«Основная и первохристианская интуиция в учении о человеке есть именно интуиция его воплощённого единства. Потому судьба человека исполниться может только в воскресении, и воскресении всеобщем» (прот. Георгий Флоровский). Человечество по сущности своей соборно – единство во множестве. С изъятием какой-либо единичности само единство перестаёт быть таковым. Это значит, что личное спасение возможно только как спасение всеобщее. Соборная природа человечества вечных душ явлена уже в мире сем. Все мы ответственны друг перед другом. Мы не смогли бы жить и совершать сейчас, если бы наши предки не устояли и не сохранили линию жизни для нас. Если мы не совершим, оборвётся то, ради чего жили и отцы. Если потомки не завершат, обессмыслится жизнь наша и прошлых поколений. Все совершают общее дело, а судьба каждого включена в судьбу всех. Многие из наших предков приняли невероятные страдания и погибали, чтобы мы жили сейчас, мы живём, чтобы исполнить и их дело. Поэтому их страдания и мученическая смерть не только их трагедия, но и каждого из нас. То, что свершалось тогда, врывается в нашу жизнь, становится и нашей судьбой, ко многому обязывает. Они страдали и за нас, приняли на себя и нашу долю, что обязывает нас исполнить своё. Поэтому они испытывали исключительные муки и во всём этом вселенский трагизм. Они смогли поднять своё и наше потому, что мы можем довершить и за них. Совершённое ими указывает на наше бремя ответственности, а наше делание – в то же время и их. Иначе все их страдания и смерти бессмысленны. Мы несём ответственность за оправдание праведных мучений наших предков. Это откровение совместного крестонесения на пути спасения.

Мир в целом как единый организм может спастись только в том случае, если спасётся в нём каждая вечная душа. Иначе это будет спасение частичное, хотя бы и бесконечно большей части. Целостная вселенная преобразится только когда каждая вечная душа свободно самоопределит себя к Новому Бытию, когда раскается последний грешник. Это та единственная заблудшая овца, которая для Доброго Пастыря дороже всего стада, ибо праведное стадо прошло свой путь, но завершить его можно только совместно, без единого заблудшего: «Если бы у кого было сто овец, и одна из них заблудилась, то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдет ли искать заблудившуюся? и если случится найти ее, то, истинно говорю вам, он радуется о ней более, нежели о девяноста девяти незаблудившихся. Так, нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих» (Мф. 18, 12-14).

Христос отдал Себя на Распятие за всех людей и во имя всех, не только во спасение добрых праведников, но и грешников: «…Так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии» (Лк. 15, 7). Каждая душа неповторима и незаменима в теле Христовом для Бога, «Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1 Тим. 2, 4). В этом выражен помысел Бога о мире, о преображении всего бытия. В Божием замысле содержится и путь к всеобщему спасению – через любовь к Богу, покаяние и свободное сотворчество Богу. Ориген утверждал, что Христос останется на Кресте и Голгофа продолжится до тех пор, пока хоть одна душа останется в аду. Никто не сможет стать истинно праведным, пока последний грешник не будет найден и приведен к покаянию. Ни одна душа не достигнет райского блаженства, пока последняя человеческая душа останется в аду. Так судьбы всего мироздания решаются в душе каждого человека.

Возражают, что в таком представлении мир населен не свободными ответственными личностями, но автоматами, заведёнными на спасение. Что человек абсолютно свободен и способен окончательно выбрать небытие. Если же он перестаёт быть, то в судьбах мира уже не участвует и нашей совести не является укором. Что не может всеобщее спасение зависеть от чьего-то своеволия, безответственности или индивидуальной злой воли. Что возможно полное спасение части мира и, в то же время, отпадение в небытие другой. Таким образом утверждается вечность ада, рядоположенного с вечным раем.

Действительно, человек свободен настолько, что способен отказаться от спасения и выйти из бытия. Но вечная основа вечной души, как непосредственное создание Творца, неуничтожима силами мира сего. Душа может обречь себя на вечные мытарства, стенания, муки, на странствия в низших формах, на сон совести, свободы и разума. Но искра Божия неуничтожима и потому душа даже в самом страшном падении сохраняет возможность восстать из пепла и возродиться. Пока же последняя душа не взыскует преображения, мир в целом не получит итога.

