Признаюсь, мне было непросто решиться писать на эту тему. Во-первых, согласно решениям Вселенских соборов, мирянину под страхом анафемы запрещено каким-либо образом поучать священноначалие. А он, отец Андрей, хотя и имеет невысокий чин протодиакона, всё же для меня относится к разряду свящества. Во-вторых, осуждение от обличения разделяет настолько тонкая и к тому же незримая грань, что только предельная духовная настороженность может предостеречь от ошибки. И, наконец, надо очень близко и хорошо знать человека, чтобы судить о нем с достаточной объективностью и пользой для него и для других.

Отца Андрея мне довелось лично узнать и общаться с ним лет десять назад. Мы встречались в стенах «Переправы», на юго-западе Москвы. Помню, как впервые увидел его в сандалиях на босу ногу, в скромной рясе. Он приехал к нам на велосипеде из соседнего храма, где служил и проводил свои миссионерские беседы, пользовавшиеся немалой популярностью – в особенности у молодежи. И заслуженно. До этого я уже читал некоторые из его книг и потому заранее испытывал к нему уважение как к талантливому писателю и глубокому знатоку богословия и острому полемисту. Например, его критика теософии Блаватской и рерихианства произвела на меня, тогда еще новоначального, серьезное впечатление и помогла многое понять.

Что же происходит с отцом Андреем и его судьбой в наши дни? Официально известно, что он запрещен патриархом к служению, а значит, отныне не сможет исполнять свои функции дьякона даже чтением Ектении. В коридорах Патриархии звучат мнения о том, что ему отныне не дозволено выступать от имени Церкви. Впрочем, едва ли отец Андрей и прежде в последние годы претендовал на такую роль, будучи скорее оппозиционным публицистом, лектором и миссионером.

По моим наблюдениям, независимого голоса священства в самых различных эфирах России, от светских до церковных, в целом не хватает. Особенно, когда речь заходит о проблемах пограничных между Церковью и обществом, политико-культурных и даже международных. Церковь отделена от государства, но не от жизни. а «дух дышит, где хочет». Мы, миряне, а также некоторые церковные публицисты и ораторы, к числу которых относится и отец Андрей, изо всех сил пытаемся восполнить этот пробел своими наблюдениями за событиями в мире с позиций православного вероучения. Но этих сил пока явно маловато, а священство в последнее время словно воздерживается от выхода мыслью и словом за пределы церковной ограды. Не мне судить, так это или не так. И как должно быть.

Но совершенно ясно, что большая часть церковного организма находится в миру, а в те времена, когда храмы закрыты и доступ к службам ограничен, именно священство призвано окормлять свою паству там, где людей застигла коронавирусная пандемия. Такие голоса опытных духовников не только утешают и одобряют заблудшие сердца, но и пробуждают всех наших вероятных и будущих братьев во Христе, которых этот же кризис призовет влиться в ряды Церкви. Служение на внешнем поприще, то есть, вдали от алтаря, в глубоком тылу незримого врага, то есть – среди нас, мирян, - это дело трудное и не всем по силам.

Трудное оно не только потому, что требует сердечной отваги, высоких знаний и умения выживать в сложнейших дискуссионных коллизиях. Оно трудно еще и потому, что успех на поприще публичной известности и популярности искушает талантливого человека. Когда вокруг толпы поклонников и поклонниц, творящих себе из пастыря чуть ли не идола – как устоять? К сожалению, именно на этой тропе заложены самые опасные мины тщеславия и гордыни. Об этом предупреждали и Святые Отцы.

Не возьму на себя смелость утверждать, что чем-то подобным заразился и отец Андрей, но как иначе объяснить тот факт, что он стал завсегдатаем таких разрушительных по духу сми, как телеканал Дождь или радиостанции Эхо Москвы и Свобода. «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты» - давным-давно подметил премудрый народ. Ради интереса прослушал я несколько передач с участием отца Андрея. Он заметно старается быть выдержанным, выбирать слова, избегать чересчур острых углов, но спрашивается, зачем залезать в террариум, если опасаешься змей? Периодически бросается в глаза и стремление отца Андрея приподнять свою роль как критика церковных нестроений и попыток замазать эти нестроения, как, например, в случае с его разоблачением сексуальных скандалов в Казанской семинарии в 2012 году. Или попытки как бы невзначай увидеть себя в ряду других ярких деятелей РПЦ.

Так или иначе, вольно или невольно, но сам духовный контекст перечисленных сми не просто обесценивает самые глубокомысленные рассуждения отца Андрея, но, помимо его воли, переиначивает их в нужное для себя русло. Неужели такой знающий и опытный теолог не понимает, что, по словам апостола Павла, дурные общества разрушают добрые нравы.

Не знаю, как сложится в будущем судьба этого талантливого и противоречивого человека. Хотелось бы, чтобы Господь вразумил его и не позволил чувствам протеста, даже справедливого, победить такие вековечные добродетели как послушание, смирение и терпение скорбей. Последнее помогает не впасть в страсти и не угодить в напасть. Чего от всей души и желаю отцу Андрею Кураеву.

Александр Нотин