Размышляя о пространственном развитии, мы выяснили неожиданное: цели всегда относятся к прошлому. Кроме того, цель как метод всегда конечна. А значит, на долгосрочную перспективу одним лишь целеполаганием не обойтись. Так и возникла тема «от целей к смыслам».

Формируя образ будущего, в любом случае работать придётся не с территориями, а с пространством. В чём разница? Пространство – это территория, размеченная смыслами. А уж проекция этого пространства на территорию – это и есть инженерные, транспортные, социокультурные и прочие планы. И если в пространстве смыслов бардак, то что бы мы не делали, какие бы цели не ставили, какие бы ресурсы ни вкачивали, какие бы стимулы не применяли, всё будет втуне и тщетно, всё будет стагнировать.

По мере нашего погружения в тему пространственного развития была найдена опорная точка – это понятие смыслов. Точка опорная, она же и отправная.

И далее, когда мы начали работать с людьми, разными, живущими на одной территории и ориентированными на смыслы в этом пространстве, стало очевидно: для того, чтобы они стыковались друг с другом, необходимо иметь механизм согласования ценностных ориентаций.

Поскольку смыслы существуют не хаотично, но соподчинены друг другу или даже противостоят, мы стали выяснять, сколько этих ценностных уровней управляют всем пространством смыслов. И обнаружили, выявили девять уровней, которые можно практически применять.

Мы не первые, кто занимается такими изысканиями. Ещё в начале XX века аналогичные вопросы изучал Михаил Фердинандович Таубе, о чём и написал в своей книге «Свод основных законов мышления. Логика. Психологика. Металогика».

По сути, мы описали переход от мира духовного к миру материальному, от мира метафизического к миру физическому, от мира «тонкого» к миру «вещественному». Мир духовный и мир физический описаны в разных концепциях, но точного и полного описания комплексного перехода от одного к другому до сих пор не обнаружено, хотя вроде бы очевидно, что пространство этого перехода – это и есть пространство смыслов.

Применение этой методики в работе с различными сообществами привело нас к такому инструменту, которую мы назвали «Призма смысловой проекции». Применение этого инструмента показало, что рассогласованность, несоответствие в ценностных ориентациях приводит к нестыковкам, несовпадениям определённых ожиданий с действиями, совершаемыми различными социальными группами и их представителями.

* * *

На рисунке изображены колебания ценностных ориентиров людей, участвующих в смысловой работе по теме пространственного развития.

Такой инструмент позволяет выявить тенденцию как совокупность ценностных настроек общества, так и отдельного человека. Люди быстро и точно самоопределялись, хотя в размытых вопросах была скрыта категоричность. Например: «Вы склонны больше исправлять себя или других людей» (это касается раздела «устремление к высшему смыслу»)? В этом разделе представители нашего круга более склонны к миротворчеству, нежели к мессианству. А в разделе «мифология» идёт движение от жертвенности к исключительности. Это может быть связано с долгим национальным унижением и отсутствием государственной идеологии. Зато в разделе «духовно-нравственные нормы» люди в принятии решений руководствуются более совестью, чем правилами. Открытость миру обнаруживается в разделе «мировоззрение». Но в разделе «идеология» очевидно стремление к выгоде. А затишье в разделах «культура», «социум», «политика» и «экономика» может быть связано с упорным копированием этих моделей от наших западных «партнёров».

Нынешняя атомизация социума не позволяет обществу выработать общие представления о будущем. Если действия общественных объединений не согласованы по ценностным параметрам, то и по образу будущего их согласовать практически невозможно.

А ведь системы ценностей точно определены в своих границах и параметрах. Например, на уровне смыслов устремление общественной мысли всегда колеблется между миротворчеством и мессианизмом, на уровне мифологии – между жертвенностью и исключительностью, на уровне духовно-нравственных норм – между совестливостью и нигилизмом, на уровне мировоззрения – между принципами «я для мира» и «мир для меня», на уровне идеологии – между пользой и выгодой, на уровне культуры – между поиском смыслов и самовыражением, на уровне социума – между общинностью и индивидуализмом, на уровне политики – между идеальным намерением и тягой к доминированию. И, наконец, на уровне экономики настроения колеблются между разумной достаточностью и обогащением.

