Часть 1

Прот. М. – Лидером глобальной экономики являются США. Как вы оцениваете предлагаемый ими путь экономического развития мира?

С. – Штаты задают тон в области финансов, в сфере банков, страхового бизнеса. Правда, они же стали пионерами в развитии безудержного кредитования любой ценой, когда полностью нарушаются основы этого вида предпринимательства. Надо ведь сначала оценить платежеспособность заемщика – и только потом с ним работать. А американцы эту пирамиду перевернули, кредитование стало самоцелью. Эта политика повлияла и на Россию. Начали утверждать, что кредит – чуть ли не двигатель прогресса. Так в свое время говорили о торговле. Но это – совершенно разные экономические категории. Торгуют уже произведенными товарами и имеющимися в наличии услугами. А кредитование в современном мире оторвалось от торговли и производства. Если в 70-е годы в развитых экономиках отношение суммы мировой торговли товарами и услугами к сумме международных финансовых транзакций было один к одному, то в настоящее время сумма последних в семь раз (!) превышает сумму первых. Сейчас везде пишут, что темпы кредитования плохие, что мало дают или что дают не по тем ставкам. Из кредита делается панацея от экономических болезней. Это неправильно. Кредит – всего лишь часть экономики, ее инструмент, не более того. Причем инструмент очень острый.

Н. – Обоюдоострый.

С. – Да. И для меня выглядит весьма странным то, что люди бурно реагируют на призывы приобретать в кредит холодильники и телевизоры. Если человек не может ужать свои личные потребности за счет питания, одежды, поездок и накопить за год на телевизор, то такому человеку явно нельзя давать деньги в долг. Он их просто не вернет. Поэтому кредитование в потребительской сфере – очень опасный путь развития.

Н. – Но все это, тем не менее, основано на том, что мировая финансовая система держится именно на кредитовании, на проценте. Если экономика начинает тормозить, то банки стимулируют спрос. Государство подкачивает ликвидность банков, и все продолжает крутиться. Но вот вопрос: как производство может постоянно расширяться, если все ресурсы в мире ограничены? Вся жизнь человека идет по синусоиде. Так же и в экономике – то спад, то подъем. И тогда начинается искусственная реанимация неправильно функционирующей экономики. Это – тупик. Как в ситуации с сегодняшним кризисом. Смотришь на все эти долги, открывшиеся «черные дыры» и «пирамиды» и с ужасом видишь, что все это происходит в «святая святых» – в американских банках, в корпорациях, в холдингах, в страховых и ипотечных компаниях ведущей экономики, то есть там, куда мы еще полгода назад глядели с трепетом, как обычно глядят на недосягаемые сверкающие вершины Монблана, где живут великие и непогрешимые небожители, безусловно стабильные и потому всесильные. И вдруг выясняется, что там – все лживо и порочно!

С. – Я вспоминаю пророка Моисея. В одной из проповедей, обращенных к еврейскому народу, он призывал раз в семь лет прощать долги ближнему. Правда, кроме иностранцев. И здесь получается интересная картина. Слежу за долговой тематикой с 1982 года, когда разразился знаменитый мексиканский долговой кризис. И что вы думаете? «Прощение» долгов происходит и в наше время раз в семь лет. Следующий латиноамериканский кризис произошел в 1989-90 годах. Далее, азиатский долговой кризис – 1996-97 годы. И сегодняшний кризис, который отчетливо проявился несколько позже, но первые признаки его имели место еще в 2005 году. Весьма любопытно.

Н. – Считается, что все клетки организма меняются раз в семь лет. Любопытная взаимосвязь. Людмила, вопрос к вам: находясь на подворье Марфо-Мариинской обители милосердия, вы обращались с молитвенными просьбами о помощи к преподобномученице Елизавете Феодоровне. Как пересеклись ваши пути с этим удивительным подворьем?

