6 июня, в день рождения Александра Пушкина, с 2010 года по решению ООН отмечается День русского языка. Знаменательно, что впервые Международный фестиваль русской, славянской культуры «ВЕЛИКОЕ РУССКОЕ СЛОВО» стал отмечаться в этот день с 2007 года в Крыму по инициативе Русской общины Крыма. С тех пор возникла добрая традиция: участников фестиваля поздравляет Президент Российской Федерации.

Предлагаю читателям небольшой фрагмент из статьи в журнале «Пространство и время». Статья посвящена различным аспектам трагических событий на Украине и, в частности, той особой роли, которую играет русский язык и великая русская культура в историческом выборе, сделанном нашими украинскими соотечественниками – теми их них, кто мог бы повторить, как заклинание, вещие слова Анны Ахматовой: 

«Не страшно под пулями мертвыми лечь,

Не горько остаться без крова,

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово».

***

Украинская политическая катастрофа опрокинула будущее миллионов людей, разрушила до основания государственные институты и экономику Украины, обесценила и «обесточила» всё, что составляло основу развития этой страны и служило хоть какой-то гарантией выживания её населения. Происходящее на Украине похоже на тяжёлый и, как многим кажется, уже не исцелимый недуг, растянувшийся во времени на десятилетия. Имя недуга – насильственная, принудительная украинизация любой ценой во имя одной-единственной цели, которая не имеет никакого отношения ни к самим украинцам, ни к украинской национальной культуре, ни к украинскому языку, ибо и то, и другое, и третье – лишь средства, которыми можно пожертвовать. Пожертвовать в самом прямом смысле слова: жизнями и благополучием граждан, брошенным сегодня в пекло гражданской войны, живописной самобытностью народной культуры, которая, будучи оторвана от общего древа православной цивилизации, теряет свои лучшие качества, богатством и выразительностью «теплого» украинского языка.  

Из украинского языка, по словам выдающегося мыслителя А.С. Панарина, уроженца старинного города Горловка Донецкой области, «националистические филологи» от политики формируют «новый украинский». И тем самым «неизбежно засоряют язык всем, что несет следы глобального эсперанто паразитарной культуры новых господ мира с их урезанным мировоззрением и установками американизированного примитива». Если признать, писал Панарин, «что слово энергетийно, что оно повелевает, то надо будет признать и то, что новые словари, с одной стороны, насыщаются энергетийно пустыми, неподлинными словами, не способными будить и повелевать, а с другой – словами, несущими в себе богопротивные повеления. … Сегодня нас хотят снова лишить единого языка Большой православной традиции, иными словами – понизить в историческом и культурном статусе до уровня архаичного и беспомощного трайбализма (племенной разобщённости – В.Р.). Саму Православную Церковь на местах желают подчинить задачам племенного «национального строительства», то есть низвести ее с уровня общего и высокого на уровень частного и приземленного».[1]

А сама цель, во имя которой властители-временщики готовы пожертвовать всем лучшим, что было и есть на украинской земле, до удивления проста и примитивна: найти любую, хотя бы маленькую трещину в отношениях между Россией и Украиной. Найти в прошлом, настоящем и даже будущем, чтобы превратить её в непреодолимую пропасть, разделившую навеки Киевскую Русь и  Россию историческую. Болезнь тянулась долго, а в последние четверть века приобрела характер откровенной русофобии; национализм перерос в злокачественный нацизм, а нормой стало не только добровольное отречение от собственного наследия и общенациональных святынь, но и культ абсолютного зла.  Сегодня запущенная болезнь вошла в критическую стадию, исход которой зависит от многих факторов – внутренних и внешних. Но даже сугубо внутренние факторы всё меньше, кажется, подконтрольны тем, кто живет на Украине, – будь то неподъёмная кредитная кабала, способная потопить любой государственный корабль, или разрыв экономических связей на фоне продолжающегося хищнического разграбления страны сплочённой бандой олигархов и коррупционеров в структурах исполнительной и законодательной власти.[2] А сверх того – груз взаимных обид среди жителей разных регионов, накопленных во время затяжных, в том числе вооружённых конфликтов, глубокие социальные диспропорции и многое, многое другое.

