Группа гитлеровских солдат на одной из улиц Краснодара 1942 г.

Ко Дню Победы

Война пришла на Тихорецкую землю теплым солнечным днем, когда полным ходом шли полевые работы, и колхозники на подводах уехали на поля. А уже 23-24 июня в дома крестьян Тихорецкого района, рабочих и служащих Тихорецка пришли первые повестки из военкомата. Началась мобилизация. Началась Великая война. Война, отмеченная величайшим напряжением человеческих сил. Война, отмеченная беспримерным мужеством и героизмом.

Я верю: жертвенные подвиги людей из тех далеких сороковых годов XX века станут близкими и понятными не только нашим сердцам, юным сердцам начала XXI века, но и много веков спустя. Знание о подвигах таких же мальчишек и девчонок помогают нам еще крепче любить нашу Родину, я думаю, что они, эти знания, помогут и другим, таким же, как я.

Страшным смерчем пронеслась по Кубани война, оставив за собой сожженные села и станицы, разоренные колхозы и заводы, и великое человеческое горе.

«Проводы на фронт сопровождались плачем женщин и детей. Мужчины храбрились, - как это было не похоже на проводы в армию в мирное время…» Станицы проводили своих мужчин. Но хлеб колхозники растили, мужчин заменили женщины и дети. Многие женщины освоили трактора, сели за их рычаги.

Летом 1942 года был получен хороший урожай хлеба. На токах (а они были на каждом поле) лежали бурты зерна. Вывозить его не успевали. Барханы золотистого зерна лежали на полях, а фашисты уже двигались по северным районам Кубани, приближаясь к Тихорецку. Промышленные предприятия эвакуировались: Паровозоремонтный завод имени Воровского – в Тбилиси, где продолжил работу завод «Красный молот» - в Баку. Колхозникам же разрешили брать зерно по домам, кто сколько сможет.

В начале августа Тихорецк, Тихорецкий и Архангельский районы были заняты фашистами. И сразу же улицы станиц покрылись перьями: оккупанты очень любили курятину.

«Как рассказывают старожилы, - пишет в своей книге Н.Ф. Братков, - все немцы, до одного, знали по-русски: «Мамка, яйка, курка, млеко, шнель, шнель!». Так на Тихорецкой земле начались дни и ночи оккупации. «После оккупации Тихорецка, немцы стали объявлять, что донские, кубанские и терские казаки-союзники германии, - писал в своих исследованиях Е.М. Сидоров, - и с осень прошлого года в составе вермахта с большевиками сражаются добровольческие казачьи части. Тихорецкий бургомистр 17 сентября даже выпустил тиражом 3000 экземпляров листовку «Донцы! Кубанцы! Терцы!».

Старожилы вспоминают, что все эти формирования немецкие агитаторы называли почему – то по-разному: батальоны, эскадроны, сотни. Но желающих служить в них тихоречан было совсем не много, то под видом добровольцев стали записывать военнопленных из местного лагеря.

Этих добровольцев в Тихорецке сразу окрестили немецкими казаками.

Но таких прислужников среди тихорецких казаков было не много и, как отмечают архивные документы, виселицы в центральных общественных местах городов и станиц Кубани стали характерной приметой «нового порядка», установленного оккупантами. Что касается нашего Тихорецка, то здесь, как и во многих населенных пунктах степной зоны края, виселицы появляются лишь осенью, вероятно, в октябре 1942 года, когда оккупанты поняли, что тихоречане ненавидят «новый порядок». В Тихорецке злодействовало гестапо. Систематические аресты и пытки патриотов особенно и не срывались от населения, а казни через повешенье на центральной площади Тихорецка организовало гестапо, а позднее виселицы были установлены на площади перед ПРЗ и заводом «Красный молот», в районе современной школы № 3.

Оккупанты конвоировали измученных и избитых после пыток людей в арлаг (рабоче-строительный лагерь) в районе птицекомбината.

