Протоиерей Александр Морозов - фронтовик. Мало их осталось, героев Великой Отечественной. Сегодня отцу Александру - наши поздравления, великий почет и первое слово!

Парнишка я был крепкий, рослый, поэтому партизаны и предложили мне идти в отряд. Я, конечно, согласился и попросил мать благословить меня. Мы вместе встали на колени перед иконой Казанской Божией Матери. Она благословила меня и горько заплакала, как свойственно матери, но не отговаривала. Русские люди ведь испокон веков шли не воевать, а умирать, поэтому и прощались, как навсегда. Не надеялись, что когда-либо вернутся назад. И действительно: дом было суждено увидеть немногим. 

Александр попал в 3-ю партизанскую бригаду легендарного командира Александра Германа. Тогда она насчитывала около 3 тысяч бойцов.

Сашу назначили вторым номером пулеметного расчета пулемета Дегтярева. В свободные от боев минуты взрослые учили подростка, как обращаться с пулеметом, закладывать мины и вести себя в засадах.  

До сих пор отчетливо помню, как мы устроили засаду на шоссейной дороге, - рассказывает батюшка. – Шесть групп с пулемётами расположились на расстоянии 100 - 200 метров друг от друга. Договорились, что если фашистская колонна появляется с одной стороны –  бой начинает одна группа, с другой стороны – вторая. Когда колонна остановится – вступят остальные. Со снегом в ту зиму было плохо. Выпало его очень много. А вокруг дороги – ни кустов, ни деревьев, чтобы пулемет поставить и потом стрелять. Вот я и сказал первому номеру: «Ванюшка, давай мне пулемет на плечо ставь, чтоб пустые гильзы в сторону летели!» Он так и сделал. Потом вместе убегали что есть мочи – силы-то всё равно были не равны.

По словам батюшки, партизанам приходилось мириться и с холодом, и с голодом. Чтобы накормить полк, на сутки требовалась как минимум корова. Мяса, конечно, доставалось мало, но суп получался очень вкусный.

- А ведь продукты надо было еще собрать, - рассказывает батюшка. - Так что сельские люди тоже участвовали в борьбе с оккупантами, как и мы - партизаны. Пока я  был в отряде, у матери и корову, и лошадь взяли. Отдавать партизанам  последнее, конечно, не все хотели, так некоторые для острастки могли в хате в потолок очередь из автомата пустить. Я так никогда не делал. Обычно спрашивал у деревенских, есть ли простокваша и кусочек хлеба. В ту пору я мало молился, только крестное знамение делал, а вот крестик всегда был при мне. Начинался бой - на глазах пролетали трассирующие пули, взрывались снаряды - было очень страшно. Казалось: еще чуть-чуть и тебя обязательно убьют. Но когда бой длился по 3-4 часа, то страх уходил. Убьют - так убьют.

Примерно через год в Славковичах партизаны встретились с регулярными частями Красной Армии, которые провали блокаду Ленинграда. Всей партизанской бригаде было приказано следовать в Гатчину. Там партизанам было приказано сдать оружие.

Его попутчиков постарше начали готовить к отправке на фронт, а Сашу направили в ФЗУ. Но и там было голодно и холодно. Суп варили из тощих лошадей, так что мяса в нем почти не было. Когда голод стал особенно невыносимым, Саша не выдержал и пошел в ближайшую деревню. Сказал, что из партизан, и очень хочет есть. Местные жители набрали для исхудавшего парня картофеля и хлеба. Он поел сам и друзьям принес. Все  были очень рады.  

А потом из газет Саша узнал об освобождении родного Сашихинского района и сбежал. Может, за побег ему и светило строгое наказание, но уже в ту пору подросток имел медаль «За оборону Ленинграда».

Два месяца дома пролетели как один миг. Мама откормила малолетнего воина. А уже в конце 1944 года Сашу призвали в армию. В Толсово под Ленинградом ему предстояло выучиться на сержанта. Здесь он и узнал о Великой победе.

Потом был набор во флот. Ехать пришлось через Эстонию, Латвию, Польшу и Германию. 

- Попал я в экспедицию подводных работ особого назначения, - вспоминает батюшка Александр. -  Нам предстояло поднимать затопленные в годы войны русские и немецкие корабли, чтобы очистить фарватеры. Например, подняли плавучий госпиталь «Берлин» водоизмещением 28 тысяч тонн, который затонул примерно в 30 километрах от немецкого берега в Балтийском море. Работа была неопасной, если удавалось соблюдать хладнокровие. 

По словам батюшки, при подъеме госпиталя было задействовано большое количество техники – одних отливных машин было почти 30, а ведь каждую следовало передвигать по каютам.  Для помощи было решено пригласить немцев. Корабль был поднят, а через несколько месяцев на нем произошел взрыв. То ли сами немцы подложили мину, то ли в корабль попала торпеда.

- Обычно я молился под одеялом после отбоя, много молитв не знал: «Отче наш», «Богородица…», - вспоминает батюшка. – Уже в самом конце службы я попал в Таллинн. Стал помощником коменданта  железнодорожной станции. Меня никто не контролировал и по 3-4 раза в неделю ходил в храм Александра Невского. Старосте было одному не по силам раскачать язык колокола весом в тонну, и он часто просил меня о помощи.

После службы в армии Александр решил поступать в Ленинградскую духовную семинарию на Обводном канале. Для поступления нужны были соответствующие документы и поручители. На помощь земляку пришли монахи Печорского монастыря.

- На первом курсе мне пришлось очень тяжело, от семинаристов требовали, чтоб мы знали названия всех предметов, например, не ложка, а лжица, - вспоминает Александр. – Однажды копие я назвал пикой и получил «двойку». На следующий день меня вызвали к доске, и я должен был перед 40 студентами исправить свои ошибки. Я много плакал. Спасала Ксения Блаженная. Было свободное время – я сразу ехал поклониться святой на улицу Амбарную. Постою в часовенке, помолюсь, а то и поплачу. Легче становилось.

Отец Александр: «Я думаю, что ветеранов Господь благословил, чтобы жили долго, ведь мы много пережили: голод, холод, ранения»