Всякий вечер хвала Тебе от всех устен человеческих! Ты дал им день на дела и работу для приобретения пропитания. Вот утомленные тяжкими трудами благодарят Тебя, что даровал Ты им покой. Кто не будет покланяться Тебе, с такой любовью пекущемуся о нас, человеках? Ты изводишь звезды и время приводишь к вечеру, которым пресекаются труды целый день работавших до утомления. Приходит вечер — и успокаивает тех, которые, борясь с голодом и жаждой, изнуряли и утомляли себя трудом. Приходит вечернее время — и радует мир и тружеников его. Благословенно величие Твое, изначала Промышляющий о нас, человеках! И людям, и скотам доставляешь Ты отдохновение в вечернее время. Печатлеющий Церковь Твою и хранящий чад ее от сатаны и воинств его, Крест Твой, Господи, да будет оградою для овец Твоих, которых искупил ты Животворящей Твоей Кровью! Поели мир Твой, Господи, на все концы вселенной, и лукавый да бежит от среды нас. Всякий язык и все уста во всех концах мира да приносят Тебе хвалу. С ним и мы прославим Тебя, Господи, и Отца Твоего, и Духа Святаго.

(Из творений преподобного Ефрема Сирина)

Сущность вечерних молитв

Как усердны и чадолюбивы попечения Церкви о нас в то время, когда мы и после дневных трудов, и после дневных грехов, намереваемся отойти к ночному сну, как трогательны и пламенны церковные молитвы на сон грядущим! Я сказал: после дневных грехов. Так Слово Божие учит нас, и совесть наша свидетельствует, что мы каждый день согрешаем — то как человеки, то и не как человеки, а иногда «и горее скотов».

"Есть у нас ежедневные грехи вольные и невольные, ведомые и неведомые. Есть грехи от юности и по юности, грехи от науки злой, от нагльства, от уныния. Мы должны бы со страхом и благоговением произносить имя Божие, но мы ежедневно всуе призываем это святое и страшное имя. Мы должны бы каждую минуту любить своих ближних, как братий, обходиться со всеми, как с детьми Отца Небесного, но что же мы делаем, как не ежедневно укоряем других, клевещем, гневаемся, судим, уязвляемся сердцем при виде чужой доброты? К нам приходил несчастный за утешением, а мы еще больше опечалили его. Приходил нищий за помощью, — мы презрели его. Приходил смиренный за советом, — мы пред ним развеличались, разгорделись, либо ему дали повод к соблазну, либо сами при взоре на него помыслили развращение в сердце своем. Безвременно спали, неумеренно употребляли пищу и питие, продавались безумному смеху, иногда становились на молитву, но ум наш двигался о лукавствии мира, иногда вовсе не радели о молитве и произносили одни слова неподобные; может быть, целый день провели в злых насмешках над погрешением брата нашего, а забыли, что свои грехи у нас — безчисленные" (молитва 3).

Мы не любим вспоминать о них, но они написаны в совестях наших, их зрит правосудие Небесное, зрит Святая Церковь, — и при кончине каждого дня старается закрыть их от Всевидящего ока Божия. Потому-то она каждый вечер предлагает нам самые трогательные молитвы к Богу Отцу, к Богу Сыну, к Богу Духу Святому, — молитвы очистительные и покаянные. Церковь почитает одним из великих чудес милосердия Божия к нам, грешным, то, что Великодаровитый и Человеколюбивый Господь приводит нас на конец того или другого мимошедшего дня нашей жизни, тогда как мы ленивы на угождение бессмертному Царю и ничего доброго не делаем; она дает нам необыкновенно трогательную, благодарную и вместе очистительную молитву, сама как бы не находя слов, довлеющих к изъявлению нашей благодарности.

Анчер А. Вечерняя молитва.1888

"Что Ти принесу? Или что Ти воздам, великодаровитый Безсмертный Царю, щедре и Человеколюбце Господи, яко ленящася мене на Твое угождение, и ничто же благо сотворша, привел еси на конец мимошедшаго дне сего, обращение и спасение души моея строя?" (молитва 4).