«Десятки тихоречан, - писал Е.М. Сидоров, - вспоминали, как после пыток в гестапо тащили в мороз босого, без шапки, через центр города секретаря райкома Морозова в этот лагерь, как он там, на снегу, весь в кровоподтеках, со связанными руками, раздетый приходил в себя. Однажды его привязали на веревке за мотоциклом и издевательски протащили от гестапо до переходного моста на вокзале.

После долгих истязаний в Тихорецком гестапо фашисты, так ничего не добившись, как важного заключенного Г.Д. Морозова отправили в Краснодар. Там руководителя Тихорецкого подполья тоже долго допрашивали, зверски пытали. Он был замучен в гестаповских застенках. В Тихорецке, замученных и истерзанных в гестапо людей уничтожали. Это подтверждает акт о злодеяниях в Тихорецке. На территории между мясокомбинатом и аэродромом было обнаружено 6 ям, где гестаповцами было захоронено более 600 человек, замученных в застенках гестапо, - мужчин, женщин, детей, младенцев, стариков. Найденные документы позволяли установить, что среди замученных были учителя, работники МТС, колхозники, работники аптек, красноармейцы, учащиеся школ. Некоторые жертвы были полностью опознаны. Жутко было читать подробности повседневного террора гестаповцев. Оккупанты вешали тихорецких патриотов, пытали их в подвалах своего учреждения, убивали их там или на краю могильных ям пулей в затылок. Среди зверских дел гестапо в Тихорецке особо выделяется расправа с Юлией Карташовой, учительницей начальной школы № 37, женой начальника штаба Тихорецкого истребительного батальона. Она работала переводчицей в управе, как вспоминают тихорецкие старожилы, и была связана с подпольщиками. Она агитировала тихоречан и жителей близ лежащих станиц: Фастовецкой, Алексеевской, Новорождественской не подчиняться оккупационным властям. Во время такой работы в станице Фастовецкой она была схвачена в январе 1943 года и доставлена в гестапо. Там она была подвергнута страшным истязаниям, но не слалась. Ее, зверски изуродованную, палачи повесили на виселице во дворе гестапо, а, вынув из петли, еще выстрелили в голову. Слезы наворачивались на глаза, когда я читала, что эти нелюди сделали с ней. Ее труп был опознан и при осмотре был установлен факт многочисленных жестоких пыток: ее били, кололи и резали.

И таких примеров изощренных издевательств было много.

В Тихорецке мучили и убивали не только в гестапо, но и так называемая криминальная полиция. По правилам оккупантов любой немецкий офицер единолично мог принять решение о наказании и даже казнить всякого советского человека.

Свое черное дело свершала «душегубка», приезжавшая в Тихорецк в сентябре – ноябре 1942 года из Краснодара. Многие тихоречане видели ее в сопровождении мотоциклистов, но мало кто тогда знал ее предназначение. Но тайна этой 9-ти тонной машины было скоро раскрыта, потому что в ней из подвалов полиции уводили арестованных в сторону городского кладбища. И теперь тихоречане стали бояться попасть в облавы. Сухие цифры статистики говорят нам о том, что за полгода «нового порядка» в Тихорецке и районе оккупанты уничтожили столько мирных граждан, что составляет более половины от всех наших потерь на полях сражений за четыре года Великой Отечественной войны.

Если подвести общий итог эсэсовского террора на Тихорецкой земле, следует отметить одну деталь. Фашисты уничтожили почти в каждой станице десятки людей.

Однако центром террора СС они сделали именного город Тихорецк.

