Ленин в отличие от своих партийных коллег понимал, что высшие революционные идеалы – это фикция для затуманивания умов, кляп в рот оппонентам. Он маниакально, вопреки воле большинства членов своей партии и ЦК, толкает партию к государственному перевороту. Его поддерживал только Троцкий. Накануне восстания Ленин шантажировал соратников по руководству партией: «Если вы сейчас не согласитесь со мной и Львом Давидовичем, мы пойдём к матросам». Менее радикальные идеологические силы – эсеры и меньшевики, либеральные партии, антигосударственно настроенная интеллигенция – также следовали генеральной линии идеологической мании, разлагая культуру, общество, государство, подвергая фальсификации жизненные ценности. Большевики подняли власть, которая пала, но рухнула она вследствие длительного разложения устоев. Социалистической революцией был назван захват радикально идеологическими силами государственной власти, механизмы которой необходимы для завоевания всех сфер жизни.

В революции 1917 года утопия подчинила реальность – большевики победили потому, что были самой утопической силой, то есть самой беспринципной и маниакальной. Власть захватывает партия идейных маньяков, которым нужна мощь государства для насаждения власти идеомании. По этому вопросу революционные партии раскалываются: все периферийные идеологические силы отделяются от большевиков, ибо исполнили роль растлителей общества, не нужны на авансцене борьбы и подлежат последовательному уничтожению. Во имя укрепления власти в руках большевиков Ленин идёт на разрыв с другими революционными партиями: эсеры и меньшевики изгоняются из правительства, затем из Советов. Учредительное собрание, в котором большинство эсеров, разгоняется. Вскоре идеологические попутчики подвергаются поголовному истреблению. Вождь большевиков использует программы своих оппонентов после того, как они выдворены с политической арены. Сталин впоследствии воспользуется этим приёмом, заимствуя программы уничтоженных соратников по партии. В политике правящего режима утверждается всеобщая беспринципность. Критерием нравственности становится «революционность»: нравственно то, что служит делу революции.

С октября 1917 года в России устанавливается режим идеократии – власти партии идеологических маньяков. Если тоталитаризм – это всевластие государства, партократия – власть какой-то партии, то идеократия – это власть ложной идеологии над государством, обществом, человеком. Партия как субъект идеологической экспансии подчиняет идеологическому заданию государство, общество, сознание и образ жизни людей. Победивший марксистский коммунизм (марксизм-ленинизм) – самая тотальная и радикальная доктрина, нацеленная на разрушение христианской цивилизации и традиционных устоев жизни. Мания богоборчества неизбежно является и наиболее человеконенавистнической – «как один умрём в борьбе за это». Воплощение радикальной утопии всегда и везде вызывало огромные разрушения и наибольшее в истории истребление людей.

Россия с самого начала рассматривалась большевиками в качестве плацдарма мировой революции. Основная задача на захваченном плацдарме – мобилизовать все ресурсы для всемирной экспансии идеократии. Богатейшие материальные, культурные, человеческие ресурсы России были брошены на создание бастиона коммунизма. Впоследствии каждая захваченная идеократией страна превращалась в опору для дальнейшей экспансии и мирового господства (всемирной революции). Закономерности действия носителей идеомании во всех странах оказываются одинаковыми. Везде разрушаются экономика, природа, культура, приносятся бесчисленные человеческие жертвы, ибо только так можно создать бронированный кулак для завоевания мира. Эти круги ада опознаются в любой коммунистической стране.

Российская история ХХ века и определилась борьбой идеократии с органичными формами жизни. Вскоре после октября семнадцатого большевики поняли, что коммунистическая утопия воспринимается большинством населения враждебно, она отторгается на генном уровне. Русскому народу изначально были чужды основы тоталитарного строя: привычка к механической дисциплине и жестокость (на чём пришёл к власти мирным путём Гитлер). Поэтому для захвата страны им пришлось развязать красный террор и кровавую пятилетнюю Гражданскую войну. На ленинском этапе партия идеологических маньяков захватывает государственную власть, в стране насаждается идеократия. При сталинизме идеократия подчиняет все сферы общественной и личной жизни. Система тотальной лжи и насилия нацелена на превращение людей в идеологических маньяков (перековка). Неподдающийся человеческий материал (враги народа) подлежит ликвидации, что обусловливает необходимость перманентного большого террора. При этом невиданные человеческие жертвы свидетельствуют о том, что навязываемая идеология абсолютно враждебна русскому народу.