Каждый такой регистр под влиянием тех или иных событий колеблется. Общие тенденции достаточно инерционны. Например, в собеседованиях с лицами, принимающими решения, мы обнаружили, что специалисты, получившие образование на Западе, более склонны руководствоваться мессианскими сверхзадачами, при этом их психофизическое самочувствие всегда настроено на исключительность; эти люди руководствуются установками критического свойства. А специалисты, получившие образование в России, больше склонны к миротворчеству; себя они в большей степени представляют людьми жертвенного служения и руководствуются внутренними регуляторами, такими как совесть, стыд и ответственность.

Открытие этого инструмента позволяет утверждать, что двигаться в бытовом пространстве в будущее смогут только те люди, которые по этим показателям максимально близки и согласованы. Наши доклады об этом были сделаны осенью 2019 года на заседании Комиссии по вопросам духовно-нравственного и патриотического воспитания детей и молодежи Совета при Президенте Российской Федерации по межнациональным отношениям, на заседании Изборского клуба и ряде других форумов. На наш взгляд, этот инструмент применим к общественной дискуссии, которая подвергает критике систему государственного управления, а точнее, её исполнителей, именуемых то чиновниками, то менеджерами, то технократами.

Но из общего поля зрения как-то выпало, что термин, применяемый формально – государственные служащие – имеет особое значение и максимально соответствует традициям, ментальности и ценностным установкам, - ведь слово «служащий» означает служение государству.

Есть в государстве вещи, которые никогда и ни при каких условиях трогать нельзя; они как несущие конструкции государственного устройства. Их можно укреплять, совершенствовать, аккуратно заменять другими, более совершенными… Речь идёт о государственных служащих как о важной связующей касте нашего общества.

Со всех сторон слышно, что чиновники – и  казнокрады, и узурпаторы, и ведут они себя вызывающе. Многие политики тоже высказываются о них негативно: давайте, мол, этих чиновников приструним, заставим, уберём… Очень опасная риторика. Это то же самое, что подвергать сомнению цемент, который держит все соединения в здании. Допустим, убрали мы весь цемент из всех конструкций, получили город весь в руинах. Не этого ли добиваются те, кто запускает подобные манипулятивные механизмы в информационное пространство?

Нельзя связующие элементы подвергать жёсткой обструкции, надо рассматривать причины, по которым часть из них не выполняет свою функцию, надо разбираться, из-за каких воздействий свойства этой важной компоненты государственного устройства стали меняться. А воздействия эти были ценностно-ориентированные; они привели к тому, что материал (государственный служащий) утратил и не имеет надлежащего связующего свойства.

Элементы, которые не соответствуют определённым ценностным свойствам – это не государственные служащие, а случайные люди, которые стали примесью в несущих элементах государственной власти. Это не «цемент», это труха. И чем больше в системе этой трухи, тем слабее будет вся конструкция государственной власти. Появление таких людей во власти было обусловлено чем угодно, но никак не процедурой ценностно-ориентированной селекции. Они не проходили определённых процедур, они не ориентированы на должное целеполагание, не имеют внутренних настроек, соответствующих культурно-мировоззренческим принципам государственного служащего, которые всё ещё запитаны от культурно-исторической и духовно-нравственной традиции нашей страны.

Зачастую и руководство страны допускает подобную риторику. Безусловно, это вызвано раздражением по адресу фигурантов, которые порочат систему государственной власти в целом. Но на то и существуют всевозможные пиар-службы, чтобы корректировать подобные высказывания: мол, человек не соответствует своему статусу, или он соответствовал, но по каким-то причинам его ценностные ориентации изменились. Или так: если чиновник допускает подобные проступки, то он порочит систему аморальным поступком, и надо вводить норму, по которой к нему должны приниматься соответствующие меры.

Очевидно, что необходимо выработать комплекс ценностных ориентиров для государственного служащего. Этот комплекс подспудно существует, на него опираются те, кто искренне служит Отечеству, на ком, собственно, и держится вся система государственной власти. Но этот комплекс не формализован. Именно этим фактом можно объяснить стихийность государственной кадровой политики, её бессмысленность, фрагментарные заимствования (например, образа менеджера, который обладает определенным ценностным комплексом, что сильно отличается от государственной нормы). Поэтому подвергать критике нужно не статусы, а всю систему кадровой политики, которая после краха 1990-х не преодолела ценностно-дезориентированных тенденций.

