Проблемная область 

Сегодня Россия в очередной раз оказалась перед лицом национальных угроз фундаментального характера, которые можно охарактеризовать как стратегические риски. Эти риски структурны, т.е. подразделяются   на внешние, внутренние, по степени проявления  опасности, а также по областям выражения - политические, экономические, социальные (экологические пока опустим).  Одновременно эти угрозы являются главными вызовами современному российскому государству и обществу. Фактически речь идет о том, что национальные ответы на эти вызовы являются обязательным условием выживания страны, сохранения государственного суверенитета, национальной независимости и дальнейшего самостоятельного развития.

Прошлый век страна пережила в условиях тоталитарного режима, который воспринимался как  зло и мировой общественной мыслью и отечественными интеллектуалами. Крушение советского строя   почти автоматически означало создание демократического уклада, который воспринимался в начале 90-х годов несколько  наивно и упрощенно. Это привело к тяжелым последствиям в экономике, а в политике могло лишить страну самостоятельности в государственном управлении. Собственно, главный стратегический риск – потеря суверенитета – едва не был реализован в конце 90-х годов и были отданы все возможные силы для предотвращения реализации этой угрозы. Тогда казалось, что национальный ответ дан и  тема практически  закрыта.

Однако глубокий анализ показывает, что эта угроза не ликвидирована, а лишь отодвинута во времени. Это произошло потому,  что данный катастрофический риск не может быть обнулен единолично, ликвидация его возможна лишь в комплексе с решением целого ряда фундаментальных вызовов для страны. Отказав Западу в присвоении части российского суверенитета, мы, тем самым, заявили об определенных расхождениях  в ценностях взглядах на перспективы развития. В ответ вот уже на протяжении почти десятилетия  мы слышим упреки в «отходе от демократии» и пренебрежении общечеловеческими ценностями.  В такой ситуации необходим национальный ответ на второй фундаментальный вызов – какие ценности мы считаем для себя приоритетными, основополагающими,  в чем их отличие от западных, где точки соприкосновения  и почему наша система ценностей никак не угрожает сообществу, а лишь дополняет картину мира.

Все попытки до сих пор уяснить хотя бы для себя систему национальных ценностей терпели неудачу, поскольку предпринимались на уровне политтехнологий и решались с наскока.  Иная точка зрения складывалась в пользу того соображения, что мы суть нация европейская и иных ценностей, кроме как общезападных у нас быть не может.  Теория многое упрощала, приветствовалась в Европе и среди части нашей элиты, но то национальное унижение, которое из нее автоматически вытекало, резко снижало число сторонников  (европейцами нас могли признать только при условии отсталости и темноты).

Наконец, оставшееся от страны Советов хозяйство требовало такого экономического переустройства и решения такого количества сопутствующих проблем, что узел фактически сложился в еще один фундаментальный вызов -  в состоянии ли мы сами развить страну до приемлемого экономического уровня и достойного благосостояния ее граждан?  Есть ли у нас  энергия созидания и внутренние духовные силы?  Когда-то Суворов сказал о Наполеоне, что «ему ведома неодолимая сила натиска – более не надобно». Вопрос или вызов стоит именно так -  или у нас есть эта сила напора, и тогда ответы на все фундаментальные вызовы будут даны. Или такой силы у нации уже нет и в этом случае рано или поздно все стратегические риски будут реализованы, включая потерю суверенитета и национальной независимости. В этом случае речь идет, в первую очередь, о необходимости появления национальной ответственной элиты, которая, собственно, и есть концентрированное выражение силы народа, его духовной утвержденной правды.

Для понимания нашего потенциала следует рассмотреть перечисленные фундаментальные вызовы более подробно.    

Система стратегических рисков 

Тот факт, что на фоне роста экономики, благосостояния и социальной стабильности чувство тревоги занимает многие отечественные умы, уже говорит об актуальности предметной области. Конечно, различные риски будут всегда сопутствовать жизни страны, но в нашем случае речь идет о высокой вероятности катастрофических или стратегически негативных последствиях реализации хотя бы некоторых из этих рисков. Причем реализация хотя бы одного - двух рисков автоматически включает в цепную реакцию  остальные. Это утверждение может быть проиллюстрировано следующим, далеко не полным, перечнем фундаментальных вызовов (список можно дополнять):

Внутриполитические риски

Коррупция и некомпетентность властных структур

Фактический захват управления системной бюрократией

Хроническая слабость политической системы

Растущая социальная, ценностная и моральная дистанция между властью и обществом

Формирование в следе правящей элиты пораженческих настроений, признание политической и экономической несостоятельности

Вообще проблема компетентности и эффективности власти для России всегда была одна из насущных. Пословица «умный человек по своей воле наверх не полезет» отражала отношение народа к власти и престиж этой деятельности в обществе. При Петре воровали все воеводы. При Екатерине Великой было известно, что из всех губернаторов не воруют только два, один сам был богат и не нуждался, а второй оказался честен. Когда Екатерине указывали на остальных, она  говорила: «Вот и хорошо. Значит, есть что воровать, государство богатое». Но при ней и великие дела делались. Тут важно, что фон, а что главная тема. К сожалению, сегодня в стране повальная коррупция  не есть фон для великих дел (их пока не видно), а самая, что ни на есть, главная мелодия.