Из личностной свободы произрастает и неповторимый облик личности, и соборность – духовная связанность и взаимная ответственность всех между собой и пред Богом. Эта духовная связь диалектична. Человек лично ответственен перед Богом за свою судьбу. Каждый сам творец своего спасения: «Каждый да испытывает своё дело, и тогда будет иметь похвалу только в себе, а не в другом, ибо каждый понесет свое бремя” (Гал. 6, 4-5). Но возлюби ближнего своего означает, что человек ответствен не только за себя, но за судьбу других. Иными словами, я способен ответить перед Богом за себя постольку, поскольку принимаю бремя ответственности за другого: «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6, 2). Каждый ответствен не только за своё спасение, но и спасение других, всего мира.

Метафизический эгоизм также как и метафизическое легкомыслие, беспутство закрывают путь к Богу. Не в этом ли смысл евангельского парадокса – «Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее» (Лк. 9, 24). Только осознание грандиозной ответственности взаимоспасения наделяет полным достоинством личности. Отсюда и мир в целом, и каждый в нём сущностью своей заинтересован в том, чтобы спасся и последний грешник. Этим вселенная не заведена на спасение. Возможность окончательного торжества зла существует, но всё решается в выборе человека, в лоне его веры: «…По вере вашей да будет вам» (Мф.  9, 29). Убеждение в торжестве зла открывает возможность всеобщей гибели. Отсутствие веры в спасение делает его проблематичным. Вера же во всеобщее спасение утверждает преображение бытия.

Все мы только идём к спасению и никто до скончания века не заслужил и не получил окончательного блаженства. Даже святые ещё не спасены. Их благодатные дары, творимые ими чудеса, их нетленность свидетельствуют о выходе из косности мира сего. Но и они не до конца прошли свой путь спасения, ибо миссия вечной души не заканчивается с земной смертью. Итог будет подведён и всё разрешится только на Страшном Суде: «Посему не судите никак прежде времени, пока не придет Господь, Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога» (1 Кор. 4, 5). Сказано великое – каждому будет похвала от Бога, – каждый спасётся, но только если спасутся все. Путь к спасению каждого пролагается через спасение всех. И общее спасение возможно только как спасение всех и каждого. Если не сбудется всеобщее спасение, то не спасутся и святые. В этом глубинный трагизм бытия человека, и в этом величайшее бремя ответственности. Своеволие или метафизическое легкомыслие одного может обречь близких и любимых, всех на вечные мучения.

Эту тайну, очевидно, прозревает человек, возвысившийся до святости. Может быть и поэтому многие святые ощущали себя величайшими грешниками, что не могло быть ни лицемерием, ни заблуждением. В святости человек достигает наибольшего понимания своего назначения и трагизма бытия: личное спасение достигается через спасение всех и спасительный итог бесконечно далёк даже для святого. Когда проясняется всеобщая связанность мироздания, – не оккультная, магическая или натуралистическая, а духовная, соборная, связь всего со всем. Где открывается, что спасение есть любовь ко всем ближним и дальним, когда в любви и дальние становятся ближними. Духовное прорастание личности и состоит в том, чтобы открыться любви к каждому человеку, когда судьба и самого далёкого сопереживается как своя. И тогда молитвою и помощью праведников открываются новые возможности спасения для грешников.

Самое трудное для нас – суметь полюбить врага своего, полюбить грешника, не грехи его, а нетленный образ Божий в нём. Но человек призван к преображению жизни великой всеобъемлющей любовью, состраданием, милосердием, прощением: «А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два» (Мф. 5, 39-41); «А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас…» (Мф. 5, 44).

Это невозможно даже представить, но спасение и есть взыскание непредставимого. Это не имеет никакого отношения к реальной жизни, но спасение и есть упование на чудо. Это можно приложить только к Богу, но спасение и есть богоуподобление: «Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5, 48).

Царство Божие

Н.О. Лосский синтезировал православные представления о Царстве Божием или Царстве Духа: «Сохраняя формальную свободу, и, следовательно, не становясь автоматами добродетели, члены Царства Божия достигают в то же время совершенной полноты материальной свободы. Сущность её заключается в том, что в их распоряжении находится бесконечная творческая сила для осуществления бесконечного разнообразия красоты, добра и обретения совершенной истины. Бесконечность их творческой силы вытекает из конкретного единосущия их, вследствие чего всякий творческий замысел члена Царства Божия встречает не противодействие других, а, наоборот, подхватывается всеми и осуществляется в соборном действии. В таком единосущном сочетании сил участвует и творческая мощь Божия, а потому нет границ этой полноте творчества…