Здесь надо понимать, что написание всевозможных кодексов и инструкций не даст должного результата. Необходимо наполнить ткань государственной власти достойными идеалами, каждому ведомству и министерству – своими. Взгляд на вещи, на людей и на события сквозь призму идеала задаёт определенный характер отношений и в самом коллективе, создаёт в нём должную атмосферу и формирует точные смыслы, ради сохранения которых, собственно, власть и существует. Смыслы, а не цели, которыми сегодня система государственной власти изобилует и в которых тонут все намерения добросовестных государственных служащих.

Теперь о иерархии. Сколько бы не дискутировали о «горизонтальных» формах управления, все признают, что единственная форма государствообразующего управления – это иерархия, точнее, сумма иерархий. Она может быть распределённой и иметь много вершин, но над малыми вершинами всё равно есть большая вершина. Существуют разные ведомства, министерства, иные структуры, но над ними есть институт либо президентства, либо монарха, либо духовной власти…

Иерархию составляют специально организованные люди, которые определяют её деятельность. И ближайшие несколько сот лет жить нам в иерархиях. Любая иерархия сложена из норм, а не из людей. Люди только связующее средство всех элементов норм, и качество этого «цемента» определяют ценностные ориентации.

Все иерархии в государстве также объединены между собой ценностно связанной элитарной средой, которая должна быть способна производить ценностно однородные решения, отвечающие духу миротворчества или мессианизма, жертвенности или исключительности, совестливости или нигилизма, пользы или выгоды.

От качества принятых решений зависит курс большого корабля, именуемого государством.

В последние годы несколько раз осуществлялись действия, формирующие и усиливающие эту приверженность. Это и вопрос двойного гражданства, и наличие имущества и счетов за границей... С каждым ежегодным президентским посланием Федеральному собранию уделяется всё большее внимание качеству чиновного люда, но с ценностными ориентациями так никто и не работает. Только внешними инструментами невозможно отрегулировать внутренние настройки каждого лица, принимающего или проводящего в жизнь соответствующие решения. Эти настройки формируются лишь средой, которая является питательным раствором для созревания государственного служащего.

Инструменты для формирования среды регулируются и проверяются. И на основе эмпирически выявленной нами призмы смысловой проекции уже сегодня можно и нужно строить ценностные «фильтры». Мы считаем, что найден эффективный инструмент, которым можно вооружить все кадровые службы, которые занимаются подбором этих связующих элементов, служащих государству.

Стоит упомянуть о показательном и довольно сильном инородном воздействии на систему ценностей. Интеграция менеджеров в систему государственной власти – это или величайшая глупость, или преступная халатность, которая могла прийти в голову только неучам. Потому что все менеджеры руководствуются концепцией «проджект-менеджмента», который пригоден только для краткосрочных и среднесрочных действий, поскольку строится на потоке задач и заканчивается за их истечением. Например, при строительстве моста, дома, города, завода «проджект-менеджмент» ориентирован на создание неживых систем или продуктов, в которых люди – лишь ресурс. Для применения этой технологии существует корпорации, тресты, компании и т.д. Государственная же система, по сути своей – это живой организм, бесконечно воспроизводящий задачи в течение всего срока своей жизни. В этом случае основная функция государственного служащего – не закончить выполнение задачи, а всё время её воспроизводить: пенсии выдавать, людей обучать, больных лечить… Поэтому что это очень специфический вид деятельности – государственная служба и государственный служащий в ней.

А цель «проджект-менеджера» – всегда завершить задачу, быстрее и с минимальными издержками, потому что он управляет неживыми системами.

Надо эту полемику прекратить раз и навсегда, а всех менеджеров вернуть туда, откуда они пришли – в бизнес, на производство. Государственная служба и менеджмент находятся в дихотомии и, по сути, являются антагонистами именно по ценностным ориентациям.

Алексей Вайц