Михаил Морозов рассказывает, как страх Божий и покаяние излечили его от тяжкого недуга.

Замечательна русская поговорка – «На любого молодца сил хватает у винца». К девяностым годам я был положен зельем на обе лопатки: и пить не могу – и не пить не могу. На пути к этому печальному финалу происходили всё же некие встречи, были какие-то вразумляющие вехи. Но лишь сейчас я понимаю их как Промысел Божий, а тогда ничего не видел и не разумел.

Был период, когда я пытался открыть для себя Бога через чтение Евангелия. Читал то Ветхий Завет, то Новый – сумбурно, без всякого духовного руководства. И, кроме того, делал я всё это в состоянии отходняка от очередного алкогольного опьянения. Но всё-таки ощущал при этом, что от чтения мне становится легче и легче переносится само похмелье. Прямо-таки лекарственное воздействие было! Но я не понимал ещё тогда, что я – алкоголик. Меня предупреждали – пей в меру, вовремя остановись, не хватай через край. А я думал – да как же это так можно, если от алкоголя – только одно хорошее?!.. Ведь водка-то, когда её выпьешь, так хороша! 

В результате удавка затягивалась всё туже и туже. Было много всяких событий – что стрезву, что спьяну, о которых сейчас и вспоминать-то страшно. В общем, вёл себя как форменный бесноватый. Алкоголизм – психосоматическая болезнь, по-церковному сей недуг именуется одержимостью. Он – страшное средостение между человеком и Богом. Spiritus переводится как «дух». В самом этом названии заключена чёрная духовность. Это – дух лжи, дух хитрости. Он – властный и умело сбивает с толку. Он намертво удаляет от человека всякое звучание Бога в его сердце, заглушая совесть и здравый смысл. Исчезает напрочь и понятие стыда. И за этой стеной спиритуса, которая отгораживает тебя от всего светлого мира, начинается всё: блуд, разврат и все смертные грехи, какие только есть.

Наконец, наступило время, когда я вдруг почувствовал, что стал обнулён и морально, и физически, и экономически. Я увидел себя загнанным в угол болезнью, которую и за болезнь-то не считал. Спасение от этой страсти могло быть только в одном – в реальном ощущении страха Божиего. Но появляется он, этот спасительный страх, только тогда, когда ты начинаешь всей своей кожей и всем нутром своим понимать, ощущать и видеть свою личную точку невозврата. Господь попускает здесь человеку поэкспериментировать, чтобы тот на своей шкуре понял всю глубину страха и ужаса. Так случилось и со мной. Был ещё один короткий период трезвости, а потом я вновь сорвался и сутки пил. И после этого ровно двадцать один день я испытывал состояние богооставленности. Что это такое? Это – состояние тяжелейшей депрессии, когда ум есть и тело есть, а души нет. Нет никакой внутренности, нет духа, нет никакого выхода на Бога и на спасение. Это – непередаваемый ужас, от которого люди начинают опять вовсю применять либо алкоголь, либо психотропные средства, чтобы только избавиться от этой страшной и мертвящей пустоты и хоть как-то воссоздать свою прежнюю внутреннюю целостность.

Возврат благодати Духа Святого в моё сердце произошёл у меня только на двадцать первый день. Своё состояние богооставленности я переносил крайне тяжело, молясь и постоянно общаясь с людьми, ибо невозможно мне было оставаться одному в пустой комнате. Жуткое состояние. Но нет худа без добра. В своих страданиях и муках я понял тогда, что Господь есть Любовь, и только Любовь, и что Он всегда относится ко мне исключительно милостиво и бережно, постепенно сужая мою бесконечную амплитуду проб и ошибок. И это сужение привело к поразительной вещи: то, что я делал раньше и даже не замечал содеянного, отныне при всяком повторении становилось причиной новых непередаваемых мучений. Даже простой помысел и мечтание о чём-то недозволенном по моей основной страсти могли отозваться мне бессонной ночью и возвратом в состояние богооставленности.

С другой стороны, как только я по-настоящему покаянно осознавал всё своё недостоинство, ко мне – и это поистине удивительно – возвращалась гармония сердца и души. С того времени и до сего дня подобная закономерность для меня – лакмусовая бумажка, помогающая видеть, что же именно со мной происходит. Сегодня у меня наступил период, когда ты с особым вниманием анализируешь свои поступки и тщательно проверяешь степень чистоты своего общения с Богом. Это трезвенное состояние даёт тебе ясное и чёткое понимание, что вот этого делать уже ни в коем случае нельзя, что всё это – испито, и я ведаю, что творю. Пока не ведал, что творил, Господь покрывал мои поступки омофором. А вот когда ты ведаешь, что деешь, то тут надо быть крайне осторожным. Дело может дойти и до разрыва сердца. Я не могу сказать, что достиг какого-то непадательного состояния. Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь.

Святые Отцы учат так – не верь себе, пока не ляжешь в гроб. Но меня, если откровенно, держат в рамках как страх потерять ту благодать, которую я ощутил, так и ужас вновь скатиться в богооставленность, которая, по сути, и есть преддверие ада. И ещё меня держит нежелание истязать себя. Именно истязать. Зачем мне всё это? А и вправду – зачем? Только дьявола тешить, а самому при этом мучительно гибнуть. Ведать и гибнуть. Это – подлинное безумие. Да, Господь милостив: пожалуйста, делай, падай снова, может, опять пронесёт. …А может, и не пронесёт. Ведение налагает бремя ответственности, и ты уже не имеешь никакого права заниматься, по сути, самоубийством и богоборчеством.

Фото: РИА Новости

Михаил Морозов