоны, не принимается Богом, и Он не считает подобные дела проявлением нашей любви к Нему. Так что просто добрые дела не спасают – необходимо сначала рассмотреть их составляющие и понять движущие мотивы. Спасителен не труд, а рождающееся от него смирение и трепет перед Высшим Началом, дарующим нам все благое. Так ученик, удачно сделавший что-то, благодарит не себя, а своего учителя. Без этой вертикали добрые дела всегда несут в себе неизбежные темные фрагменты, ложку дёгтя.

Приведу еще один пример. После войны во многих школах работали военруки, которые вели уроки по военному делу. Часто это были фронтовики, прошедшие бои Великой Отечественной, получившие ранения и медали «За отвагу». Они, как правило, не имели семьи и жили целиком интересами школы и детей. В коммунальной квартире у них был свой угол, где они спали и видели тревожные военные сны. Это были настоящие герои. Итак, допустим, один из них постоянно занимался со школьниками, учил их владеть оружием, требовал от них высокой морали, мужества и настоящей мужской дружбы. Более того, учил рыцарскому отношению к девочкам, пропадал с ребятами в игре «Зарница» – короче, был для них настоящим отцом и авторитетнейшим воспитателем. И вот наряду с идеалами добра и гуманизма, которые этот военрук закладывал в души ребят, он говорил им, что все попы – жулики, что никакого Бога нет и быть не может и что все церкви надо позакрывать. Его слова, без сомнения, ложились на душу ребят как руководство к действию. Они вырастали решительными и мужественными, работали не за страх, а за совесть, поддерживали слабого, защищали женщин… и вместе с тем становились идейными богоненавистниками и искренне считали, что борьба с религией – одно из наиважнейших и полезнейших дел в их жизни.

Вопрос: нравственен ли был тот военрук?

Попробуйте-ка честно ответить.

Есть сколько угодно людей вежливых, уступающих тебе дорогу, отличающихся человеческой порядочностью, высокими принципами, преданностью в дружбе и готовностью помочь в беде, но при этом неверующих. Высшее Начало они не признают и считают излишним. У них и так все хорошо. И вот вопрос – спасительна ли для них их нравственность, полезна ли она?

В отношении временной пользы – очевидно.

А вот насчет спасительности – сказать крайне сложно. Такая нравственность ограничена в своем совершенстве и постепенно деградирует, ибо подпитывается, как правило, только человеческим честолюбием и славолюбием, которое не имеет поддержки свыше. Автономное начало в человеке имеет свои пределы. Чтобы восполнить потраченную энергию, ему нужна пища извне. Чтобы творить дела любви и порядочности, он нуждается в духовной поддержке. Сам из себя, как существо ограниченное, он получить ее не может. Отсюда – и постепенная деградация нравов у таких «автономных» людей. На деле их состояние – исключительно проблемное. Достаточно в чем-нибудь покритиковать их, пусть и предельно доброжелательно, – и вы тотчас увидите, как слетят с них все миловидные маски, и они покажут свое истинное лицо. Как писал тот же святитель Игнатий Брянчанинов: «Делатель правды человеческой (то есть формально нравственных поступков – ред.) исполнен самомнения, высокоумия, самообольщения… ненавистью и мщением платит тем, которые осмелились бы отворить уста для самого основательного и благонамеренного противоречия его правде; признает себя достойным и предостойным наград земных и небесных» (Собрание сочинений свт. Игнатия, т. V, с.47).

Валентин Летов

Источник изображения: ww.vseh-svyatih.kz