«Находишься ли ты в трудных обстоятельствах,

среди людей, которые тебя не понимают,

которые не считаются с тем, что тебе приятно,

которые тебя отстраняют, – от Меня это было»

(«Беседа Бога с душою человека» Преподобный Серафим Вырицкий)

Пост, который занимает Сергей Сторчак на госслужбе, – четвертый в иерархии государственных должностей. Он – заместитель министра финансов России. Выше же министра на назначаемых должностях – только вице-премьер и премьер – председатель правительства. И вместе с тем Сторчак – отнюдь не обычный, чуждый обществу высокопоставленный чиновник. Он – часть русского народа, один из его сыновей. Конечно, узнав о том, что замминистра скоропалительно попал под государственную секиру (Сторчак отсидел почти год под следствием в Лефортово по обвинению «в подозрении в покушении на хищение» денег из бюджета), простой человек может легко впасть в осуждение и поспешить с обобщениями: ага! – да это же человек из кудринского окружения! – значит, неспроста его взяли! Как же, как же! Дыму без огня не бывает, а тут – сплошные финансы. Все ясно-понятно…

Но не будем торопиться с вынесением эмоциональных вердиктов. Это – в компетенции беспристрастного суда

Для тех читателей, кто не знаком с делом Сергея Анатольевича Сторчака, мы, учитывая всю деликатность данной проблемы, предлагаем ее краткое резюме в изложении А.М. Ромашова, адвоката С.А. Сторчака. Главный редактор «Шестого чувства», протоиерей Михаил Ходанов встретился с Андреем Михайловичем в его адвокатской конторе на Новой Басманной:

А. М. Ромашов. – В силу занимаемой должности Сергей Анатольевич был обязан рассматривать вопросы, относящиеся к международной финансовой деятельности Российской Федерации. Одно из направлений этой работы – урегулирование долговых проблем, возникающих между Россией и иностранными государствами. Ваши читатели, наверное, знают или слышали о том, что нередко для решения таких проблем используются коммерческие организации – банки, компании и так далее. ЗАО «Содэксим», о котором долго говорят в СМИ, в 1996 году оказалось в числе тех, кто участвовал как представитель РФ в погашении долгов зарубежных стран перед Россией. Одно из таких государств – Алжир, задолжавший России как бывшей СССР более миллиарда долларов. Алжирская сторона отдавала долги товарными поставками – той продукцией, которую традиционно производила, – финиками, ароматизаторами, местным вином. В середине 90-х годов у нашего государства был большой дефицит бюджета – не хватало денег даже на выплату зарплаты учителям, врачам, военным и так далее. «Содэксим» внес в госбюджет России двадцать четыре миллиона долларов США. После этого он обрел право получить (бесплатно!) у алжирских фирм товаров на сумму 80 миллионов долларов США и привлек к работе еще одну структуру, которая должна была стать конечным получателем алжирского товара. Почему последний должен был быть получен бесплатно? И почему – на 80 миллионов, если в бюджет было заплачено только двадцать четыре? Ответ очень прост: потому что алжирские фирмы получали деньги за поставленный товар у алжирского Минфина, который тем самым погашал долг перед Россией. И – потому что ни Минфин, ни Правительство России не имели возможности продать россиянам упомянутые выше товары по цене, которая позволяла бы компенсировать затраты равные 80 миллионам долларов.. Об этом говорил также опыт других российских компаний, которые в 1992–1995 годах поставили в Россию алжирские «долговые» товары на миллиард долларов США, но фактически перечислили в доход бюджета не более трети этой суммы. Итак, деньги «Содэксимом» были внесены, открылись аккредитивы, но алжирская сторона по непонятным причинам поставки товара в распоряжение ЗАО «Содэксим» блокировала. Произошло это в 1996 году. Государством предпринимались попытки разблокировать аккредитивы, но успеха это никакого не принесло. Ситуация оказалась подвешенной.