В станицах Тихорецкого и Архангельского районов всю полноту (под своим, разумеется полным контролем) власти фашисты передоверили атаманам и полицаям. Где – то наверх вышли подлецы, там людям было особенно тяжело, где-то совестливые земляки пошли в услужение к фашистам, там людям было легче. В своей книге «Алексеевская и алексеевцы» Н.Ф. Братков пишет: «Полицаев в станице было около десятка. Помню Белоконя Ивана, Морозова Дмитрия, Браткова Ивана, Дшиковцова Николая, Студенцова Илью, Горошинского Митьку. Атаманом был Гуменный Андрей, сын первого атамана станицы. Писарем у них был дед Жуков. Не все полицаи были одинаковы. Самым вредным был Митька Горошинский. А вот Белоконь Иван Яковлевич вел себя так, что когда вернулись наши и полицаев судили, то народ просил за него, как за своего защитника перед фрицами. И Иван Яковлевич был оправдан и не понес наказания».

«Основная масса станичников, - пишет в своей книге «Откуда пошла и есть станица Новорождественская» краевед Николай Петрович Петухов, - встретила оккупантов брезгливо, настороженно, стараясь не встречаться с ними, чтобы не выдать своего к ним презрения и ненависти. Но были и такие, которые вышли навстречу с хлебом и солью. Их были единицы. И «бог им судья. Кару эти подонки понесли суровую». К казачьим станицам гитлеровцы относились более или менее благосклонно, надеясь на то, что казаки, потерявшие при советской власти свои былые привилегии, в связи с этим будут служить верой и правдой оккупантам. Но просчитались. Жители этой станицы, как и других, крепко стояли за советский строй и не помышляли ни о какой измене. Наоборот, люди ничего не ждали для победы над врагом.

«Оккупировав станицу, лучше дома колхозников немцы узурпировали под постой своих офицеров, - продолжает Петухов, - выгнав хозяев в сараи. Под постой было приспособлено и здание школы № 8, а в школах 9 и 10 устроили конюшни для лошадей». Войдя в станицу, оккупанты устроили настоящую охоту на женщин. В этом особенно усердствовали румынские вояки.

По доносу, за связь с партизанами были расстреляны Иван Семенович и Ефросинья Ефимовна Посохова и бригадир колхоза « Вторая Пятилетка» Никита Иванович Боевец.

В начале октября 1942 года немцы начали сгонять во двор местной управы молодых девушек, главным образом из числа комсомолок и активисток. Девчат, которых не оказалось дома, доставляли сюда прямо с поля. Операция должна была закончиться отправкой их для работы в Германию. И только по великой случайности этого не произошло.

Впоследствии, немецкие оккупанты, чувствуя близость своего краха, и готовясь к бегству из станицы, забыв о своем благоволении к казачьему роду, принялись за бесчинство.

«Я опишу, что немцы делали с нами. В дни оккупации я жила с дочкой Валей, которой было один год и три месяца, у Лукьяновой Анны Федоровны у нее было трое детей: Валя, Роза и Гена – один меньше другого. Наши мужья были на фронте, к нам поставили на постой немцев, по-соседски был их штаб. Немцы прогнали нас с кроватей и сами спали на них, а мы с детишками валялись на полу … Вначале немцы нас не трогали, а вот перед отступлением показали себя. Они стали насиловать женщин, издевались даже над беременными», - писала Елена Федоровна Лукьянова. Архангельский краевед В.Ф. Пилипенко оставил воспоминания о том, что 6 августа 1942 года несколько стариков и жителей Архангельской встречали оккупантов с хлебом и солью. Возглавил депутацию казаков бывший царский офицер, Сулим. Немцы назначили его с старостой, а Орлова – другого члена депутации – начальником районной полиции. Этот Орлов сумел быстро найти отщепенцев. И в каждом населенном пункте района по согласованию с немецким комендантом назначил старост и полицаев.

Староста и полицаи были назначены и в нашу станицу Отрадную.

Осенью 1941 года в станицу Отрадную приехало несколько семей, евреев – беженцев. При наступлении фашистов на Кубань в августе 1942 года. Они не успели уехать из станицы. Оккупанты и полицаи их переписали, переселили в клуб колхоза имени XVII партийного съезда. Полицаи каждый день в августе – сентябре, как рассказывали старожилы, гоняли евреев на полевые работы.