А после кровавых событий на Майдане, антиконституционного переворота и захвата Киева вандалами с нацисткой символикой, задача которых заключалась в нагнетании террора, способного в зародыше подавить назревавший социальный бунт, даже искушённые аналитики сошлись в том, что судьба Украины теперь полностью предопределена извне. Теперь уже не было сомнений в главном: разрешение кризиса – будь то решение об эвтаназии Украины или поиск «приемлемых вариантов» её расчленения – зависит только от расстановки сил на мировой арене и поведения основных геополитических игроков, вовлечённых в конфликт, но преследующих различные цели. В этом же ряду можно упомянуть и такой новый для Украины фактор, как легализованная международная «кооперативная коррупция», включающая в себя прямое вовлечение семейств крупных западных политиков в новый передел украинских ресурсов.

Ощущение предопределённости лишь укрепляет уверенность в том, что события развиваются по заранее подготовленным и тщательно выверенным сценариям, которые написаны очень далеко от границ Украины, и написаны людьми, меньше всего озабоченными судьбой украинцев. Естественно, что в такой ситуации многие специалисты, подвизающиеся на «политической кухне» и в массмедийных структурах, стремятся выявить и распутать «клубок заговоров», чтобы обнаружить хоть какую-то логику в том хаосе, в который погружается страна. Но надежды их тщетны. И не потому, что нет заговоров – они всегда были и будут, а по совершенно другой причине. Дело в том, что самые продуманные сценарии, положенные в основу проектов и программ (заговоров), живут после своего «запуска» собственной жизнью, а иногда в самый неподходящий момент полностью выходят из под контроля. К примеру, не сложно было взрастить нацистские организации, обязанные в случае «красной угрозы» потопить в крови социальное недовольство или «переключить» его на внутренних и внешних «исторических врагов», повинных в бедах страны, как это и было на Майдане, погрузив страну в «управляемый хаос» в интересах её «стратегического перепрофилирования» под плацдарм НАТО. Куда сложнее будет справиться с самими нацистами – и не только в самой Украине, где их можно в любой момент отдать на заклание (часть из них уже включили в авангард карательных отрядов в Юго-Восточных регионах), а в Европе, где созрели все предпосылки для прихода к власти нацистов новой генерации. Воистину, история возвращается, но, как и прежде, ничему не учит.

Да, у аналитиков до недавнего были все основания приписывать решающую роль внешним игрокам. И не только у них, но и у большинства людей, пытающихся самостоятельно осмыслить происходящее. Именно так представляли себе ситуацию многие из тех, кто ещё недавно считал незалежную Украину жизнеспособным государством, отдавая новообразованному отечеству свою любовь и силы, и тех, кто был принудительно «приписан» к этому искусственно отделенному политическому телу волей кучки правителей, решавших свои внутриклановые проблемы. При этом «отделённые» оказались обделёнными более других уже по той простой причине, что они, как казалось еще вчера, окончательно смирились с положением «второсортных граждан», лишённых многих базовых прав. Логика усмирения проста: плетью обуха не перешибешь.

Среди этих политических прав, упразднённых с молчаливого согласия всего «цивилизованного мира», включая сюда, увы, и Российскую Федерацию, – право говорить и писать, учить своих детей на родном русском языке, открывающем двери во все области знания и культуры, а главное, не языке, возвращающем наследникам русского мира и великой цивилизации саму возможность наследовать. Русский мир обширен и устойчив. Как сказал Святейший Патриарх Кирилл, обращаясь к пастве после литургии в день своей хиротонии в храме Христа Спасителя 14 марта 2014 года, когда мы произносим слова «русский мир», то имеем в виду «великую русскую цивилизацию, вышедшую из Киевской купели Крещения и распространившейся на огромные просторы Евразии». Лучше не скажешь.

Сюда же относится и шанс на получение качественного образования и, что особенно важно, возможность преодоления глухого и беспросветного социального неравенства, знакомого всем, кто пережил падение Советского Союза, и ставшего нормой для всех, кто вошёл в мир после этой катастрофы. Сам доступ к «социальным лифтам» отчасти сохраняется у людей, принадлежащих к разным народам и народностям исторической России, только там, где ещё поддерживается двуязычие, где русский язык остаётся языком межнационального общения. Этот язык входит в число немногих (может быть, в «пятёрку) мировых языков, которые иногда называют «державными». Такие языки, по его мнению – столь же существенный фактор в формировании жизнеспособных гражданских наций, как экономические отношения: «Литературный процесс имел для объединения «местных индивидов» в единую большую нацию никак не меньшее значение, чем рыночный процесс», а «великие национальные гении – создатели единого литературного языка нации – имеют никак не меньше оснований для благодарности потомков, чем предприимчивые купцы. Диалог поэта с абсолютным монархом – держателем империи, который у нас в России символизируется трудным диалогом Пушкина с императором, стоит с точки зрения формирования великой нации всех акций и диалогов предприимчивого экономизма».[3]