«Содэксим» настаивал на том, чтобы аккредитивы были исполнены. Началась продолжавшаяся десять лет переписка между ЗАО «Содэксим», Правительством России и Министерством финансов. ЗАО бомбило эти структуры письмами с различными просьбами: «просим принять участие», «просим принять меры», «просим дать возможность», «просим перевести наши средства на реализации долгов других стран» и прочее. И надо сказать, что ни на одно письмо от ЗАО «Содэксим» отказа не было – ни от Правительства, ни от Минфина. В течение всех десяти лет ЗАО отвечали: «подождите», «изыскиваем возможности», «сейчас пока не то время», «на переговорах все решим». Однако 10 марта 2006 года было подписано соглашение с Алжиром, согласно которому Алжир получал возможность не возвращать советские кредиты. Это – решение властей двух стран, к которому «Содэксим» не имеет какого-либо отношения. Третьей статьей этого соглашения предусматривалось следующее: возможные претензии, возникающие у юридических лиц России или Алжира, должны самостоятельно урегулироваться той стороной, структура которой предъявляет эти претензии.

Соглашение – международный договор. В нем нет ссылок на то, что ситуации со всевозможными претензиями должны разрешаться или регулироваться в судебном порядке. После того, как соглашение было ратифицировано и Президент подписал соответствующий закон, Правительство фактически получило прямое указание разбираться с вышеозначенными претензиями, если таковые возникают. Как только «Содэксим» узнал о соглашении и ему стало понятно, что никаким образом реализовать ситуацию с аккредитивами и получением товара уже невозможно (долги – прощены, а алжирский товар предлагался ранее именно в зачет этих самых долгов), он обратился напрямую к российскому Правительству с просьбой вернуть деньги в размере 24 000 000 долларов США с хвостиком. И – согласовать вопрос об убытках. Деньги, собственно, в течение десяти лет как-то использовались Казной, находились в обороте и приносили государству какие-то дивиденды. И, как считают все юристы, поставленный вопрос являлся законным правом «Содэксима».

В ответ на полученную просьбу Правительство России поручило Минфину разобраться с ситуацией с «Содэксимом». Министр, со своей стороны, поручает ее разбор Сторчаку – по той простой причине, что все это относилось к его прямым должностным обязанностям – урегулировать отношения, так или иначе связанные с внешними долгами. Около года Сторчак занимался этой проблемой и пришел к выводу о том, что требования «Содэксима» вполне правомерны и что спор может состоять только в размере суммы, которую Правительство сочтет уместным возвратить. Но здесь следует оговориться. Бюджетная система в России устроена таким образом, что деньги налогоплательщиков не могут быть израсходованы только по решению Минфина, Правительства и, тем более, лично Сергея Сторчака. Соответствующие расходы обязательно должны быть предусмотрены в федеральном законе о федеральном бюджете. Напомню, что в нашей стране любой федеральный закон подписывается Президентом. Итак, Сергей Анатольевич, по поручению своего руководства, проект статьи федерального закона о внесении поправки в Федеральный бюджет на 2007 год разработал. После этого проект был передан на рассмотрение министру финансов, затем исследовался экспертами Правительства, в Правовом управлении Госдумы, в Счетной Палате РФ. Далее законопроект был принят Госдумой, после чего – одобрен Советом Федерации ФС РФ и, наконец, подписан Президентом России.

Каждая стадия в изучении и исследовании проекта предполагала участие нескольких сотен человек – компетентных экспертов различного уровня и должностных лиц. Но – как только закон был принят, сразу же было возбуждено уголовное дело, по которому сейчас Сергей Анатольевич и привлекается. Мне кажется, что идеальное совпадение дат процедуры принятия закона с датами процесса уголовного преследования – далеко не случайное явление. Очевидно, что правоохранительные органы сознательно ожидали факта вступления закона в юридическую силу для последующего возбуждения уголовного дела и предъявления обвинения.