Вскоре рано утром в конце сентября к клубу, где жили евреи, подъехала большая машина и мотоциклисты, здание немцы оцепили.

Местные полицаи и эсэсовцы зондеркоманды из Кропоткина стали евреев загонять в эту машину, их было 71 человек, среди них – дети. Только одному чудом удалось бежать, остальных немецкие палачи увезли в Безымянную балку и убили.

Таисия Егоровна Блинова, бывшая в годы оккупации девчонкой – подростком рассказывала еще несколько лет назад нашим старшим товарищам по краеведческому объединению, как в тот страшный день они, несколько отрадненских девчонок бегали смотреть на казнь в эту балку. Об этом узнал сын полицая Котова – Ленька и рассказал отцу. Девчонок посадили на неделю в подвал. Говорят разное: кто – что хотели убить как свидетелей, кто – что хотели уберечь от немцев. Но девчонок все-таки отпустили. Потому – то сохранились эти воспоминания и описания этого жуткого события. Другой невольный свидетель этой казни рассказывал, что среди эсэсовцев в черной форме и полицаев был человек в белом медицинском халате, черной фуражке с черепом и в сапогах. Полицаи подводили к нему детей, «врач» мазал им по губам кистью, и дети падали (наверное, от яда). Их безжизненные тела бросали в общую яму к убитым.

В нашей же Отрадной одна женщина в декабре 1942 года случайно подслушала разговор Котова, Шконды и Якименко о разделе колхозной земли на частные участки. И тут Котов заявил, что Верещагину и другим, не добитым большевикам не видать никакой земли, их место в балке, где расстреляли евреев. Об этом разговоре узнали быстро, и коммунисты были предупреждены и сумели спрятаться на отдельных фермах и полевых станах. В нашей станице полицаи никого не арестовали и не казнили.

Местных активистов удалось спасти от расправы и в станицах Терновская и Новорождественская. В станице Архангельской многих людей спас Тимофей Григорьевич Тарубаров, который служил в местной полиции по зданию подпольщиков.

И совсем другой пример. Староста сельской общины (бывший колхоз «Красная Москва» на территории станицы Отрадной) И.Г. Порублев активно собирал для оккупантов продукты, вел среди станичников антисоветскую агитацию. Когда колхозники отказывались сдавать яйца, то Порублев одному из них заявил: «Ты знаешь, немецкое командование требует от меня яйца, мы должны кормить немецкую армию за то, что она освободила нас от гнета советской власти. Ты что же, хочешь, чтобы опять возвратилась советская власть?» Так этот предатель еще в подтверждение своего служебного рвения выдал полиции начальника политотдела Малороссийской МТС Марию Сенарскую. Порублев совместно с полицаями наказывал отрадненцев за попытки укрыть коз, овец, птицу для пропитания семьи.

Фашисты и их пособники пытались сделать жизнь тихоречан совершенно невыносимой.

Когда оккупанты захватили Тихорецк, они хотели быстро наладить работу железнодорожного узла.

Железнодорожник Анатолий Фурдилов отказался возить военные грузы фашистов. Чтобы запугать других машинистов, комендант станции не стал его переводить на другую работу, а обвинил в саботаже, и он был расстрелян.

Над людьми зверски издевались, перед тем как расстрелять. Все тайные и явные экзекуции сеяли страх среди тихоречан и архангельцев. Одно дело самому увидеть 2-3 повешенных земляков, другое дело, когда по городу и станицам ходили леденящее сердце слухи о тайных расстрелах людей.

Страх вызвал и угон молодежи в Германию в ноябре – декабре 1942 года. Фактов жестокости немцев при задержании юношей и девушек достаточно много. Немцы заставляли тихоречан и взрослых, и подростков работать по 10 часов в сутки с понедельника по пятницу, в субботу – 6 часов, отдыхать давали воскресенье. Широко процветали телесные наказания.

