Тихий Дон. Сравнивают со старым и ругают. На мой взгляд, зря сравнивают и зря ругают. Фильм получился другой, но получился сильный художественный. Давно у нас нет по-настоящему художественных фильмов, хватающих за душу, с яркими образами, когда героям сопереживаешь со слезами на глазах и происходит катарсис—очищение души через страдание и смятение.  Фильм Урсуляка такой. Да, Аксинья получилась слабенькая, да, говор казацкий не такой натуральный, как в фильме Герасимова, да, можно еще придраться в чем-то по мелочам и возмущаться тому, что режиссер признался, что не читал роман Шолохова, поэтому делал не экранизацию романа, а свой фильм по мотивам…  Но получилось  художественное произведение, которое можно поставить рядом с романом Шолохова. И не надо искать неточностей, автор смотрит на все уже сто лет спустя и имеет право уже что-то понять, чего мог не понимать и сам Шолохов, чего не понимал Герасимов. Или нам не дана свыше возможность постигать историю в ретроперспективе, осмысливать однажды происходившее с учетом его последствий, нами, лично, пережитых? Признаюсь, как человек пожилой,  тоже смотрел сначала новый Тихий Дон с придирками, сравнивая со старым и книгой, но вот сцена сватовства: выходит Наталья-невеста!  Я не помню во всем мировом кинематографе, чтобы кто-то смог так ярко показать влюбленную девушку невесту. Так показать, что мне впервые в жизни стало понятно все обо всех счастливых невестах мира и стало понятно, почему матери плачут, почему счастливых невест  много, а жен мало, и почему, несмотря на этот очевидный факт, все с таким умилением и надеждой смотрят на таких невест!  Остановись мгновенье! Дочь режиссера смогла его остановить, подарив нам окрыленную Наталью! Она провожает жениха и говорит: «Семь ден!».  Григорий спрашивает: «Что?!» Она отвечает: «Ничего». Потом смотрит вслед ему под цокот копыт и шепчет: «7 ден осталось!»  И ее лицо крупным планом, которое смотрел бы и смотрел. Остановись мгновенье! И таких мощных сцен в фильме много: Мелехов- воин, конные атаки, пешая атака в 1917году, семья, переживающая известие о гибели Григория и радующаяся весточке о нем живом и героическом, встреча сватов, приход Григория в станицу после ранения, долго можно перечислять!

Хороший фильм, молодцы Урсуляки! В фильме живут люди, на которых мы смотрим с изумлением, мы видим и не видим, как они отличаются от нас, мы не понимаем, что мы мельче, суетнее их. Но в тот момент, когда мы смотрим фильм, мы стоим с ними вровень, мы еще не понимаем, как мы измельчали и как религиозно одичали. Религиозно одичали те из нас, кто посещает все службы в храме, постится и много и усердно молится, и те, кто вопит, что религия опиум для народа, и агностики, и сциентисты. Потому что мы потеряли цельность, я не удивлюсь, если современный  аккуратный прихожанин церкви бросит раненого в беде, а Григорий, сам контуженный, тащил шесть верст на себе офицера, пытался бросить его, так как тот сам просил, но не смог, вернулся и волок! Если бы его спросили: «Почему?», -  он бы ничего не ответил, не сказал бы ни слова о Христе и бедном самаритянине, христианская закваска работала в душе на автомате, передавалась из поколения  поколение. Так же на автомате уважали старших и шли на войну, когда требуется. Да, могли согрешить, взбунтоваться, бросить любящую жену  ради похотливой любовницы, даже убить могли в гневе но… Это были русские православные люди, и Христос жил даже в самых черствых ожесточенных сердцах, поэтому каждый был непредсказуем и мог поразить, порой, неожиданно милосердным или справедливым поступком. О них говорил Толстой: «Вы считаете его глупее, хуже себя, злее, а он совершит подвиг или умрет так, что своей смертью будет больше угоден Богу, чем вы со всеми вашими добродетелями!»