"Мирен сон и безмятежен даруй ми. Ангела Твоего хранителя посли, покрывающа и соблюдающа мя от всякаго зла " (молитва 5).

Умилительное зрелище представляет мать, которая с нежной заботливостью готовит покойное и чистое ложе своему младенцу, закрывает его от света, от безпокойных насекомых и шума людского, и, когда дитя уже спит, она все еще бодрствует у колыбели его, молитвенным словом и сердцем желая ему сна тихого и отрадного. Но самые нежные заботы земных матерей о своих детях далеко не равняются с попечениями Церкви о нас, грешных; самые лучшие их желания о мирном сне детей все еще не так хороши, не так святы и возвышенны, как желания Церкви при нашем сне вечернем.

Как трогателен образ спящего христианина, начертанный в вечерних молитвах Церкви! Христианин почивает на ложе, а в нем почивает Сладчайший Иисус, добрый Пастырь своих овец. Его телесные очи покрыты сонною мглою, но его дух озаряется немерцающим светом Духа Святаго. Его ум во сне осиявается таинственным лучом разумения Евангельского. Его душа знаменуется любовью к Кресту Искупителя, сердце — чистотой Слова Господня, тело освобождается от страстей бесстрастной страстью Пострадавшего за нас, мысль хранится Божественным смирением Агнца Божия (молитва 2).

Сон его не только безмятежен, но и свят, — ибо у него отнят лукавый помысл видимого сего жития (молитва 4), удалено всякое мечтание и темные сласти, укрощено стремление страстей, всей душе и телу дарована благодатная ослаба (молитва 6). Над ним простерт Покров Пресвятой Девы и молитвы угодников Божиих (молитва 8). У его ложа ночного бодрствует Ангел-хранитель, блюдущий его от нападения темных сил и от всякия иныя неподобныя вещи (молитвы 4, 5, 7,10).

Не есть ли это образ того сна, каким могут почивать только благодатные сыны Божии на лоне Отца Небесного?

Но грешнику ли почивать блаженным покоем праведников? Для кого скорее и внезапнее одр может сделаться гробом, сон смертью, как не для грешника? Кому ужаснее последний Суд Божий, как не тому, кто злое творя не престает! Церковь знает всю опасность нечаянной кончины, праведно могущей постигнуть нас, в нечаянии лежащих, поэтому, приводя к одру, она заставляет каждого из нас с недоумением вопрошать Господа: "Неужели мне одр сей гроб будет? Или еще окаянную мою душу просветиши днем?" Сама как бы трепещет Суда Божия за нас и нас заставляет признаться: "Суда Твоего, Господи, боюся и муки безконечные ужасаюсь".

Прежде Суда Божия заставляет нас осуждать самих себя: "Знаю, о мой Боже, что я недостоин Твоего человеколюбия, а достоин всякого осуждения и муки".

Но и здесь она старается возбудить надежды в нас, заставляя каждого произносить спокойно и со всей преданностью: "Упование мое Отец, прибежище мое Сын, покров мой Дух Святый ".

Она влагает в уста наши сильные слова святого Дамаскина: "Господи, или хочу, или не хочу, спаси меня. Аще бо праведника спасеши, ничто же велие: и аще чистого помилуеши, ничто же дивно: достойни бо суть милости Твоея. Но на мне грешнем удиви милость Твою: о сем яви человеколюбие Твое, да не одолеет моя злоба Твоей неизглаголанней благости и милосердию ".

Поставляя нас пред ложем, на которое возлечь желаем, Церковь заповедует ограждать его крестным знамением, как щитом необоримым, и когда наши вежди готовы сомкнуться, она говорит нам последнее слово материнское: "Перекрестися и с молитвой засни, помышляя день Судный".

(Из "Бесед " Я. Амфитеатрова)

Из Троицких листков архиепископа Никона (Рождественского)