Сторчак был взят под стражу за неделю до подписания закона Президентом. Почему органы не предупредили преступления, коль они уж за ним следили с самого начала, почему не информировали главу государства, Правительство и другие федеральные органы о выявленных фактах? А вот почему: противоправное бездействие правоохранительных органов, своевременно не уведомивших законодательные органы о наличии информации, препятствующей принятию закона, было, судя по всему, вызвано стремлением избежать объективной проверки этой информации законодательными органами, результаты которой могли исключить основание для возбуждения уголовного дела. И главное – подтвердить необходимость возвращения чужих денег. По обвинению Сторчаку инкриминируется издание закона, который позволяет похитить из бюджета некую сумму. То есть обвинение расценивает законодательный процесс как способ хищения. Однако в содержании указанного обвинения – а весь его объем практически состоит из общих фраз – нигде не указано, кого и при каких обстоятельствах Сторчак обманул или чьим доверием злоупотребил. Кроме того, вмененные ему деяния не конкретизированы. Все это говорит о несостоятельности предварительного следствия в целом.

Как юрист, должен особо отметить следующее: в обвинении указано, что конкретное лицо обеспечило принятие федерального закона. Фактически подобная конструкция является обвинением всем участникам законодательного процесса в том, что все они не обладают необходимыми знаниями, квалификацией, трудолюбием, добросовестностью, а также в том, что на них может оказать влияние один человек. При таком положении обвинением фактически ставится вопрос о профессиональной и политической неразборчивости участников правотворчества, включая законодательный орган и главу государства. Таким образом, предположение о возможных негативных последствиях от реализации закона и даже противоправное поведение участников правотворческой процедуры не дают основание иным органам государственной власти, кроме Конституционного Суда РФ, подвергать оценке закон и осуществлять применение мер юридической ответственности к участникам законодательного процесса. Кто и какой бы вопрос не поставил перед законодателем, он не несет за это ответственность после принятия данного закона, так как презумпция конституционного закона распространяется и на действия всех участников законодательного процесса. Их конституционность подтверждается принятием закона.

Не буду касаться технической стороны ведения следствия, которая поразила меня своей незаконностью и попранием основ нашего строя – откровенной ложью и так далее. Сейчас до нашего сведения довели, что обвинение все-таки будет перепредъявлено с учетом наших жалоб, а также замечаний и предложений со стороны Генеральной прокуратуры – надзорного органа за следствием.

* * *

Сегодня президент духовно-светского сообщества «Переправа», общественный деятель Александр Нотин и главный редактор журнала «Шестое чувство» (печатного органа «Переправы») протоиерей Михаил Ходанов – в гостях у заместителя министра финансов РФ Сергея Анатольевича Сторчака в его квартире, в доме преподавателей МГУ на Ломоносовском проспекте. Разговор посвящен в основном духовной стороне жизни Сторчака за последние несколько лет. С ним вместе гостей встречает и его супруга Людмила.

В Можайском районе есть Лужецкий Ферапонтов монастырь, в который часто ходит семья Сторчаков. Кстати, в отличие от других олигархов и влиятельных лиц, у Сергея с Людмилой до сих пор нет собственного загородного дома, и они проводят время отпуска в простом деревенском домике Людмилиной матери, который расположен под Можайском.

Алтарь монастырского храма украшен иконами с изображением преподобного Сергия Радонежского и святой Людмилы Пражской, частица мощей которой в настоящее время находится на чешском подворье в Москве. Эти святые – небесные покровители семьи Сторчаков. Именно в этом монастыре в течение ряда лет Сергей и Людмила периодически вносили скромные личные пожертвования, молились там на богослужениях. Они также оказывали внимание монахине Василиссе – матери иеромонаха Василия, убиенного в Оптиной пустыни. Кроме того, супругов связывают добрые отношения и с маленьким подворьем Марфо-Мариинской обители в селе Каменки Волоколамского района Московской области. Подворью они также оказывают посильную помощь. Именно там несколько лет назад сотрудники «Переправы» с ними и познакомились – в глубинке, на отшибе, вдали от шумной столицы. Показательный факт – люди, известные в финансовых кругах России, обычно жертвуют средства на шумные проекты, чтобы их дела были видны и люди воздавали им хвалу и пели «осанну». Здесь же – все наоборот. Все делается самым неприметным образом. С этого момента – а произошла встреча в 2006 году – и начались добрые взаимоотношения «Переправы» и журнала «Шестое чувство» с этой верующей семьей.

