Жорж, низкорослый старичок с плешивой головой и огромной бородищей, пономарь новый, в алтаре от всего испуганно шарахается и крестится невпопад. Состоял он прежде недолго сторожем и одновременно дворником при храме: ночью блаженствовал на топчане в сторожке, днем помахивал метлой по дорожкам внутри ограды. Числился Жорж лицом без определенного вида жительства, но, обосновавшись на приходе, стал выглядеть вполне прилично, прибарахлясь «шмотками», оставленными на паперти прихожанами. Как же иначе: «форс» держать надо — в авиации, бабкам хвастал, в молодости служил.

Жизнью такой он был доволен. Жаль, что скоро закончилась она. Жоржа взяли на послушание в алтарь вместо заболевшего пономаря. На этой «должности» блаженствовать некогда: то батюшке просфоры подай, то принеси со свечного «ящика» записки от прихожан, да еще и следи, чтобы угли в кадиле не потухли. То — одно, то — другое...

Вроде все - мелочи, но кругом идет голова у Жоржа, никуда он, бедолага, не успевает, все из рук у него валится. Морщится только он виновато на упреки батюшки да, отвернувшись, втихаря ворчит - сетует на такую судьбу.

А тут еще и архиерейская служба подоспела. Народу в алтаре — не протолкнуться: мальчишки из архиерейской обслуги, диаконы, священники... Зажатый в угол Жорж трясется, ровно овечий хвостик, взирает на происходящее испуганно вытаращенными глазами и радуется, что никто у него ничего не спрашивает и не требует.

Но и про Жоржа вдруг вспомнили...

На литургии перед началом Великого Входа архиерей, стоя у жертвенника, вынимает из просфоры частицы за здравие всех сослужащих ему в алтаре. По старшинству, от благочинного до алтарника, все по очереди подходят к владыке и, поцеловав его в плечо, называют для поминовения свое имя. Прошли все, лишь один Жорж жмется в своем уголочке. Порядок есть порядок: ребята-иподиаконы подхватили Жоржа под локотки и — к владыке.

Перепуганный Жорж отбивается, будто на казнь его волокут:

- Куда вы меня, охломоны, тащите?! - вопит истошно и что есть сил упирается.

- Это что у вас за больной? - сердито вопрошает архиерей.

- Да он нормальный. Авиатором был, летчиком! - пытается сгладить неловкость настоятель.

- С парашютом неудачно спрыгнул?

- С печки упал! - честно и покаянно признался Жорж.

Священник Николай Толстиков