Каждый раз, сравнивая фильм Урсуляка с фильмом Герасимова, я сожалею, что у первого не получилось Аксиньи, менее натуральный казацкий говор, попадаются небрежности в деталях, кто-то из киношников возмущался, что руки у Григория не такие и т.п, но при этом радуюсь, что по силе воздействия, катарсиса (очищение души через страдание и сопереживание)  современный «Тихий Дон» оказался сильнее, не говоря уже о том, что честнее по отношению к безобразиям революции и гражданской войны.  Не в упрек Герасимову будет сказано, (так как он жил и работал в условиях жесткой цензуры, требующей постоянного воспевания  «великой» революции), Урсуляк объективен до такой степени, что даже не пытается обелять белых офицеров.  В то же время, он неназойливыми штрихами дает понять, что, несмотря на взаимную жестокость, белые есть белые, а красные, увы, если не черные, то красные до идиотизма. До готовности разрушать все традиционные опоры жизни, которые формировалось веками христианской и крестьянской жизни, а в феномене казачестве и военной.  В образе Григория мы видим русского крестьянина, который в мгновения ока может превращаться в христова воина, грозного, неустрашимого и милостивого к поверженному врагу. В «Тихом Доне» Герасимова  Григорий воспринимается, прежде всего, лишь как любовник, такого мощного рыцарского образа воина как в современной экранизации, там, увы, нет.  В фильме Урсуляка, когда смотришь на кавалериста Мелехова во время военных действий, возникает ощущение  необычайно динамичной и несокрушимой рыцарской казацкой силы, мурашки по коже и звуки труб в ушах.

В «Тихом Доне» Урсуляка уже без цензуры звучит правда о казачестве, о его отношениях с богоборческой советской властью.  Жили-были казаки, не тужили, сохраняли обычаи, православную веру, любили свободу, но подчинялись совету стариков и совесть хранили, за Бога, царя и Отечество сражались храбро, когда требовалось, а в мирное время пахали землю и рожали детей. Но пришли к ним красные маньяки, принесли «свободу», «равенство» и «справедливость», на штыках и пулеметных тачанках.  Григорий спрашивает новоявленных комиссаров: «Что дает им советская власть?» Те, на полном серьезе, ответили: «Землю и свободу!»  Григорий удивился : «Так земли у нас немеряно, и свободы столько, что больше нельзя уже, иначе друг дружку поубиваем. Что вы прицепились-то к нам?!»  Тут друзья- товарищи, с которыми рос Гришка и фронтовую пайку делил, сразу сообразили: «Так ты контра, тебя расстрелять нужно!»  И расстреляли бы всех казаков сразу, как расстреляли стариков…  Но казаки всем миром боролись против антихристовой власти и оказались твердым орешком для большевиков и ее пропагандистско-карательой машины.  Очень яркая сцена в фильме: возвращение станицы из-за Дона после очередной временной победы над красными.  В почти пустую станицу, под скрип колес и лошадиное ржанье тянется вереницей колонна казаков с семьями, живностью и скарбом. Идут молчаливо и торжественно, словно выполняя священное ритуальное действие: возвращение на освобожденную от «антихристов» свою землю. Старик Мелехов в исполнении Маковецкого с винтовкой за спиной выхрамывает особенно важно, в то же время его лицо, движения словно говорят: «Обычное дело, вернулись домой, скотину нужно покормить!»  Но мы ощущаем музыку всеобщего ликования, под маской напускного равнодушия. Мы слышим сердце старика Мелехова, слышим песню сердец всех станичников, в которых еще не умерла надежда, что краснопузые их оставят в покое, что они теперь заживут как прежде, по-христиански, по обычаям отцов, всегда готовые к труду и обороне.

До фильма Урсуляка Григория Мелехова не было. Он родился в этой версии Тихого Дона, которая на голову превосходит все предыдущие, а вот Григорий Мелехов в исполнении молодого актера Евгения Ткачука, наверное, уже останется недосягаемым образцом! Сильно! Вот кто заслужили Оскар: И Урсуляк, и его дочь, и Евгений Ткачук! Но не дадут Оскара за такой русский фильм, никогда!  Урсуляк создал шедевр, которые не является просто экранизацией некоего романа.