В развязанной большевиками Гражданской войне Белое движение было обречено, ибо не было народным и не могло им быть. Оно организовано общественными слоями, веками находившимися в отрыве от народа, и в критической ситуации эту пропасть преодолеть было невозможно. Духовному помутнению общества Белое движение не смогло противопоставить подлинное возрождение национального духа. Манифесты Белого сопротивления сводились к призывам либо назад, к республике, либо назад, к монархии и единой неделимой. Не было образа будущего, и не было ответов на новые исторические вызовы.

Не обошло разложение и низовые сословия. После крушения монархии, потери веры, от безысходного отчаяния в крестьянстве прорвалась агрессия. С попранием святынь всё предстало лживым и обманным. Эта ситуация благоприятствовала деклассированным элементам, которых достаточно во всяком обществе во все времена, но которым в нормальной жизни указано подобающее место. Асоциальная голытьба мобилизуется, организуется и направляется большевистскими комиссарами.

В деревне жгли усадьбы, рушили храмы, раскулачивали и разворовывали по преимуществу антисоциальные элементы. Народные массы некоторое время занимали пассивную позицию. Крестьянское большинство не сразу ощутило смертельную опасность большевизма, но когда разобралось – было поздно. Это состояние людей, попавших вдруг в гибельные условия не по своей вине. В сложившейся ситуации крестьянство было способно только на разрозненное спорадическое сопротивление. Вместе с тем локальные крестьянские бунты были главной опасностью для Советов, поэтому подавлялись отборными большевистскими силами с наибольшей жестокостью.

Крестьянские массы оказались вброшенными в катастрофическую ситуацию и не смогли быстро различить настоящих врагов. Союзников не было, и не было реальных возможностей совершить скорый и верный выбор. Ведущие сословия царской России обрекли крестьянство на многолетнюю кровавую борьбу с большевизмом. Слабость крестьянства во многом объясняется двухвековым закабалением, отсутствием авторитетного голоса Церкви, духовным блудом интеллигенции. Тем не менее и крестьяне проявили равнодушие к судьбе своей Родины в решающий исторический момент, одержимость социальной местью, склонность к безответственной вольнице и хаосу. Это то не являлось проявлением национального характера, но было болезненной реакцией на трагическое положение. Основная же вина лежит на ведущих сословиях – за активное и долголетнее разрушение русской государственности.

Таким образом, вину за происшедшее в равной мере несут все классы и сословия России. Наиболее велика вина культурного слоя, ибо в нём созревали и им внедрялись в народ идеи, которые определили трагический ход событий. Особенно тяжкий грех лежит на интеллигенции, которая на протяжении предреволюционного столетия последовательно раскрепощала духи, овладевшие Россией в 1917 году. Надежда Яковлевна Мандельштам описывала внутренние причины и мотивы продажности интеллигенции, большая часть которой стала служить большевикам не за страх, а за совесть: «Психологически всех толкал на капитуляцию страх остаться в одиночестве и в стороне от общего движения, да ещё потребность в так называемом целостном и органичном мировоззрении, приложимом ко всем сторонам жизни, а также вера в прочность победы и вечность победителей. Но самое главное – это то, что у самих капитулянтов ничего за душой не было».

Так трагически раскрывались последствия пре-ступления культурных сословий через незыблемые устои, последствия предательства и разложения таких далеко не абстрактных идеалов, как вера, долг, служение, честь. Разрушение священного центра национальной государственности мгновенно превратило жизнь в ад. 

В период Гражданской войны и военного коммунизма идеократический режим пытается решить несколько задач. Структура государственной власти реорганизуется в целях идеологической экспансии в России и за рубежом. Создаётся жёсткий репрессивный аппарат: ЧК, Части особого назначения (ЧОН), Красная армия, институт политкомиссаров. Выковывается стержень режима – партаппарат. Предпринимается попытка идеологического блицкрига – быстрого захвата всех сфер жизни до того, как они смогут организоваться для отпора, – в этом цель политики военного коммунизма. Наносятся судорожные, жестокие удары по силам потенциального сопротивления – в первую очередь по крестьянству и Церкви. Государство становится воинственно атеистическим. Православие осознаётся как главный духовный противник режима. Происходит окончательное объединение сил, враждебных духовным основам нации – русскому Православию.

Защита и укрепление первого плацдарма идеократии обошлись, по подсчётам историков, в пятнадцать миллионов человеческих жизней. Это говорит о том, что народ сопротивлялся чужеродной идеологии, для насаждения которой отмобилизованные отряды громили поочередно разрозненные слои общества. Для полной победы режиму пришлось привлечь «интернационалку» (Ф.М. Достоевский): решающую роль в Гражданской войне сыграли патологически жестокие карательные отряды из сотен тысяч инородцев. Интернациональный люмпен – денационализированные и асоциальные слои были спаяны большевиками для захвата России.

Виктор Аксючиц, философ, член Политического Совета партия "Родина"