Следствие по делу замминистра все еще ведется, но после почти года неволи, проведенного в Лефортово, Сергей выпущен на свободу. Он сохранил прежнюю должность, правда, находится в отпуске без содержания.

Людмила. – Нам всегда нравился Лужецкий монастырь, представлявший в 90-е годы сплошные руины, и мы хорошо знали отца Бориса, его настоятеля. Там шаг за шагом происходило воцерковление Сергея. И всякий раз, когда появлялись свободные деньги, мы старались не забывать о монастырских нуждах. Зная об усилиях отца Бориса по восстановлению иконостаса, мы просто не могли оставаться в стороне.

Сторчак. – Людмила как-то спросила отца Бориса, нельзя ли поместить в монастырском храме изображение святой мученицы Людмилы, княгини Чешской. И я очень удивился, когда батюшка сразу же пошел к своему начальству и получил на это благословение. Это произошло в 1994 году. Согласитесь, в храмах России не часто встретишь такую икону. Сегодня Людмила Чешская и Сергий Радонежский стали неотъемлемой частью иконостаса Лужецкого монастыря.

Нотин. – Как произошло ваше вхождение в храм, в веру? Что поначалу преобладало – внешнее или внутреннее? Есть ведь обрядовая сторона, почитание традиции, следование некоторым нравственным нормам, а в глубину религии человек входит уже потом...

С. – Большое влияние на меня оказала моя жена Людмила, дедушка которой был сельским священником. А потом… мне очень понравились православные песнопения. Слушал службу в самых разных местах – и всегда она мне очень нравилась, даже такая скромная, как в Каменках. Очень благоговейно и красиво поют девочки… Крестный моего младшего сына Андрея также оказал на меня большое влияние.

Протоиерей Михаил Ходанов. – Ощущение, что все мы ходим под Богом и что ничего не происходит без Его святой воли когда к вам пришло?

С. – Уже в тюрьме.

Прот. М. – Это очень важный момент. В неволе выстраиваются особые отношения с Богом, и человек начинает по-иному реагировать на несправедливость: жестокость, бессердечие и равнодушие.

С. - Невинному человеку особенно сложно ощущать себя за решеткой. Знаю это по собственному опыту, поверьте. Другое дело – ощущение того, кто знает за собой какой-то грех.

А вот когда ты понимаешь, что за твоей спиной – все вполне нормально и даже больше, чем нормально, то пережить несправедливость без веры – крайне тяжело. Не представляю, как народ выпутывается из этой ситуации. Мне повезло. Когда я попал в тюрьму, то уже знал наизусть несколько молитв, пять или шесть по крайней мере. Кроме того, из подсознания всплыли и другие молитвы или их отрывки. А думал, что я их и не знаю.

Н. – А молитва шла в какой момент? Когда было особенно сложно?

С. – Да, когда начинала работать память. Когда я думал: вот, столько работал, столько вложил усилий и физических, и интеллектуальных – и вдруг оказался крайним. Вот что было самым неприятным. Не изменение бытовых условий, что, мол, плохие, нет. Условия-то были даже более, чем сносные. Ощущение несправедливости… Вот тогда и приходила на сердце молитва.

Прот. М. – Мы знаем, что есть всеблагой Промысл Божий, что все в жизни человека случается не просто так, а для чего-то. В конечном итоге, для спасения души. Знание этого помогало хоть как-то определить свое отношение к новым обстоятельствам, осмыслить причины несправедливости, понять, как ее преодолеть и выжить?

