Вряд ли можно утверждать, что темой социализма Леонтьев занимался пристально. Нет, он писал и о многом другом. Но все же использование социализма в качестве  «подморозки» России его живо интересовало, и чем дальше, тем больше.

Прежде всего, Леонтьев утверждает, что социализм может иметь созидательный характер:

"Социализм, понятый только с экономической стороны, может принять и охранительный характер" (1880).

«Либерализм есть, несомненно, разрушение, а социализм может стать и созиданием", — пишет мыслитель К.А. Губастову 15 марта 1889 г..

А вот очень знаменательное высказывание:

 «Если социализм  – не как нигилистических бунт и бред всеотрицания, а как законная организация труда и капитала, как новое корпоративное принудительное закрепощение человеческих обществ – имеет будущее, то в России создать этот новый порядок, не вредящий ни Церкви, и семье, ни высшей цивилизации, не может никто, кроме Монархического правительства» (1883).

Во-первых, оказывается, социализм – порядок, «не вредящий ни Церкви, и семье, ни высшей цивилизации». Иначе говоря, для Леонтьева христианский социализм вполне для его целей приемлем. «Социализм еще не значит атеизм», - писал он К.А. Губастову 15 марта 1889 г.

Во-вторых, социализм в России «имеет будущее».

А в-третьих, во главе христианско-социалистического государства он видел Православного Царя, и, причем, только Царь и может такой социализм ввести! И это не оговорка. Вот строки из  письма:

"Чувство мое пророчит мне, что славянский православный царь возьмет когда-нибудь в руки социалистическое движение (так, как Константин Византийский взял в руки движение религиозное) и с благословения Церкви учредит социалистическую форму жизни на место буржуазно-либеральной. И будет этот социализм новым и суровым трояким рабством: общинам, Церкви и Царю" (К.А. Губастову, 17 августа 1889 г.).

А вот замечательное, поистине пророческое высказывание:

"Вот разве союз социализма ("грядущее рабство", по мнению либерала Спенсера) с русским самодержавием и пламенной мистикой (которой философия будет служить, как собака) – это еще возможно" (В.В. Розанову, 13 июня 1891 г.).

Заметим, что Леонтьев употребляет слово «рабство» – слово, имеющее резко отрицательную коннотацию в либеральных кругах. Леонтьев же не стесняется его произносить, поскольку его позиция эстета позволяет ему не углубляться в моральную оценку. Более того, в его устах это скорее положительная характеристика, поскольку достигает цели – только зажимом, стеснением, закрепощением можно, как он видел, противостоять «эгалитарному прогрессу».  

«Итак, да здравствует "грядущее рабство", если оно, разумно развитое Россией, ответит на очередные запросы истории и поставит нас, наконец, и умственно, духовно, культурно, а не политически только во главе человечества" (Новиковой, 30 мая 1889 г.).

Леонтьев даже уверен, что наступление такого порабощающего социализма неизбежно:

"Социализм, т.е. глубокий и отчасти насильственный экономический и бытовой переворот, теперь, видимо, неотвратим, по крайней мере для некоторой части человечества".

Причем, таким он видел именно христианский социализм, который он всегда и имел в виду. Даже христианская идеология, эту «горечь социалистического устройства» устранить  не может.

Другое название будущему закрепощению – «новый феодализм»:

"Коммунизм в своих буйных устремлениях к идеалу неподвижного равенства должен  <...> привести постепенно, с одной стороны, к меньшей подвижности капитала и собственности, с другой — к новому юридическому неравенству, к новым привилегиям, к стеснениям личной свободы и принудительным корпоративным группам, законам, резко очерченным; вероятно даже, и к новым  формам  личного рабства или закрепощения (хотя бы и косвенного, иначе названного <...>). <...> Если же анархисты и либеральные коммунисты, стремясь к собственному идеалу крайнего равенства (который невозможен) своими собственными методами необузданной свободы личных посягательств, должны рядом антитез привести общества, имеющие еще жить и развиваться, к большей неподвижности и к весьма значительной неравноправности, то можно себе сказать вообще, что социализм, понятый как следует, есть не что иное, как новый феодализм уже вовсе недалекого будущего".

Интересно, что, по мнению мыслителя, этот «новый феодализм» может сопротивляться западной экспансии целые века: 

«Если эта организация (социализма – Н.С.) будет снабжена достаточною неравноправностью, — то она может держаться не век, а целые века, подобно феодализму; если эта власть и эта неравноправность будут слабо выражены, то и эта форма будет непрочна: ее господство будет считаться только годами".

Если кратко подытожить, то Леонтьев видит в социализме наиболее действенное средство, с помощью которого можно остановить, причем надолго, западную экспансию. При этом социализм будет не свободным благодатным строем, а «рабством», закрепощением. Однако поскольку именно своим зажимом социализм может сопротивляться «эгалитаризму», то его надо приветствовать.

Таково пророчество великого ума, сделанное еще во второй половине XIX, когда сам социализм был только в туманных мечтаниях.

Николай Сомин