Л. – Для меня преподобномученица – особо чтимая святая. Она входила в четверку самых красивых женщин Европы. У нее – царственные корни, ее родственники – короли и императоры. Ее бабушка Виктория – королева Англии. Что меня в ней покорило? Помимо того, что она полюбила православную Россию и посчитала ее своей духовной Родиной, она приняла нашу веру и всю жизнь шла за своим достойнейшим мужем, Великим князем Сергеем Александровичем. И еще меня поразил следующий факт. Когда случилась наша кровавая революция, которая унесла жизни миллионов христиан, перед святой Елизаветой открылась возможность уехать за границу. Но она осталась в России. Ее необыкновенная вера во Христа, жажда помогать нуждающимся людям – все это меня совершенно покорило. Кроме того, ее духовный брак с мужем, девство и целомудрие вызывают у меня особое восхищение. А то, что она собрала буквально по кусочкам тело своего горячо любимого убиенного Сергея и решила посвятить всю оставшуюся жизнь благотворению несчастным людям – разве это не потрясающий подвиг, достойный всяческого подражания?!

Начальница Марфо-Мариинского подворья – монахиня Иоанна, в миру Людмила – по Промыслу Божиему оказалась в Каменках после гибели иеромонаха Василия на Красную Пасху в Оптине. Она приехала туда совсем еще светским человеком и в монастыре прочитала книгу «Русское монашество». Ее поразила фраза о том, что мученическая смерть с именем Господа на устах особенно ценна у Бога. Будущая монахиня тогда с сомнением подумала: а есть ли сейчас такая смерть? И всего лишь через несколько дней она становится свидетелем убийства иеромонаха Василия, которого зарезали прямо у нее на глазах, и он, призывая имя Господа, в муках скончался. Так из паломницы Людмила со временем превратилась в мать Иоанну, которая продолжает дело святой преподобномученицы Елизаветы.

В это трудно поверить, но отец Василий был духовником крестной одного из моих сыновей. Так что все мы духовно очень тесно связаны. Господь всех нас свел в одном месте. А от преподобномученицы Елизаветы Феодоровны я всегда ощущала молитвенную помощь. И если в Лужецком монастыре я заказала икону царственных мучеников, то здесь, в Марфо-Мариинском подворье по нашему заказу написана икона святой Елизаветы для восстанавливаемого храма Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова, что в селе Каменки.

Прот. М. – Расскажите поподробней о вашей семье.

Л. –У нас с Сергеем – обычная христианская семья, трое детей. У Сергея было трудное детство, рано умер отец, и он еще подростком начал помогать матери и маленькой сестре – ходил с приятелем разгружать вагоны. Потом окончил физико-математическую школу, от армии не «косил», в отличие от многих. Служил на Дальнем Востоке, а затем началось его продвижение по службе.

Я родилась в старообрядческой семье, по профессии – учительница начальной школы, заканчивала педучилище Ушинского, потом институт, много работала с детьми. В Женеве, где нам с Сергеем также довелось побывать, занималась частными уроками русского языка, сумела на этом неплохо и вполне легально заработать. Еще с той поры мы очень хотели купить дом… хотя ладно, хватит об этом. Я по природе – домохозяйка. Люблю, чтобы был домашний уют, куча детей, любящий и заботливый муж. Вообще-то я очень хотела семерых детей, как моя бабушка, но из-за суеты и постоянных выездов за границу мечта не осуществилась. Но до сих пор хочу девочку. Вот, собственно, и все о нашей личной жизни. Так что мы – действительно вполне обычная семья. В газетах писали, что мы живем в доме олигархов. Опять ложь. У нас – квартира на Ломоносовском проспекте в доме преподавателей МГУ, когда-то престижном. А сейчас… Ремонт подъезда мы организовали и оплатили сами. И все равно сюда олигарха силком не затянешь, потому что дом стоит на болоте, и из-за этого в нем очень трудно осуществить квартирный обмен. Раньше, при советской власти в нашей квартире жила дворничиха и какая-то работница ЖЭКа.

А наш нынешний сосед по этажу – предприниматель, оконных дел мастер. Вот и все.