С. – Безусловно, помогало. И даже не только мне, но и отчасти соседям. Они видели мой настрой, и это влияло на них положительным образом.

Л. – Я передала Сергею книжку молитв преподобного Серафима Вырицкого, который сам сидел в тюрьме, и эти молитвы стали для мужа настоящим откровением. В них сам Бог обращается к человеку и показывает ему свою беспредельную любовь. Я также передала недавно эту самую книжку с молитвой святого Серафима Вырицкого генералу Довгию, который находится сейчас в тюрьме по обвинению в коррупции, а до этого приложил немало усилий по возбуждению дела против Сергея. И по-христиански мне этого генерала очень жалко, потому что и в его судьбе все происходит неслучайно. Несомненно, что Господь любит также и Довгия. И он начал говорить правду.

С. – Он вначале был гонителем, а потом сам попал в разряд гонимых. Все происходит прямо по-библейски, не правда ли?

Информация: Д.П. Довгий с 2007 года – начальник Главного следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ, главный следователь страны. 20 марта 2008 г. был отстранен от занимаемой должности в связи с обвинениями в коррупции, а 21 апреля уволен из СКП. В беседе с Александром Хинштейном, опубликованной в газете «Московский комсомолец» от 30.05.2008 года, генерал Довгий признался, что относительно Сергея Анатольевича Сторчака выполнял поручение, данное ему сверху: «Первый звонок прозвучал как раз из-за Сторчака. Бастрыкин (А.Бастрыкин – председатель Следственного комитета при прокуратуре – прим. ред.) вызвал меня, приказал возбудить дело по хищению кувейтского долга. Я изучил материалы, доложил: состава нет. “Посмотрите снова!” Несколько раз следователи выносили постановление об отказе, но Бастрыкин требовал “возбудиться” любой ценой. В конечном счете я выполнил его указание, но Генпрокуратура постановление о возбуждении тут же отменила. Совершенно, замечу, законно».

Л. – Вообще с Сергеем действительно все было не без промысла. За неделю до его ареста ему снится сон. Сергей идет по аллее с министром финансов Кудриным и беседует с ним. С правой стороны – колючие кусты, терние. И вдруг Кудрин спокойно проходит сквозь эти кусты и идет уже по другой стороне дороги, возвращаясь назад. А Сергей попытался пойти за ним и застрял в этих колючках. Об этом сне он рассказал своему другу, когда находился с ним в Чехословакии. Вообще он не любитель рассказывать сны. А здесь не выдержал. Вот его слова: «Я чувствовал, что мои ноги горят, вся одежда изорвалась, а Кудрин уже далеко от меня. И я никак не могу выйти, Но потом все-таки вышел, хотя одежда на мне была порвана в клочья. Костюм новый, мне его было очень жалко…»

Когда он рассказал мне об этом сне, то я сказала ему, что, с точки зрения верования наших бабушек, это очень нехороший сон. Однако мы обо всем этом вскоре благополучно забыли. А потом был арест. И только впоследствии об этом сне вспомнили. Я написала мужу в тюрьму: «Сергей, смотри, это знак Божиего внимания к тебе. Значит, вся твоя ситуация для чего-то нужна. Ты же, в конце концов, из терния вышел. Стало быть, воспринимай все это как испытание свыше. Для чего конкретно? А чтобы укрепилась в беде вера твоя»

Прот. М. – В случае с генералом Довгием есть явная причина и обоснованное следствие. В вашем же случае причины как бы сокрыты. До поры до времени. Чтобы человек, смирившись перед Богом и исповедовав ему в искреннем покаянии свои другие грехи, вышел из тюрьмы духовно более крепким и сильным, по-настоящему нужным для своего Отечества, где сегодня столь велик дефицит честных людей в высших эшелонах власти.

