Уильям Блейк (1757–1827). Жалость. Около 1795. Галерея Тейт Бритен, Лондон. William Blake. Pity

В основе чувства жалости (сострадания, понима­ния) как главного чувства по отношению к другому человеку, по мнению В.С. Соловьева, лежит правда и справедливость: правда, что другие существа подобны мне, и справедливо, если я отношусь к ним так же, как к себе[11]. Но одно дело — умом признавать другого человека равным себе, другое — научиться понимать, ценить, любить его, научиться относиться к нему нравственно в действительности, в поступках и наме­рениях.

Воспитать у ребёнка правильное отношение к другим людям помогут два правила. Если их соеди­нить воедино, то можно выразить их таким образом: никого не обижай и всем, насколько можешь, помо­гай. Или несколько иначе: относись к другим так, как хочешь, чтобы они относились к тебе.

Первое правило — «не обижай» (или «не делай другому того, чего не желаешь, чтобы делали те­бе») — включает в себя ряд запретов. В христианстве эти запреты основаны на Божественных заповедях и связаны с борьбой с греховными помыслами, состоя­ниями, действиями. Святоотеческое учение о борьбе с грехами включает в себя «уроки» постоянного внима­ния не только к собственным поступкам, но даже к намерениям, ко всем состояниям ума и сердечным движениям[12].

В данной статье нет возможности даже бегло пе­речислить все возможные грехи ребёнка. Здесь и осуждение, и ябедничество, и за­висть, и воровство, и ложь, и лень, и непослушание, и многое-многое другое. Можно только заметить, что к «старым» порокам, характерным для школьного воз­раста, против которых сознательно не умели бороться ни семья, ни школа, ни сам ученик, в ужасающих раз­мерах прибавились новые: пьянство, наркомания, сквернословие, растление, блуд, превосходящая все границы дозволенного дерзость, бесстыдство. Поло­жение дел в образовании с так называемым «уровнем воспитанности» настолько тревожно, ситуация на­столько превосходит все допустимые границы, что её можно охарактеризовать как запредельную. Очевидно поэтому она не переживается педагогами, родителя­ми, общественностью как нечто вопиющее, ужасное, аномальное, а принимается как данность, как веяние времени и зачастую даже как норма. Такое состояние сознания, когда образ падшего человека объявляется естественным, нормальным, «законным», а зло возво­дится в ранг нормы, можно назвать чрезвычайным и кризисным, требующим решительных оценок и дейст­вий как со стороны педагогической науки, так и со стороны школы, семьи, общественности и государст­ва.

Если первое правило («никого не обижай») можно назвать отрицательным, то второе («всем, насколько можешь, помогай») — положительным. Оно преду­сматривает воспитание у детей различных добродете­лей.

Две эти задачи (борьба со злом, заключенным в самом человеке, и возращение в нем добродетелей) тесно сопряжены друг с другом. «В воспитываемом ребёнке, — пишет митрополит Владимир Богоявлен­ский, на авторитетное мнение которого мы уже ссы­лались, — должно быть искореняемо все дурное и на­саждаемо всё доброе»[13].

Что имеет в виду христианская педагогика под словами «всё доброе»?

В православии разработано обширное учение о добродетелях. Само это понятие является обобщенной характеристикой высоких устойчивых нравственных качеств личности, в нем подчеркивается деятельная форма усвоения добра («добродеять» — делать доб­ро) — в противоположность знанию о добре. По мне­нию профессора архимандрита Платона Игумнова добродетель подразумевает нравственную доблесть, которая способна восхищать и привлекать всякого человека и вести его к совершенству и богоуподоблению[14].

Вера, надежда, любовь являются главными хри­стианскими добродетелями. Они характеризуют, пре­жде всего, отношение человека к Богу.

Добродетели, связанные с отношением к ближне­му — милосердие, великодушие, терпение, кротость, незлобие, мужество, трудолюбие, простодушие, пря­мота, простота, братская любовь и др. Для укорене­ния в характере воспитываемого каждая из этих добродетелей требует усилий, специальных действий со стороны воспитывающих.

Выше уже говорилось о воспитании таких добро­детелей, как послушание, воздержание, богобоязнен­ность. Можно привести еще один пример.

Так, для воспитания правдивости (чувства любви к истине и отвращения ко лжи) необходимо следую­щее.

Относиться к детям с полной откровенностью и искренностью и оказывать им полное доверие. При сомнениях в правдивости их слов в точности убедить­ся, действительно ли они солгали. Только после этого серьезно и строго, но вместе с тем и с любовью выска­зать им свое недовольство. Не допускать в детях ни малейшей лжи.