Тихий Дон и Григорий Мелехов, так покорившие наше воображение, отвечают и на самые важные вызовы нашего времени, всего исторического процесса. Герой нашего времени Игорь Стрелков воплотил в себе и лучшие черты Мелехова, но это уже образованный герой с прочным христианским  мировоззрением. Мелехов, ярчайший представитель русского православного казачества, не был философом и историком, его православие держалось на традиции русского крестьянства и казачества: «Бог, царь и  Отечество!»  Есть отечество, родная земля кормилица, есть царь помазанник Божий, и есть Бог, которого нужно почитать! Почему после 17 года, герой второй мировой войны с четырьмя Георгиевскими крестами, офицер Григорий Мелехов, «стал болтаться как навоз в проруби» (по собственному признанию) между красными и белыми, переходя несколько раз от одних к другим, почему перестал креститься перед обедом  и говорить Спаси Христос, почему растерялся духовно, омертвел частично душой? Потому что царя не стало, а Отечество потеряло связь с Богом, а традиции, весь уклад понятной жизни разрушены. А многолетняя гражданская война ожесточила до кровавой жестокости даже белых. Кто-то скажет, что ожесточила обе стороны до кровавой жестокости, но это, на мой взгляд, неверно, так как красные были кровавые палачи, богоборцы по своей сути, белые же теряли свою суть, ожесточались, теряя свое некрепкое христианское мировоззрение от отчаяния и безысходности. Если крестьянское христианство было органичным, но держалось на традиции и веры в царя, то дворянство уже несколько веков было под западным эмансипаторским богоборческим влиянием.  Перед революцией православие в дворянской среде в массе уже носило формальный характер.

А причем, здесь Стрелков? Дело в том что, Стрелков как православный христианский воин, как герой нашего времени, воплотил в себе лучшие черты образованного дворянина Андрея Болконского и представителя крестьянства казака воина Григория Мелехова, и такого же воина-историка  христианского философа славянофила Хомякова.  Ему есть что сказать, он может сказать, и он доказал, проливая кровь, свое право говорить правду. Только больной духовно человек может поверить, что много раз ставивший свою жизнь на волю Христа Игорь Иванович может быть чьей-то марионеткой, рупором каких-то сил или кланов. Он говорит правду, которую нельзя опровергнуть, которая выстрадана всей историей нашей страны, поэтому с ним всерьез никто никогда не спорит, но та правда такая горькая, что слабые духом люди слышать ее не хотят и … Скорее согласны поливать пророка грязью. Почему я назвал Стрелкова пророком и причем здесь шедевр Тихий Дон Урсуляка и  восхитительный Григорий Мелехов в исполнении Евгения Ткачука? Стрелков пророк, потому что заявил, что победы над ИГИЛом не будет, а Тихий Дон и Григорий Мелехов показали нам всем, кто имеет глаза, уши и души: почему  постхристианская скатывающаяся в пропасть сатанизма западная цивилизация со своей вшивой коалицией против исламских религиозных фанатиков-радикалов обречена на поражение. На такое же поражение обречена РФ, притормозившая свое восстановление в полноценную Россию ради коалиции с умирающим в агонии, безбожным гедонистическим Западом. Богопротивная радикально безбожно-потребительская западная цивилизация, которая навязывает свои демократические (сатанинские) ценности всем остальным порождает такую же радикальную реакцию отпора в виде радикального исламизма.  И никакими пушками и самолетами этот отпор не остановить. Либеральная западническая проевропейская власть РФ дала заманить себя своим заклятым партнерам в сирийский капкан, со всеми вытекающими последствиями, о которых говорит, герой нашего времени, Игорь Иванович Стрелков!

Виктор Жирнов-Дорифор