Н. – Так или иначе, мы все, независимо друг от друга, оказались в одном круге. Каждый вошел в это пространство из своей узкой двери. Отец Михаил служит на подворье Марфо-Мариинской обители. Идея создания духовно-светского сообщества «Переправа», ориентированного на возвращение наших неверующих соотечественников к истокам христианской веры, появилась у меня в Оптиной пустыни сразу же после разговора со старцем Илией. Он поправил меня, прекратил мои блуждания и вывел на узкую прямую стезю. После этого произошло мое знакомство с матерью Иоанной. Причем на подворье я пришел через губернатора Нижегородской области Шанцева как его советник по экономике. Но это – особый разговор. Нас Господь соединяет и укрепляет неведомыми таинственными путями.

Прот. М. – И здесь нам надо держаться друг друга и взаимно носить наши общие тяготы.

Н. – Я верю, что Промысл Божий и впредь будет всем нам помогать, потому что Бог есть любовь. Но надо иметь мужество положиться на Его святую волю.

Прот. М. – У нас были испытания, которые нас и сблизили. Слава Богу за все.

Н. – «Переправа» – удивительное сообщество. Оно – в стадии формирования. Но в его поле уже есть все мы. Спастись через калькулятор невозможно. Жизнь учит нас самоотдаче. И я, пройдя свои личные испытания, понял, что надо уметь отдавать, а не брать. И узнал, что мир живет по духовным, а не по атеистическим законам. Но чтобы постичь все это, надо приложить колоссальные усилия и пострадать. А когда покоряешься благодати Божией, ощущаешь удивительную свободу. Недавно я прочитал у толкователя Евангелия святителя Феофилакта Болгарского, что такое раб Божий. Оказывается, есть три уровня этого понятия. Есть раб по бытию. То есть в этом смысле все мы – рабы Божии. Ибо все, что есть в мире, в том числе и мы сами, служит Ему. И человек, и дерево, и камень. Далее – раб по учению. Человек принимает учение и добровольно порабощается ему. При этом он становится внутренне свободным. Потрясающе! И наконец – раб по жизни. Надо жить так, чтобы угождать Богу, Источнику блага. Рабство? Рабство! Но оно стократ выше свободы, если понимать последнюю, как анархию и вседозволенность. Только угождающий Господу по-настоящему свободен. Свободен от греха, а это и есть счастье, смысл, благо.

Прот. М. – Сергей Анатольевич, к вам вопрос на тему свободы. Насчет внутренней – все ясно. А о внешней что скажете? Ваше дело еще не закончено, следствие ведется. Какие у вас мысли по этому поводу? Что бы ни случилось, каково ваше кредо?

С. – Я совершенно спокойно жду развязки. Преподобный Варсонофий Оптинский говорил по этому поводу так: «Замечайте события вашей жизни. Во всем есть глубокий смысл. Сейчас они вам непонятны, а впоследствии многое откроется…».

Прот. М. – Прекрасные слова, бьют в самую точку. А теперь о другом: помните, вы говорили, что следователи, которые вели дело, не могли сформулировать суть обвинений, путались в экономической терминологии?

С. –Собственно, поэтому меня почти и не допрашивали. Я ожидал допрос классический, по существу дела, когда у бригады следователей заранее подготовлены вопросы и они шаг за шагом развивают ситуацию и проясняют ее. Но такого допроса так и не состоялось.

Л. – Вы только взгляните на формулировку обвинения: «подозрение в попытке хищения» денег из бюджета. Что за казуистика?! А мне причина ясна как Божий день. Когда дается запутанная фраза, то это четкое свидетельство того, что обвинение буксует. И придумывается расплывчатый юридический ребус – разгадывай его, как хочешь! Ведь даже «попытка» – это еще не хищение. А уж «подозрение в попытке» - это уже вообще что-то от «добрых» времен Берии и Вышинского.