С. – Согласен.

Н. – Кто были ваши соседи по камере?

С. – В основном контрабандисты.

Н. – Как они восприняли ваше поведение, молитвы? Это им как-то помогало?

С. – Вообще-то некоторые из них были более продвинуты в богослужении, чем я. В своей осведомленности о духовной сфере они могли запросто дать мне фору. Но многие видели меня по телевизору и относились с интересом. И в этом плане мое поведение не оставалось для них незамеченным.

Н. – Мы не знаем будущего. Однако Господь промышляет о каждом. Могу привести свой личный пример. Я, как бывший банкир, вошел несколько лет назад «в штопор», в финансовый кризис, и о вере тогда практически ничего не знал. Пытался выходить из внутренней безысходности поначалу с помощью разного эзотерического хлама, мучился страшно – да так, как будто в тюрьме сидел, но потом появилась Оптина пустынь, схиигумен Илий, который прочистил мои мозги и сделал это методом шоковой терапии, задев мою гордыньку. Он сказал мне тогда коротко и ясно: «В православии все есть!» И позже я в этом убедился. И еще мне стало ясно, что Бог готовит нас к служению Ему и нередко – через тяжкие испытания, где очищается и отшлифовывается наш дух. Господь смотрит в душу. Видит изъяны и врачует их. Больно? Да. Но ведь и хирург лечит тоже больно.

Л. – Есть еще один интересный аспект, помимо сна моего мужа. Мы уже давно планировали купить дом за городом. Согласитесь, что люди на подобных должностях, как правило, уже имеют хоромы, а у нас ничего такого не было и нет. И мы копили деньги. Они были полностью законны и секрета ни для кого не представляли – ни для ФСБ, ни для следственных органов. Не без трудов я нашла наконец дом недалеко от Звенигорода. Он мне понравился, и я решила его купить. Однако что-то меня сдерживало. Поехала во Введенский монастырь к отцу Илии за благословением. Там, в Оптине, я припала к мощам преподобного Амвросия и дерзновенно попросила его дать мне видимый знак, угодна ли Богу покупка дома или нет? И когда сразу же после молитвы я подошла к свечному ящику и начала писать поминальные записки, на меня упала тяжелая рама и рассекла голову до крови. Служители церкви меня очень жалели, а я была в священном ужасе, потому что вопрос о покупке был для меня закрыт. Отец Илий меня тоже пожалел и сказал: «Это хорошо – пролить кровь в храме, значит, пострадаешь Бога ради». В общем, мы приняли решение этот дом не покупать. Причем никто из нас не знал тогда, что наступит нынешний кризис. И если бы мы тогда все потратили, то сегодня остались бы без всяких средств к существованию. Впереди мужа ожидал безработный год. Один из наших сыновей также ушел с работы.

Прот. М. – Господь через вас способствовал приходу к вере вашего супруга. Вы человек решительный и смелый. Вам свойственно бесстрашно говорить с любыми людьми: как на приеме в Минфине, так и на нашей сегодняшней встрече. После ареста Сергея вы повели себя как декабристка. Такая преданность и последовательное желание сделать для Сергея все возможное и невозможное не прошли даром. Как вы молились, сколько храмов исходили! Я все это видел лишь частично, как говорится, одним глазком, но понял, что вера поистине передвигает горы… Помню, вы как-то говорили, что изо всей обоймы могущественных чиновников и прочих великосветских львов и «великих людей» тогда не осталось почти никого, кто оказал бы Сергею Сторчаку реальное содействие. Как будто кто-то голосом певца Расторгуева прокричал «атас!» – и все как по команде куда-то исчезли, позакрывались, испарились, затаились. Понятно, помощь в таком деле – известный риск, и силы против Сторчака, по всей видимости, были задействованы немалые. И по этой-то причине хаты многих знакомых (но к счастью, не всех) Сергея Сторчака оперативно перекочевали на самый край. Точнее, не хаты, а особняки, коттеджи и роскошные городские апартаменты. Единственные, кто взял на себя все тяготы по вызволению Сторчака, – это его самые родные и близкие люди.