Быть примером детям, показывать в словах и де­лах любовь к истине, правдивость и нелицемерность. Не обманывать детей. Не терпеть, чтобы детей обма­нывали другие, ни в каких ситуациях не давать детям ложных обещаний.

Намеренно или ненамеренно самим не вынуждать детей ко лжи. Не смеяться над ложью детей, высказанной в самой остроумной и хитрой форме. Не за­ставлять их говорить неправду из страха наказания. (Это бывает, когда наказание не соответствует совер­шенному проступку). Не учить их изворачиваться, лгать, чтобы выпутаться из затруднительного поло­жения. И, наконец, прививать им любовь к правде и истине из любви к Богу, который сам есть Истина, объяснять, что любая ложь является отвратительным грехом, нарушением Божественных заповедей. Лживый человек не остановится даже перед тем, чтобы украсть[15].

Таким образом, кратко мы остановились на том, что воспитание любви к ближнему, нравственного отношения к нему подразумевает определенную систему педагогических воздействий со стороны педаго­гов и родителей. Эта система, основываясь на пони­мании личности, данном христианской антропологи­ей, опирается на святоотеческое учение о борьбе с грехами (страстями) и на учение о воспитании добродетелей. При этом первое неразрывно связано со вто­рым: «насаждение», уход, взращивание всего того доброго, с чем связано понятие «человек», невозмож­но без соответствующей подготовки почвы, «земли», без освобождения её от «сорняков» — того дурного, что есть в человеке[16].

Здесь необходимо несколько слов сказать о хри­стианском понимании природы «дурного», согласно которому грех — явление духовное, метафизическое. Корни греха — не в нарушении этической нормы, а в отступлении от вечной Божественной жизни, для ко­торой сотворен человек и к которой он естественно, т. е. по природе своей, призван.

Совершается грех, прежде всего, в таинственной глубине человеческого духа, но последствия его по­ражают всего человека. Совершенный грех отразится на душевном и на физическом состоянии человека, на его внешности, он скажется на судьбе творящего грех. Грех неизбежно выйдет за пределы его индивидуаль­ной жизни, отяготит злом жизнь всего человечества, а, следовательно, отразится на судьбе всего мира[17].

Следствием онтологической поврежденности че­ловека (первородного греха) явилась неупорядочен­ность его сил, толкающая человека ко злу. Эта неупо­рядоченность, по мнению епископа Феофана Затвор­ника, яснее всего проявляется в сфере ума — в своеумии, в сфере воли — в своеволии, в сфере чувств — в самоуслаждении[18]. Задача христианского воспита­ния — привести эти силы в гармонию.

Таким образом, воспитание у ребёнка любви, «зажигание» его сердца связано одновременно с тремя задачами – тремя «мерами» любви: любовь-благоговение (отношение к тому, что выше человека), любовь-уважение, понимание (отношение к тому, что ему равно), любовь-стыд (отношение к самому себе).

Самой первой и важнейшей задаче духовно-нравственного воспитания — воспита­нию сердца, воспитанию любви – должно быть подчинено и развитие эмоциональной и интеллектуальной сфер ребенка в их гармонии, воспитание его воли. Как для человеческо­го организма сердце является одним из центральных органов, принимающим кровь со всего тела, очи­щающим её через легкие и рассылающим её, обнов­ленную, по всему организму для питания и роста, так и для духовного существа человека, его души, сердце является не просто средоточием чувств, переживаний, настроений, а таким центром, проходя через который эти переживания, настроения, чувства изменяются, приобретают определенную «окрашенность», светле­ют или, напротив, омрачаются, темнеют — в зависи­мости от «силы сердца в любви», этого выс­шего, самого глубокого и напряженного сокровен­ного человеческого чувства.

Являясь самым сильным из чувств по своему оп­ределению, любовь, как внутренний источник света, изнутри освещает и преображает всего человека. Лю­бовь является одной из высших способностей челове­ка, функцией его души, той силой, которая позволяет ему из образа Божия стать Его подобием.

Кроме того, что сердце является «чувствилищем», которое правит всеми чувствами и волей, оно облада­ет способностью восприятия духовных воздействий. Сердцем человек молится, т.е. говорит с Богом. Пре­жде всего на сердце воздействует Творец, желая исправить человека. Очевидно, что с воспитанием серд­ца связано воспитание мотивов к той или иной дея­тельности.

William-Adolphe Bouguereau (1825-1905) - Compassion (Сострадание) (1897).jpg 

Именно сердце различает добро и зло, являясь «седалищем» совести. «Человек склонен... к добру и злу, — пишет Э. Фромм. — Когда обе склонности на­ходятся в равновесии, он способен выбирать... Однако если его сердце ожесточилось до такой степени, что его склонности больше не уравновешены, он более не свободен в выборе»[19].