Воспоминания и документы того страшного времени говорят о том, что оккупанты нещадно эксплуатировали население города и района. Почти все предприятия, организации и хозяйства работали по 10 часов, все люди формально с 17 до 45 лет объявлялись трудоспособными и обязаны были работать там, где прикажут оккупанты, за ослушания были наказания: штрафы, телесные наказания, отправление в рабоче-строительный лагерь, а позднее – расстрел.

Официально часы работы были в основном с 6.00 до 19.00, с двумя перерывами по 30 минут на прием пищи, а с 19.00 до 20.00 тихоречане должны были добраться домой и спать там всю ночь в период комендантского часа. По каждому, кто появлялся на улицах после 20.00, патрули могли открывать стрельбу без предупреждения.

Первое время в августе 1942 года оккупанты установили норму выдачи хлеба по карточкам по один килограмм на работающего человека, по 500 граммов – на неработающих членов семьи, но уже в сентябре нормы были урезаны почти вдвое (а потом иждивенцам - вообще отменили), стали давать суррогат хлеба (кукуруза, горох, отруби, жмых) только работающим. В декабре отношение оккупантов к работающим тихоречанам ухудшилось. Рабочий день и в субботу длился 10 часов, а норму выдачи хлеба уменьшили до 250 граммов в сутки, а в конце месяца до 150 граммов. Жить на них было не возможно.

А тех тихоречан, которых немцы стали использовать в ноябре – декабре для создания оборонительного рубежа к юго-востоку от города, рытья окопов, вообще лишили выходных. Кормили их на месте работы горячей похлебкой из отрубей и мороженых овощей с кусочком суррогатного хлеба. Полицаи и немцы – конвоиры часто били «нарушителей», пугали тем, что отправят людей в арлаг у птицекомбината. Мол, оттуда один выход – смерть.

Существует много свидетельств тому, что немцы готовили нам рабство, существует в документах государственного архива города Тихорецка и Тихорецкого историко-краеведческого музея. Воспоминания ветеранов поистине бесценные свидетельства о том, что немцы с помощью предателей пытались наладить работу паровозо-ремонтного завода (ПРЗ) для себя.

Людей под немецким конвоем доставляли на завод и под угрозой смерти и репрессий их близких, приказывали им работать на оккупантов.

Однако все попытки немцев наладить полноценную работу ПРЗ провалилась. Не удалось немцам восстановить ТЭЦ и дизельную электростанцию – энергетическое сердце завода.

Немцы пытались открыть на заводе ремонт мощных дизельных моторов своих военных автомашин, но и этого сделать не удалось: мешали налеты советской авиации в декабре – январе, не хватало специалистов, почти не было оборудования, станков, материалов. Но русские надсмотрщики, - по воспоминаниям Л.А. Козленко, работавшей тогда на ПРЗ, - заставляли ее и других рабочих все силы отдавать третьему рейху. Особенно старался начальник цеха Резников, который готов был каждого рабочего, который даже не так посмотрел, отправить в комендатуру.

Многих тихоречан и всех жителей станиц оккупанты заставили завершить уборку зерновых 1942 года, затем использовали бесплатный труд на уборке пропашно-технических культур вплоть до глубокой осени. Тем, кто смог каким – то образом получить зерно в начале августа были вынуждены отдать его немцам. Оплату немцы установили минимальную, а то вообще ничего не платили.

Но каждый тихоречанин должен был платить налоги. Налоги были установлены на все: плодовые и ягодные деревья, домашних животных, даже на собак и кошек. Это были и не налоги вовсе, особо изощренный вид грабежа, чтобы полностью ограбить. Невыполнивший первый раз требования по сдаче натурального налога приговаривался к 10 палкам или 25 розгам. А немного позднее приказы коменданта в городе и станицах гласили просто и страшно: за несвоевременную сдачу натурального налога – расстрел. И это притом, что немецкие солдаты чуть ли не ежедневно ходили группами по дворам людей и отбирали сохранившихся поросят, кур, гусей, уток, что можно было унести к себе в часть мимо патрулей и офицеров.