С. – Ну, не все было так мрачно. Я никогда не оставался одинок, и те настоящие друзья, с которыми мы прожили долгие годы вместе, не покинули меня и в час испытаний. Я ощущал от них поддержку, которая приходила ко мне через письма. Мне постоянно писало двадцать – двадцать пять человек. Это меня очень утешало и придавало силы противостоять тесным обстоятельствам. Кроме того, меня поддержал ряд депутатов Государственной думы Федерального Собрания Российской Федерации, которые направили в следственные органы свои поручительства в отношении моего поведения в случае, если меня освободят из-под стражи.

Л. – В беде с мужем Бог сподобил меня поездить по святым местам. Я знаю, что Господь сделал человека свободным, и он, человек, не должен сидеть в тюрьме без решения суда. Каждая верующая русская женщина вымаливает своих мужей. Я была и в Оптиной пустыне – жила там неделю, ездила в Черногорию, где встречалась со старцами, общалась с необыкновенным духовным человеком, монахом Хризостомом. Он – участник боевых действий на территории бывшей СФРЮ. Его монастырь находится на горе, окруженной болотами. Весной там разливаются воды и туда можно добраться только на лодке.

С. – Удивительно! Скала – и вокруг нее – болота!..

Л. – 21 сентября я стояла с отцом Хризостомом на службе, посвященной Рождеству Пресвятой Богородицы. И он мне сказал: «Люда, все будет хорошо. Через месяц Сергея отпустят». И действительно, ровно через месяц, 21 октября, его выпустили. Разве это не чудо?

Прот. М. – У людей в миру отношение к олигархам, финансистам, банкирам, высоким чиновникам, как правило, предвзятое. Вы об этом, кстати, уже говорили. Сегодня, во дворе дома, где я живу, я сказал своему соседу, журналисту-пенсионеру, что еду брать интервью у Сторчака. «Наверняка он с вами поделится?» – тут же последовал каверзный вопрос. И непонятно, что в нем преобладало – несмешной юмор или хмурая предвзятость. Среди верующих людей, с которыми вы общаетесь, такого отношения к вам все-таки нет?

Л. – Конечно, нет. Я всегда чувствовала себя в храмах особенно спокойно и уютно. Батюшки окружали меня вниманием, заботой и любовью. Это – буквально излучение любви. Я помню теплое отношение к нам и в храме святителя Николая в Котельниках, где находятся святые мощи мученицы Людмилы Чешской. Я уверена, что отношение к нам было искренним. Ведь мы были в беде, а не в силе и при деньгах, понимаете?

Прот . М. – Сергей, в тюрьме вы принимали Святые Дары. Как это было?

С. – Да, приходил батюшка, причастил меня, утешил. На встречу с ним я выходил в специальное помещение. Своим сокамерникам я обычно не говорил, куда иду. Это было не принято. Спросят – отвечу. Иначе у людей подчас возникают сложные чувства – кому-то уделяют меньше внимания, кому-то – больше. И сидельцы переживают. Но когда я вернулся от батюшки, сокамерники спросили меня: «Ты чего это весь светишься?», И только тогда я во всем признался.

Л. – На свидании в тюрьме Сергей сказал мне, что только в эту первую ночь после Святого Причастия он спал спокойно и счастливо, как младенец. Так что не иначе как по промыслу Божию Сергей оказался в тюрьме. Поймите меня правильно. Хотя бы потому, что только здесь, в застенках, он впервые прочитал Ветхий и Новый Завет. В других условиях он никогда бы этого не сделал. А какая после этого ему была польза! Но самое удивительное и благотворное состояло в том, что он стал нести Святое Евангелие в народ. На каждом заседании суда по поводу продления ему меры пресечения, то есть содержания под стражей, он неизменно цитировал что-то из Священного Писания, увещевал следователей, Об этом писали даже газеты.

