Венецианов Алексей Гаврилович (1780-1847) Причащение умирающей

• «Кто есть человек, иже поживет и не узрит смерти?» (Пс. 88; 49).
• «Блаженни мертвии, умирающий о Господе, ей, глаголет Дух, да почиют от трудов своих» (Апок. 14; 13).
• «Не скорбите, якоже прочий не имущий упования» (1Сол. 4; 13).
• «Уповающаго же на Господа милость обыдет» (Пс. 31; 10).
• «Упование наше Отец, Прибежище — Сын, Покров —Дух Святый, Троице Святая, слава Тебе! К Тебе воззвах, внегда уны сердце мое» (Пс. 60; 3),
• «в день скорби моея Бога взысках» (Пс. 76; 2).

Кто не терял близких сердцу, кто не нуждается в "Христовом утешении", о котором молит для всех плачущих и болезнующих по отшедшим Матерь наша, Святая Церковь Православная, у Бессмертного Христа Царя и Бога нашего, веселя нас надеждой воскресения! Потеряв человека, даем мы ему настоящую цену, даже иногда, может быть, и увеличиваем оную.

С моим зачатием написывается внутри меня закон разрушения; на каждый вновь образующийся член смерть накладывала свое грозное клеймо, говоря: он мой. Цепь дней моих есть цепь больших или меньших страданий; каждый новый день моей жизни есть новый шаг, приближающий меня к нетлению. Приходят болезни, и трепещущее сердце вопрошает их: предвестники ли вы только моей кончины, или уже дана вам власть разлучить тело от души разлукой горестной и страшной? Иногда умственное мое око, развлеченное суетой, не видит моей печальной участи, но едва встретится какое-либо внезапное скорбное приключение, опять быстро притекает к моему любимому поучению, как младенец к соскам материнским, — к поучению о смерти, ибо в истинной печали сокрыто истинное утешение, и благоразумное памятование смерти расторгает смертные узы!

Ты, Которого неизреченной благости мы создание, скажи нам, почто жизнь нашу растворил горестями? Неужели Твое милосердие не трогается нашими страданиями? почто даешь мне бытие и потом восхищаешь его мучительной смертью?

Не услаждаюсь Я, ─ вещает Бог, ─ твоими болезнями, о человек! Но из семени скорбей твоих и твоих печалей желаю произрастить для тебя плоды вечного блаженства. Не в твоем только теле запечатлел Я закон смерти и разрушения, — запечатлел его в каждом предмете этого видимого мира. Я заповедал всему миру вопить тебе вместе с твоим телом, что жизнь эта не есть жизнь истинная и настоящая, что нет в этом мире ничего постоянного, к чему могло бы привязаться твое сердце любовью непредосудительной! Когда ты не внемлешь громкому гласу всей вселенной, тогда Отеческое Мое благоутробие заставляет Меня поднять жезл наказания; тогда томлю тебя искушениями, измождаю недугами, угрызая скорбями, дабы ты, оставив безумие, сделался премудр. Я Сам претерпел Крест ради спасения человеческого и кого хочу привлечь к Себе, того сперва поражаю скорбями и стрелами скорбей умерщвляю его сердце к временным сладостям. Жезл наказания есть знамение любви Моей к человеку. Так некогда уязвлял Я страданиями сердце раба Моего, Давида, и когда поток искушений отделил его от мира, тогда некоторое необычное размышление явилось в уме его.

«Помыслих, — пишет он, — дни первыя, и лета вечная помянул, и поучахся!» (Пс. 76; 6), — то есть взглянул я на мимошедшие дни моей жизни, и они мне показались мимолетным сном, быстро исчезнувшим явлением. Потом воспомянул о вечности, стал сличать ее с краткостью прошедшей моей жизни и, сравнив вечное с временным, убедился, и в чем же убедился?

«Убо образом ходит человек, обаче всуе мятется» (Пс. 38; 7), — т.е. сколько человек не суетится, сколько не заботится о разных временных приобретениях, однако все это напрасно, ибо не престает он быть на земле некоторым кратким явлением, гостем, странником! Таковые чувства и размышления удалили его от мира страстей, он начал поучаться в законе Господнем день и ночь и стремиться к познанию себя и Бога, как жаждущий елень приходить на источники прохладных вод. Как царь, он имел возможность всех временных наслаждений, но когда вкусил сладости внутренних благ, тогда забыл снести и самый хлеб свой. (Пс. 101; 5).

Сердечно соболезную и сострадаю в горести вашей, и в полной мере ценю скорбь сердца вашего, по немощи человеческой и сродному ей печалованию; лишась близкого и любезного сердцу человека, нельзя не чувствовать и не болеть сердцу, и надобно отдать долг любимому предмету соболезнованием, однако ж, не предаваться неутешному сетованию и скорбению; но так как вы — истинный христианин, ищите утешения страждущему духу вашему в священной нашей вере, во уповании на благость Божию и безмерную Его любовь к нам, грешным, и в предании себя во всем Его Святой воле.

Только для неверующих не цветет в домашней жизни чистая радость, ибо кто умирает для его сердца, тот умирает навсегда, из отдаленной вечности ему не блещет луч надежды и утешения, его радости мгновенны, а печали безотрадны. Но христианин, убежденный и уверенный в действиях Промысла Божия, покоряется Святой Его воле, вся на пользу устрояющей, и познает, что в здешней юдоли он есть странник, идущий в свое отечество и препровождающий в него отходящих отселе близких и друзей по назначенному для них творческой Премудростью окончанию своего странствования, надеется и сам с ними некогда соединиться в блаженной вечности милостью Бога нашего. И это самое утоляет печаль о разлуке с близкими сердцу нашему людьми. К этому же и святый апостол Павел укрепляет своим учением в Послании к Солунянам:

«Не хощу вас, братие, не ведети о умерших, да не скорбите, якоже и прочий неимущий упования. Аще бо веруем, яко Иисус умре и воскресе; тако и Бог умершия о Иисусе приведет с Ним» (1 Сол. 4; 13, 14),

— т.е. умершие в вере и надежде жизни вечной воскреснут. Примите это рассуждение в утешение вашей печали, положитесь на милосердие Творца нашего и явите покорность Святой Его воле.

Написал я вам мои чувства, если и противные светскому разуму, то, по крайней мере, искренние, а искренность может быть утешительной во время печали. Усопший завещал вам перед своею кончиной быть добрым христианином; и я вам этого желаю от всего моего сердца. Тогда смерть потеряет в очах ваших свой грозный вид и сделается только некоторым приятнейшим переходом от временных скорбей к бесконечному наслаждению; она перенесет вас в чертоги, в коих теперь обитает, как мы с некоторой достоверностью угадываем, наш почтеннейший о Господе брат. Самая печаль об умерших, озаренная светом истинного разума, истаивает, а на месте ее зачинает прозябать благое упование, утешающее и веселящее душу.

... За все слава Премилосердному Богу, изливающему нам во всяком случае неизреченные блага! Ибо Источник благости не может источать из Себя никаких других волн, кроме благостных, не понимая коих человек часто ропщет на Всеблагого.

«Бог наш не есть Бог мертвых, но Бог живых, вси бо Тому живи суть. Аще живем, аще умираем, Господни есмы».

Тому слава и держава во веки веков. Аминь.

(Из писем Оптинского старца иеросхимонаха Макария)

Из Троицких листков архиепископа Никона (Рождественского)