Соответственно, принудительный или добровольный отказ от такого наследия, накопленного твоими же предками, – то же самое, что продажа или добровольная «само-продажа» в вековое рабство, да ещё без заранее оговоренных условий…

В «построссийской» Украине уже заложена мина замедленного действия, закрепляющая на века социальное закрепощение большей части населения, преимущественно малороссов. Из представителей нового поколения, получивших школьное образование только на мове, в интеллектуальную элиту пробьются немногие. И это те, кому «повезло с родителями», имеющими немалые средства, чтобы дать возможность своим детям овладеть литературным русским языком и (или) свободным английским, что откроет путь к образованию в России или англоязычных странах, а также в их филиалах на Украине. Удел остальных – сфера физических услуг на рыках дешевой рабочей силы в Европе или РФ.

Неверие в потенциал «сломленного» в ходе насильственной украинизации народа лишь укрепилось на первых стадиях переворота.  Это произошло после того, как толпа захвативших Майдан приезжих «западенцев» и местных «активистов», в числе которых были, конечно, не только заранее подготовленные бойцы, наёмники и террористы, но и простые люди, потерявшие последнюю надежду, почти молниеносно захватила правительственные здания и всю столицу Украины, не встретив никакого серьёзного сопротивления со стороны киевлян. Вакуум власти, усиленный выведенными из Киева военными и милицейским подразделениями, стал решающим: он сработал подобно простому вакуумному всасывающему агрегату… Думается, вандалы и садисты, которые до того без опаски закидывали безоружных стражей порядка бутылками с зажигательной смесью, сами не ожидали, что крепость рухнет под первым отчаянным напором. Подогретые запахом полной вседозволенности и безнаказанности, опьяненные первой кровью безоружных беркутовцев, подстегнутые наркотиками и пулями снайперов, они сделали то, на что рассчитывали организаторы «революции».  Абсолютная власть денег, а точнее, власть тех, кто «приватизировал» мировую денежную систему и превратил почти всю планету в «зону своих стратегических интересов», после этого не вызывала сомнений.

Неверие в собственные силы – удел побеждённых и слабых. Да и что можно было ожидать от людей, оказавшимся вдруг между молотом и наковальней? С одной стороны – Россия, за которую проливали кровь отцы и деды не одно столетие. Но с другой – спайка могущественных исторических врагов России и кучки олигархов, которым удалось присвоить и «окучить» Украину. Именно они наградили украинцев при поддержке извне то ли новой «властью», якобы освободившей народ от воровского режима, но тут же раздавшей или, точнее, распродавшей города и веси всё тем же хозяевам и ворам, то ли новой болезнью по имени «украинский нацизм».

Простые и, безусловно, близкие к истине объяснения со ссылками на внешние силы казались совершенно бесспорными и безальтернативными ещё и потому, что политический вес и моральный престиж безликих киевских «властей», поднятых, как мусор, на политическую поверхность в результате кровавого переворота, с самого начала были равны ускользающей от наблюдения бесконечно малой величине. А иллюзию их самостоятельности никто и не собирался поддерживать, даже на короткое время, даже в мировых СМИ. Тех, кто не без основания считает себя и сценаристами, и постановщиками, и продюсерами этой «революции», а также политическими кукловодомами, совершенно не волновало и не волнует, будет ли кто-нибудь серьёзно воспринимать марионеток в Киеве. Более того,  их вполне устраивает такая игра, где роль актеров исполняют одноразовые куклы, у которых нет и не должно быть ни лиц, ни собственной воли. Более брезгливого отношения к «одноразовым политикам», чем то, которое публично демонстрируют «кураторы Майдана» трудно себе представить. Если руководитель американских спецслужб, приехавший в Киев для инструктажа, без сомнения занимает кресло и.о. президента и делает «выволочку» проворовавшимся участникам совещания («погрязли в коррупции»), то это, вне всякого сомнения, – демонстрация подлинных ролевых функций. Подобная демонстрация показалась бы оскорбительной в любой африканской деревне, но не на Украине.  Итак, сами украинцы, находящиеся на любой социальной ступени, утратили, кажется, не только возможность, но и право строить своё будущее. И это главное «достижение» и, наверное, основная цель организаторов Майдана, о которой не говорили на митингах.