Святоотеческая традиция учит оценивать по со­стоянию сердца внутреннее состояние человека, что находит подтверждение в большом количестве опре­делений сердечных состояний, имеющихся в русском языке: «доброе, чуткое, отзывчивое, мягкое, теплое, любвеобильное сердце», «золотое сердце», «черствое, холодное, жестокое сердце», «чистое, простое, верное сердце», «с легким сердцем», «сердце болит, ноет, жжет, жалеет, радуется»; «сердце не лежит», «камень на сердце», «сердце сердцу весть подает», «сердце кровью обливается», «отдать свое сердце», «принять близко к сердцу», «с замиранием сердца», «от полно­ты сердца» и т. д.[20]

Потребность сердца в любви может быть так ве­лика, что это чувство охватывает все существо чело­века, подчиняет себе его мысли, чувства и желания. Если такое сильное чувство, с трудом управляемое рассудком, направлено на какое-либо занятие или на другого человека, то оно превращается в страсть, не­обузданное, неразумное влечение, которое доставляет человеку страдания, муки, телесную боль и душевную скорбь.

Характер этого чувства, его крайние проявления, интенсивность и продолжительность, невозможность хоть в какой-то степени управлять им с помощью ра­зума, свидетельствуют о его «сверхчеловеческом», Божественном происхождении. Поэтому задача вос­питания заключается в том, чтобы указать сердцу ре­бенка предмет, достойный его любви.

«Развитие в сердце деятельной любви к Богу и ко всему Божественному, священному, — пишет епископ Феофан Затворник, — главная задача родителей»[21]. «Любовь к Богу, — подхватывает эту мысль протоиерей И. Базаров, — собственно не есть заповедь, а только указание на естественную потребность неиспорченной природы человека. Дух Божественный, присущий ес­теству человеческому, естественно стремится к своему первоисточнику и в этом стремлении находит свое блаженство»[22].

Но сердце предназначено не только для чувство­ваний. Вслед за Священным писанием и святыми От­цами Церкви философы и ученые считают его глав­ным органом мысли. «Мы познаем в той мере, в ка­кой любим», — свидетельствует блаженный Августин. «Любовь» («сердце»), — пишет Паскаль, — прокла­дывает дорогу разуму к вещам и людям».

Об ограниченных возможностях рационального (логического) способа познания действительности, о мозге как об «органе внимания» к жизни, своеобраз­ном «коммутаторе», который «ничего не прибавляет к тому, что получает», пишет французский философ А. Бергсон, отдавая приоритет в постижении жизни интуиции, идущей от сердца[23]. И.П. Павлов своим учением о высшей нервной деятельности опытно под­тверждает эту гипотезу, свидетельствуя о том, что в совершеннейшей части мозга, коре головных полуша­рий, нет места для какого-нибудь центра чувств[24]. На­конец, профессор архимандрит Лука (Войно-Ясенецкий), о котором упоминалось выше, на основании анализа Св. Писания и научных фактов приходит к выводу, что именно сердце является орга­ном высших чувств, важнейшим органом познания[25].

Все сказанное свидетельствует о том, что главная задача воспитания — научить сердце любить, дать ему силу и направление, соответствующее главной цели бытия человека. Сердце, зажженное огнем Боже­ственной любви, будет воздействовать на все душев­ные и физические силы ребенка и устремит их на ис­тинно доброе и прекрасное.

Нами уже говорилось о необходимости воспита­ния не просто любви, а «меры» любви, «меры» чувств. Любовь как главная эмоция сердца может достигать такого напряжения, что все остальные, низшие чувст­ва оказываются ей подчиненными. «Жизнь в Боге есть низвержение [т. е. умерщвление] чувств, — свиде­тельствует св. Исаак Сирин. — Когда будет жить сердце, низвергаются [теряют силу] чувства»[26].

Таким образом, говоря о духовно-нравственном воспитании, необходимо, прежде всего, говорить о воспитании сердца, о любви как его цели.

«...Центр тяжести всякого нравственного влияния и воспитания заключается в силе любви», — пишет Св. Патриарх Тихон. На это же указывали многие выдающиеся педагоги прошлого, среди которых И.Г. Песталоцци, К.Д. Ушинский, А.И. Пирогов. Размышления об этом важнейшем вопросе можно найти в трудах ученых и педагогов — наших совре­менников. Особенно необходимо выделить работы В. А. Сухомлинского, который уделял большое внимание воспитанию у детей таких качеств, как любовь, доброта, совесть[27].

За последние годы вновь появились научные ис­следования, посвященные проблемам воспитания от­дельных нравственных качеств, тому или иному ас­пекту нравственного воспитания, нравственному вос­питанию в целом. Анализ этих работ, а также сочинений пе­дагогов-«классиков», сопоставление результатов и выводов, представленных в них, с результатами и вы­водами христианских педагогов и учителей Церкви позволяет дать краткие рекомендации относительно того, каким образом можно «воспитать сердце»[28].