Богатство и вселенская целость творчества в этом Царстве так велики, что в нём нет повторений, придающих нашей жизни характер скучного однообразия, всякое деяние в нём отмечено яркою печатью индивидуального своеобразия и новизны творчества, поэтому здесь не может быть и речи о законах и правилах в нашем смысле слова. Понятие множественности здесь приложимо лишь в смысле качественной множественности. Вместе с категорией количества теряет здесь своё значение и категория качества в нашем смысле слова… Там, где совершается подъём в светлое царство подлинного добра и красоты, всякое проявление возникает, как новое осуществление самодеятельности, как новый творческий акт, а не применение к делу старой матрицы, отвердевшей из сотен однообразных проявлений индивидуума или даже полученной им по наследству. Граждане Царства Божия суть индивидуальные центры творческой деятельности, однако отношение их к целому резко иное, чем то, что бывает в нашем царстве бытия: каждый член этого царства внутренне объединён с целым, всего себя отдавая целому и обратно получая всё целое с такою полнотою и непосредственностью, что здесь понятие части и целого и даже понятие органа и организма теряют свой смысл, так как в них мыслится некоторая степень обособленности элемента, объединения его, односторонняя специализация функций и т.п.

Распадов в Царстве Духа нет, следовательно, в нём нет смерти, как разъединения субстанциальных деятелей, лишь временно и частично сочетавших свои силы для общей деятельности. Но этого мало, в Царстве Божием нет также и той частичной смерти, которая выражается в забвении, т.е. в отпадении пережитого в прошлом. Творческие деяния в этом царстве абсолютно совершенны и совместимы с новыми деяниями, а потому каждое из них, будучи осуществлено, не отпадает, но сохраняет вечную свежесть настоящего, выражаясь языком современной английской психологии, “specions present” деятелей Царства Божия длится не несколько секунд, как у нас, но охватывает всё осуществлённое ими. Иными словами, их время содержит в себе прошлое только в смысле предшествования появления одних событий другим, но не в смысле умаления их актуальности. Пространство в этом царстве может быть только бесконечно-мерным, поэтому здесь возможна красота пространственных форм без пространственных разъединений.

Находясь в единении с Богом, все члены Царства Божия находятся в единении друг с другом непосредственно, т.е. так, как Сам Творец пребывает в непосредственном общении со своим творением. Все отношения в этом общении имеют внутренний характер и противопоставления формы и материи здесь нет не потому, чтобы в Царстве Божием форм не было, а наоборот, потому, что всестороннее бесконечное взаимопроникновение полноты индивидуальных и вместе с тем гармонически сочетанных содержаний есть абсолютно проникнутая формою содержательность…

В Царстве Духа на основе любви ко всем существам и конкретного единосущия со всеми деятелями, сознание каждого деятеля охватывает весь мир и при том в опознанном виде, такая высшая ступень космического сознания имеет характер целостно всеобъемлющей разумной интуиции… именно акт сознания и знания, дающий единую целостную Истину, которая сочетает в себе дискурсивную расчленённость (дифференцированность) до бесконечности с интуитивной интегрированностью до единства.

В Царстве Божием нет ни одного ограничения свободы: всякий член Царства Божия обладает совершенною свободой действия, так как всякое хотение его встречает поддержку в остальных членах Царства Божия и содействие благодатной силы Божией, а потому осуществляется без всякого умаления, обладая совершенною полнотою Истины. Члены этого Царства совершают выбор, обозревая все бесчисленное множество возможностей, и не встречают при этом никакого противодействия со стороны других своих хотений, так, как выбор их без колебаний и ошибок направляется в сторону добра и абсолютной красоты».

Таким образом, рай по окончанию времён – это вхождение в Бога, уподобление Богу, познание Бога во всей полноте Его природы: «…Когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1 Ин. 3, 2). В раю открывается замысел Бога о творении и всё свершившееся на пути исполнения этого замысла. В преображённом мире каждая личность будет обладать полнотой бытия и в этом все личности будут едины неслиянно. Каждая будет отлична от других спецификой личного бытия, но все будут в единстве соборной любви.

В преображённом состоянии личность уподобляется ипостасям Божиим, Которые неповторимо личностны, неслиянны и нераздельны одновременно. Рай есть вечность, победа жизни над смертью, потому рай невозможен наряду со смертоносной временностью, со смертью, с адом. Рай – это такое бытие, которое не может быть, если за его пределами находится хотя бы одна человеческая душа. Или все вечные души будут в раю, или рая не будет вовсе.

Виктор Аксючиц, философ, член Политического Совета партия "Родина"