В марте независимая экспертиза, назначенная следствием, выяснила, что именно «Содэксиму» должны были отдать долги и что позиция Сторчака была изначально правильной. Они это признали. Но, как сказал генерал Довгий, от Бастрыкина поступило распоряжение любой ценой задержать моего мужа. Все это очень напоминает ситуацию, когда тот или иной предприниматель отказывается от некоей коррумпированной схемы, и его тотчас сажают за решетку. Таких случаев по России немало. И наши правители об этом прекрасно осведомлены. Но кто же, наконец, прекратит подобную практику?! Самый большой враг, как оказывается на поверку, – бездушное государство. Оно не только не помогало, но напротив – ставило тысячи препятствий на нашем с Сергеем пути. Делало все возможное, чтобы оправдать грубый заказ. Следственные органы работали грубо, не стесняясь никаких методов. У меня умер отец. Мы просили следствие разрешить Сергею проводить в последний путь своего тестя, которого он любил и который принимал непосредственное участие в воспитании наших детей. И это было совершенно по-человечески и гуманно – дать возможность моему мужу присутствовать на этом скорбном событии. Я хотела, чтобы Сережа побыл на отпевании в церкви. И вот человеку, который еще только вчера общался с Президентом; человеку, который сэкономил для страны миллиарды, чтобы в международной долговой яме не оказались ни мы, ни наши дети, грубо отказывают в его человеческой просьбе – попрощаться с моим скончавшимся отцом.

Прот. М. – Все это очень печально. Бог им судья. Людмила, вы упомянули о сэкономленных миллиардах. О чем идет речь? Наверное, уже не о «Содэксиме»?

Л. – Россия как продолжатель Советского Союза взяла на себя обязательства по выплате долгов зарубежным государствам. Почему так произошло и с чьей щедрой подачи обозначилась эта преемственность – вопрос другой. Важно, что российским руководством эти долги были официально признаны. А за невозвращенные в срок кредиты полагаются проценты. И в этом смысле наши дети и даже внуки могли действительно стать должниками на астрономические суммы.

Могли, если бы не работа заместителя министра финансов Сергея Сторчака, который, благодаря своему безукоризненному авторитету, высокому профессионализму и личной честности сумел успешно договориться с Парижским клубом и досрочно погасить советские долги. Вещь – немыслимая, если учесть, что кредиторы недосчитались 15 миллиардов долларов, а быть может, и больше. А ведь все прекрасно знают, как выгодно кредиторам иметь просроченные долги, на которые начисляются штрафные проценты. И все-таки произошло невозможное – личность замминистра, прозрачный стиль его работы и опытная дипломатия сделали свое дело. Долг был погашен. По сути, это была великая победа для всей России: небольшая команда под руководством моего мужа вытащила целое государство из долговой ямы.

Но если возвращаться к истинным причинам Сережиного ареста, то все дело, на мой взгляд, заключалось все-таки в Стабфонде: Сторчака надо было «закрыть», чтобы открыть «окно возможностей», то есть тратить народные деньги так, как это интересно отдельным олигархам. Вот потому его и убрали. Во всем мире дорожат честными умами и оберегают их, а у нас их – прямиком в Лефортово, чтобы не мешали воровать!.. Лишний свидетель никому не нужен. Тем более, честный и умный. Но это, повторюсь, мое личное мнение.

С. – Вернемся к следствию. Оно идет. Позиции сторон не меняются. Следователи считают, что правы они, а я полагаю, что прав все-таки я и мне не в чем оправдываться. Я знаю, что все сделал правильно и честно. Вот так. Вопрос – во времени. Оно расставит все акценты, и мы все вместе дойдем до истины – и следователи и подследственные. Жаль, что я изъят из процесса деятельности министерства, но… нет худа без добра – я работаю над лекциями, о которых думал уже давно. Начал я их писать еще в тюрьме. Они посвящены участию России в глобальных финансовых отношениях. Была возможность ознакомиться с публикациями, которые были рекомендованы по этой теме нашим студентам. «Учебники» эти страшно далеки от действительности. По мере сил пытаюсь что-то передать учащимся из того опыта, что был накоплен нами с 90-х годов прошлого столетия.

Н. – Мировая финансовая система сильно больна?