1. Всеми возможными средствами развивать эмо­циональную сферу ребенка, его интуицию как перво­начальное умение «чувством познавать жизнь».

2. Основное внимание уделять воспитанию чувст­ва любви к Богу, ко всему высокому и святому как основе нравственного воспитания.

3. Поскольку сила и устойчивость того или иного чувства зависят от правильного представления о предмете любви, постепенно формировать у учащихся истинное и полное понятие о Боге и святыни (в широ­ком смысле слова) с учетом уже сложившихся у них представлений.

4. Учить детей адекватному выражению своих чувств, исходя из психологического закона адекват­ности чувства и его внешнего проявления: свободное выражение чувства возбуждает, усиливает его, а сдер­жанное проявление чувств, эмоций, переживаний умеряет их.

5. Способность человека ощущать на себе влияние настроения и чувств другого человека, перенимать их накладывает на педагога ответственность за каждый поступок, слово, движение, взгляд. Чтобы стать при­мером для ребенка, оказывать влияние на его внут­ренний мир, воспитатель должен проникнуться духом благоговения перед святыней, пониманием и состра­данием к людям.

Пример как главное средство воспитания основан на склонности детей к подражанию и их неспособно­сти отделить отвлеченное нравственное понятие от конкретной личности.

6. Воспитывая сердце, необходимо помнить о том, что дети перенимают от родителей не только интел­лектуальные способности, наклонность к той или иной деятельности, но и предрасположенность чувст­вовать таким же образом, как и родители.

7. Особенно большое значение в нравственном воспитании имеют образы благочестивых людей, по­этому необходимо использовать житийную литерату­ру, обращаться к образам святых, имена которых но­сят дети с тем, чтобы у них сложился достаточно пол­ный и живой нравственный идеал. «...Жизнь людей богоугодных полна глубокого назидания, — пишет А. Воскресенский, — и, рассматриваемая с различных сторон ее, обнаруживает те сокровища духа и сердца их, которые как бы остаются сокрытыми от равно­душного взора человеческого, не желающего видеть в жизни людей таинственного промысла Божия»[29].

8. Словесные образы, на которых воспитывается ребенок, необходимо по возможности подкреплять другими образами и образцами святости — музы­кальными, живописными, архитектурными, драмати­ческими и т. д., целостной системой художественных образов. Усиление за счет этого эмоционального поля приводит к повышению эффективности воспитатель­ного воздействия, позволяет практически осуществить «правильный подбор впечатлений и представлений» (К. Д. Ушинский), необходимых для духовно-нравст­венного воспитания и образования.

9. Для достижения нужного воспитательного эф­фекта следует тщательно продумывать выбор воспи­тательных средств, а также место и время, когда мож­но ожидать от ребенка наибольшей восприимчивости. Необходимо использовать соответствующие воспита­тельные ситуации, стремясь не упустить из виду ни одной детали, касающейся поведения ребенка.

«В нравственном мире нет ничего мелкого и не­значительного, коль скоро это касается внутренней жизни человека, — отмечает прот. Иоанн Базаров. — Здесь часто нам не столько важны великие подвиги самоотвержения и самопожертвования, сколько добросовестность в исполнении мельчайшего долга»[30].

10. Учитывая, что в нравственной жизни «мера чувств» определяется его постоянством и устойчиво­стью (а отнюдь не только его напряженностью), необ­ходимо уделять преимущественное внимание поддер­жанию «огня сердца», воспитанию любви во всех ее проявлениях (через любовь к животным, природе и т. п.).

11. Для «зажигания» и поддержания «всех сил любви» (И.Г. Песталоцции) нужно развивать в детях молитвенность. Молитва ограждает от дурных мыс­лей, учит собранности и сосредоточенности, наставляет на доброе. «Молитве учат детей так же, как учат говорить», — пишет известный педагог С. Н. Куломзина[31].

Завершая статью, мы должны отметить, что воспитание в детях любви особенно важно для нашего времени, отдаляющего людей друг от друга, на каждом шагу ставящего препятствия для непосредственного, живого общения. Но любовь можно воспитать только любовью. Поэтому будем стараться разжечь в себе огонёк люби, чтобы вспыхнувшее от него пламя высоких и светлых чувств помогло нам любить наших детей, то дело, которому мы служим, Родину, ближних и дальних. И, конечно, Бога, который дал нам счастье жить на этой земле.

Татьяна  Петракова,
профессор Московского педагогического государственного университета,

методист Учебно-методического центра по профессиональному образованию Департамента образования города Москвы, доктор педагогических наук