Прот.М. – Но вообще-то Сергей Анатольевич был внимателен к молитве и до ареста. Когда я впервые встретился с ним в 2006 году на подворье Марфо-Мариинской обители, то принял от него исповедь. В изложении своих проблем он был искренен и серьезен, себя нисколько не жалел, выслушивал терпеливо все мои наставления (зная, что передо мной – замминистра, я тщательно подбирал слова, волновался, и главная моя мысль была следующая: внушить большому человеку, что все мы равны перед Богом, должны служить ближнему и ни при каких обстоятельствах не возноситься и не надмеваться) и в этом плане казался воцерковленным человеком. Помню, он отстоял всю длинную монастырскую службу, затем остался на панихиде и молебне – и под конец внимательно выслушал мою безыскусную и затянутую проповедь. И я понял тогда, что передо мной – необыкновенный человек. А ведь он тогда только что вернулся с успешных переговоров из Парижского клуба, где было принято историческое для России решение о досрочном погашении доставшихся ей советских долгов. И при этом – никакой гордыни. Мне это, признаться, было очень приятно.

И еще: в московском храме Покрова Пресвятой Богородицы на Лыщиковой горе, куда Сергей пришел поблагодарить настоятеля храма, известного и весьма почитаемого в столице протоиерея Владимира Ригина за его святые молитвы об освобождении, он обратил внимание на игумена Дамаскина (Орловского), который проходил мимо. Когда я объяснил Сергею, что отец Дамаскин уже давно по благословению Святейшего Патриарха занимается составлением жизнеописаний новомучеников и исповедников российских, большинство из которых окончило свои жизни в тюрьмах и ссылках, то увидел на лице вашего супруга неподдельный интерес и живое участие. Тема страданий и горькой неволи стала ему навсегда близкой.

Н. – Ценнее всего на этом свете – человеческая душа. Недаром в Евангелии от Марка сказано: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?». К чему я все это говорю? Мне тоже приходилось сталкиваться с теми, кто с ходу осуждал: а-а, Кудрин, ясно-понятно, а-а, олигархи-нувориши, ну-ну! Заранее приклеивается ярлык, и на этом разговор заканчивается. Ваш пример – весьма важен. Он призван обратить внимание общества на то, что везде, в том числе и на самых верхах есть честные совестливые люди, что не все еще в России заживо сгнило и умерло. И тогда люди станут милосерднее и соблюдут слова Бога: «милости хочу, а не жертвы». В этой связи – вопрос: как вы сейчас понимаете тот этап, который мы проходим в стране? Все уже вроде понимают, что на этом политиканстве, на этой коррупции, на этих страстях мы не двинемся вперед ни на йоту. Не выйдем из кризиса. Не построим нормальной экономики. Надо возвращаться к тем основам, которые прописаны в генетической памяти человека – душа ведь по природе своей христианка.

С. – Я смотрю на этот вопрос шире. Мы вплетены в глобальную цивилизацию и уже не можем существовать сами по себе. Мы стали частью мировой экономики. Поэтому нынешний кризис должен привести к переоценке ценностей, которые сложились в современном мировом бизнесе за последние двадцать лет. Вообще, предпочтительней использовать понятие «предпринимательство». В нем заложен справедливый и глубокий смысл. Успеха добивается предприимчивый человек. Не ловкий, не хитрый, не пронырливый, а честный и инициативный. Пришло время коренного пересмотра предпринимательства и возвращения к здоровым истокам. Предпринимательство – это не бонусы и не личные самолеты с яхтами, а прежде всего создание рабочих мест, большие социальные программы и благотворительность с большой буквы. Но не шумливая, а спокойная и тихая. Предпосылки к такому пересмотру есть – многие политики сейчас призывают заняться именно этим.

Продолжение

Перейти к содержанию номера