С. – Это – долгий разговор. Но мне нравится, что в вашем вопросе использовано слово «система». Что же поражено болезнью? Мировая финансовая система или международная финансовая архитектура? Для себя я сделал вывод, что действующая система сама по себе не является глубоко больной, хотя в ней и есть системные пороки. В основе современных международных финансовых отношений лежат: свободный обмен валют, свободный переток товаров, рабочей силы и капитала, режим плавающих обменных курсов, центральная роль в этой системе доллара США как основной резервной валюты, исключительно важная роль Международного валютного фонда. Все эти «киты» системы работоспособны и сохранятся. Пока я не вижу признаков того, что они захворали настолько, что нужно полностью менять саму систему. А вот когда говорят, что мы движемся в сторону реформы международной финансовой архитектуры, то с этим надо соглашаться. Эта позиция адекватно отражает то, что происходит на самом деле. Архитектура – это воспринимаемый образ данной системы. С архитектурой есть проблемы. Одна из таких проблем – сумасшедшая алчность финансистов, когда забываются основы кредитных отношений, когда кредит, по существу, навязывается. Из него делается панацея от всех экономических болезней. Вот такое отношение к кредитованию должно быть модифицировано и пересмотрено. На встрече глав государств и правительств стран–членов группы двадцати, которая состоится второго апреля 2009 года в Лондоне, будут заниматься, в первую очередь, вопросом регулирования финансовых рынков. Будут приняты меры по усилению прозрачности финансовых операций, введению регулирования тех секторов финансовых рынков, которые по ряду причин оказались вне контроля со стороны государства. Кроме того, будет поставлена задача введения регулирования деятельности крупных транснациональных корпораций, чей объем производства сопоставим с валовым внутренним продуктом многих стран и которые, как некая совокупность, оказались вне национального и международного регулирования. По итогам саммита ожидается принятие мер, которые позволят организовать подобный контроль…

Н. – В далеком Конго или «бананово-лимонном Сингапуре»!

С. – Вот именно… Речь идет о надзоре, не больше, хотя это очень важно. Призывы к созданию новой международной финансовой системы есть, но, думаю, все это большей частью некие популистские призывы. Убедительных и получивших общее признание идей по реформированию самой системы – нет. Ее основы даже не обсуждаются.

Н. – Хотелось бы еще уточнить позицию по вашему делу со стороны Министерства финансов. Его руководитель проявил определенную волю, что для наших времен – явление почти исключительное. К Кудрину отношение в обществе очень неоднозначное. Там действуют и расхожие шаблоны и что-то заслуженное. Тем не менее, министр занял совершенно конкретную позицию. Как лично вы ее ощущаете?

С. – Словами это передать трудно. Но когда ты в изоляции, а с воли доходит информация, что «Сторчак все делал правильно», что «мы проверили», что «мы настаиваем», что «здесь все было транспарентно, честно и обоснованно», можно сказать, что после таких слов в каком-то смысле вырастают крылья. Образно говоря, такая позиция руководителя сильно облегчает тебе жизнь. И важно, что это говорилось не один раз, когда министр приходил ко мне на свидания в Лефортово, а повторялось с определенной периодичностью.

Прот. – И все-таки: не задавались ли вы хоть один раз вопросом, мучаясь под следствием от осознания несправедливости: Господи, да за что?! Не искушались ли ропотом на Бога?

С. – Никогда не задавал себе такой вопрос: «за что?»

Прот. М. – Это говорит о вашей духовной зрелости.

С. – Я только пытался понять причины.

Н. – Напомните, пожалуйста, формулировку обвинения. Если не ошибаюсь, там уже был заложен какой-то явный нонсенс.

С. – Это настолько сложное юридическое словосочетание, что я могу его только процитировать. Это «подозрение в покушении на мошенничество». Однако профессиональные юристы говорят о том, что с точки зрения теории права это действительно нонсенс. Мошенничество либо есть, либо его нет. Либо я кого-то обманул и это есть свершившийся факт, либо мы имеем дело с фантомами и домыслами. Получается, что у меня в голове созрел некий план, как кого-то обмануть, – и в этот самый момент они мне «просверлили» дыру в голове, все увидели и зафиксировали. Так, что ли? Не знаю. Все это – очень «высокие» юридические материи. Не берусь их судить.