Но события наших дней свидетельствуют о другом: главный фактор современной истории в той точке планеты, которая называется Украиной и которую, к слову, не могут найти на глобусе многие американцы, оплатившие «революцию»[4], как неожиданно оказалось, это воля рядовых граждан Украины – великороссов и малороссов, не пожелавших смирится с уготованной им судьбой. На них ещё недавно никто не обращал внимания, не брал в расчет эту волю. Да и кто мог ожидать великого подъема и воистину соборного решения крымчан, которое позволило без жертв вывести из трясины Новой Смуты и наступающей гражданской войны Русскую Тавриду? Кто мог предположить совсем недавно, что рядовые граждане Юго-Востока Украины – мужчины и женщины, старики и дети – встанут как один, решаться живой стеной преградить путь бронемашинам карателей? Как могло случиться, что простые люди не бросятся врассыпную под градом пуль в день своего референдума? Где и когда такое было? Именно по этой причине прошедший референдум в отличие от многих «образцово демократических» выборов, которые были, есть и будут, войдет в мировую историю как образец воистину народного и честного волеизъявления. Он оплачен кровью. По сути, с него начинается новое летоисчисление демократии на так называемом постсоветском, а правильнее сказать, насильственно, наперекор воле народов, расчлененном построссийском пространстве, которое на наших глазах оживает благодаря подвигу тех, для кого отечество не разделилось.

С украинской катастрофой – социальной, экономической и культурной – можно сравнить лишь самые тяжкие потрясения, которые ставили Россию на грань и даже за грань существования. И каждый раз именно этот фактор, которого никто не замечал, становился решающим. Среди бедствий такого масштаба – и Великая смута, которая, казалось бы, потопила Русскую цивилизацию. 400 лет тому назад, в тяжёлую годину тотального предательства правящей элиты, никому и в голову не приходило, как и в наше время, прислушиваться к мнению «черных, тяглых людей», которым доступ во властные коридоры (терема) был наглухо закрыт. Но именно из них, а не из продажной боярской верхушки, вышли удивительные герои, изменившие ход русской истории. Благодаря их личной воле, мужеству и жертвенности, верности матери-церкви смута завершилась консолидацией социального разделенного народа и едва ли ни первым в истории открытым проявлением его общей воли – всенародным избранием на царство Михаила Романова, основателя династии, преобразившей Россию в великую мировую державу. К «черным людям» принадлежал и Кузьма Минин…

Вглядитесь в лица простых людей, добровольно взявших на себя сегодня миссию организаторов народного ополчения: ощущение такое, что История нашего общего Отечества (с большой буквы: подлинная История подлинного Отечества) возвращается, как и история предательства элит, впрочем. Но остаются вопросы: как простые и мирные люди решились взять на себя эту неподъемную ношу, как посмели взяться за оружие, нарушить все мыслимые социальные барьеры, кого спросили, наконец?

Чтобы ответь, полезно иногда углубиться в отечественную историю, но не в историческую реконструкцию событий и не в установление якобы имевших место причинно-следственных связей, посредством чего летописцы и профессиональные историки привносят в исторический процесс некую логику, а в сохранившуюся живую память о реальных, не придуманных людях, имена которых вписаны в вечность.

Когда-то монахи записали воспоминания Кузьмы Минина: «В конце лета, по его словам, он не раз уходил из избы в сад и проводил ночь в летней постройке – повалуше. Там его трижды посетил один и тот же сон. Виделось Кузьме, будто идет он со многими ратными людьми на очищение Московского государства. Мысль о подвиге во имя спасения отечества давно его волновала. Но он не решался никому открыться. Как человек трезвый, Кузьма привык сообразовывать замыслы с наличными средствами. Поэтому, пробуждаясь ото сна, он каждый раз оказывался во власти безотчетного страха. «За свое ли дело берешься?» – спрашивал себя Минин. Он отдавал себе отчет в том, что у него нет никакого воинского опыта («не было воинское строение ему в обычай»). А кроме того, Кузьма принадлежал не к власть имущим (старейшим), а к черным тяглым людям. Минин вспоминал, что при пробуждении его било как в лихорадке. Он всем существом своим ощущал непомерную тяжесть. «Кузьма едва поднимался с постели. Среди тяжких терзаний рождалась вера в то, что сама судьба призвала его совершить подвиг во имя родины. В его голове вновь и вновь звучали слова, как бы услышанные им сквозь сон: «Если старейшие (дворяне и воеводы) не возьмутся за дело, то его возьмут на себя юные (молодые тяглые люди), и тогда начинание их во благо обратится и в доброе совершение придет!»[5]

Именно этими словами можно во всей полноте выразить суть происходящего сегодня в Крыму и на Украине. Что такое все заговоры и политические интриги в сравнении с Русским духом – этой необоримой силищей, которая становится на наших глазах важнейшим геополитическим фактором?

В.Н. Расторгуев