Обычные школы с сентября в Тихорецке не открывались, все здания немцы заняли, но разрешили открыть частную гимназию с платным обучением. В месяц с ученика брали 25 рублей, поэтому мало кто из тихорецких старшеклассников смог в этой школе продолжить обучение. Почти все средние школы в период оккупации не работали, а в этой гимназии учили закону Божьему, немецкому языку, биографии Гитлера. В начальных школах предполагалось учить тихорецких детей верноподническим взглядам и раболепству перед Германией. Мало кто посещал и эти школы.

Страшно было читать о пороках, которые немцы культивировали на нашей земле. Они заставляли людей красть, а женщин заниматься проституцией.

Но люди жили верой. Они ждали возвращения отцов и братьев, ждали возвращения Красной армии. Было на земле тихорецкой и партизанские группы и подполье, но организованного движения не было. При попытке создания организации из разрозненных групп погиб секретарь райкома партии Григорий Морозов. Активно действовали партизаны севернее станицы Фастовецкой, где было создано две группы, которые создали, и которыми руководили Савелий Николаевич Сахаров и его сын Иван и Петр Федорович Козлов.

Но свидетельств деятельности этих групп документальных осталось очень мало, сохранились лишь отдельные факты. Но тихоречане сохранили в памяти события тех далеких лет. Семья Логвиновых целых 16 суток дала укрытие бойцу Красной Армии Александре Куценко, бежавшей из-под железнодорожной станции Котельниково в январе 1943 года. Долгое время мои земляки – отрадненцы укрывали заместителя начальника политотдела Малороссийской МТС М.И. Сенарскую, которая погибла от рук предателей – полицаев.

Оккупация и установление «нового порядка» стали потрясением для простых людей. Жизнь при фашистах была непредсказуемой. Полной страшных неожиданностей и смертельных угроз.

Но жизнь продолжалась, и жители земли Тихорецкой с огромной радостью встретили освободителей в последние дни января 1943 года. Но это уже другая история и другой рассказ. Рассказ о мужестве бойцов трех стрелковых дивизий, освободивших тихорецкую землю.

Идут годы. Проходят годы. Прошли десятилетия. Приближается 70-я годовщина Великой Победы в Великой Отечественной войне. Мое отношение к событиям войны по-настоящему трепетное. Мне только стоит слегка прикрыть глаза, и я могу представить себе то, что происходило. А происходило в те годы действо особое. Это действо, отмеченное и страшными событиями, и особым, присущим только советским людям, героизмом и мужеством. На плечи военного поколения легли тяжести непомерные.

Оккупация территории нашего района, как и почти всей территории нашего края - трагическая страница в его истории, политая кровью тысяч погибших людей. Но и в это страшное время тихоречане, как и все кубанцы, верили в Победу, и многое делали для ее приближения.И, как бы не старались некоторые идеологи, из «некоторых» новых стран, появившихся на карте после распада Советского Союза доказывать в своих далеко ненаучных трудах, о негативной роли советских солдат во время освобождения той или иной «новой» страны. Мы знаем точно, что только подвиг наших солдат спас мир от коричневой чумы фашизма. Я знаю точно, что все страдания, перенесенные нашими советскими людьми и моими земляками-тихоречанами, в том числе, не напрасны, они приблизили миг Победы и я буду помнить об этом всегда.

Я буду помнить всю жизнь встречу с последним, оставшимся в живых ветераном, живущим в нашей станице - бывшим начальником штаба танкового батальона 125 танкового корпуса Гавриилом Федоровичем Ереминым, с которым встретились мы, члены объединения «Юный краевед» в памятное для него событие – день 70-летия завершения Курской битвы, сражения, участником которого он был.

Алина Денисенко, Объединение «Юный краевед» МБОУ ДОД ЦВР поселка Паркового отделение в ст. Отрадной