Н. – Как перенесли ситуацию дети?

Л. – Мужественно. Мы никогда не сомневались в честности нашего отца. Он не мог хитрить даже на колхозном рынке, не мог выискивать выгоды ни для себя, ни для семьи. Мы дружно мобилизовались, писали Сергею письма, ходили по храмам. И здесь повторю еще раз – если, не дай Бог, с кем-то случится беда, первым делом ищите опытных духовников из Святой Церкви, настоящих верующих людей. Вспоминаю, как к батюшкам на чешское подворье приехал митрополит Чешских земель и Словакии Христофор. Они пригласили меня за трапезу, утешали. Молились, поддерживали. Я и сама начала подвизаться (то есть совершать духовные подвиги Христа ради – прим. ред.), потому что понимала, что нужно принести какие-то жертвы от себя. Мы ездили с прихожанами от церкви и кормили нищих на Курском вокзале, готовили им еду. Я привлекла к этому делу своих приятельниц. И мы ясно чувствовали, что, отдавая что-то бескорыстно и с сокрушением сердечным, поступаем богоугодно и что Господь обязательно окажет нам милосердие. И от осознания этого все получалось как-то легко. И я всегда была с людьми. И каждый раз батюшки и прихожане находили для меня доброе слово. А потоки лжи тем временем обильно лились из радио и газет. Из-за этого биография Сергея все чаще ассоциировалась у меня с историей оболганной России:

Страна моя, с твоей судьбой

я не сравню народ любой.

Тебя топтали, жгли, пытали.

Насиловать – и то устали,

Расстреливали и топтали.

И век за веком били, били

Упрямо, разбивая в кровь уста.

Скажи, за что тебя так?

За Христа.

Вера и любовь людей, которыми я была окружена, помогали мне жить и не отчаиваться. Прежде всего, это христиане, церковные люди. Особенно я благодарна почившему Святейшему Патриарху Алексию, которому я передала письмо с просьбой помолиться о Сергии – и Святейший молился о том, чтобы в деле моего мужа восторжествовала справедливость. Выражаю сугубую признательность дорогой матери Василиссе, родительнице убиенного в Оптине иеромонаха Василия, монахине Софии, схиигумену Илии, иеромонахам Василию и Ипатию Оптинским, игумену Иоасафу из Даниловского монастыря, монашествующим Свято-Троице-Сергиевой Лавры, батюшке Сергию Киселеву (настоятелю храма Живоначальной Троицы в Свиблово), причащавшему Сергея в тюрьме, игумену Борису. Я также рада, что Сергея поддержал Кудрин. Но мне, как жене, конечно же, вначале казалось, что министр так мало сделал… Да он с шашкой должен был пойти!.. Но на самом деле люди здравомыслящие сказали мне: как хорошо, что Кудрин все время поддерживал твоего мужа. Я их даже переспросила: да разве он поддерживал? Так, чуть-чуть… А они в ответ: да ты что?! Многие в его ситуации просто бы испугались и отвернулись. Сейчас я все правильно понимаю и Алексею Леонидовичу Кудрину благодарна.

Верю, что в этих трудных обстоятельствах Господь не оставит нас. Перед арестом Сергей совершил паломничество на Святую Землю и на Афон, окунулся в священные воды Иордана. После такой благодати, которую он там получил, всегда попускаются испытания веры и силы духа. Что ж, совесть наша чиста, а веру пусть испытывают и дальше. Ее не сломать.

Не дождутся.

Интервью записал и обработал

протоиерей

Михаил ХОДАНОВ

фотографировал Сергей ЩЕРБАКОВ

Журнал "Шестое чувство" №3, 2009 год

При любой перепечатке в СМИ ссылка обязательна!

Перейти к содержанию номера