Но сегодня страна находится в состоянии становления и великие дела необходимы. Их должна делать элита. Нет и её. Следовательно, внутриполитические риски сегодня одни из самых «перспективных», т.к. некачественное управление страной сегодня угроза самому ее существованию.      

Экономические риски

Хроническая слабость финансовой системы

Нерациональный выбор приоритетов развития экономики

Экономическое и бюрократическое подавление предпринимательских инициатив

Стратегические просчеты в научно-технической политике

Кризисное снижение производственного потенциала

Поскольку государственный капитализм, который создан за последние десять лет, крайне медлителен и неповоротлив, возрастают угрозы экономических рисков. Государство по-прежнему боится инициатив крупного капитала, тот, в свою очередь, серьезно напуган государством, частное предпринимательство не может выбраться из-под навалившейся бюрократии, которая оказалась тяжче, чем бандитские «крыши» 90-х. Невозможность темпового развития производства опять привели к разговорам, что «народ не тот». А народ, в свою очередь, совсем перестал понимать, чего хочет власть. «План Путина» есть загадка большая, чем чаша Грааля. Партия «Единая Россия» давно уже высказывается в духе Шарикова: «Желаю, чтобы все!» и более ничего добавить не может. Великая цель всеобщего благосостояния всей страны - списанная калька с европейских идеалов, которые русского человека и почесаться не заставят. Это есть идея полковника Кошкарева с его немецкими штанами и более ничего. В этих условиях раскрутить экономический маховик в стране крайне сложно и оттого экономические риски становятся все более зримыми.   

Социальные риски

Хронически низкий уровень жизни и люмпенизация населения

Отсутствие роста среднего класса и антагонизация социальной структуры

Продолжение процессов депопуляции населения

Рост социальной напряженности в силу действия суммы внутриполитических рисков

Социальная апатия общества  

Постоянное разрушение структур, связей и смысла народной жизни за последние сто лет привело к  тяжелейшим последствиям. Разрушение русского пространства, искусственная урбанизация, репрессии, обнищание, постоянный обман и прямой грабеж населения привели к возникновению целой группы социальных рисков, ни один из которых не имеет тенденции к саморазрешению. Это исключительно результат властных управленческих решений. Ни один другой народ не имел в своей истории такого периода тяжелейших испытаний. Фактически сегодня вопрос заключается в том, есть ли еще внутренние силы, способные вылечить больной народный организм. Путин сказал, что лимит народной жертвенности исчерпан в XX   веке. Сегодня степень реализации социальных рисков зависит от того, насколько успешно будут минимизированы все остальные, от способности нации к самоорганизации, от обретения смысла развития и от вдохновения и умелости государственной власти.   

Национальные резервы – наследие и современность

У многих народов бывали звездные часы небывалого прежде внутреннего подъема, вдохновения, когда ставились и решались национальные задачи крайней дерзости и масштаба. Но я не знаю другого народа, кроме русского, у которого бы эти пики повторялись периодически в истории, словно Господь время от времени вдувает в душу народную силу  созидания и отваги. Эта пульсация есть тайна, но следует рассмотреть несколько аспектов национальных свойств наших, чтобы понять её хотя бы отчасти.

Базовые черты национальной натуры

Л.Н. Толстой середине XIX века говорил, что главными чертами характера русского являются простота и упрямство. Знаменательно, что многими веками ранее Геродот отмечал прямодушие и твердость славян.  Проведя простую прямую линию (минуя прочие схожие оценки) можно утверждать, что основные черты национального характера есть именно эти. Никогда Ходжа Насреддин не смог бы стать героем русского фольклора, хитрость и обман (даже в благородных целях) не ценились в народном сознании, русский герой бесхитростен, отчего порой и терпит поражения, но упрямо держится линии простоты, побеждая за счет упорства и внутренней убежденности в правоте.  Из этих свойств органично вытекают многие производные, первая из которых - верность. Простота оперирует простыми постулатами, импликация ей чужда  и единожды принятое решение менятся не должно.

Тут надо пояснить следующее. Когда мы рассматриваем национальные характеры, то имеем в виду данные Богом согласно замыслам Его на всякий народ. Но проявляться они могут не всегда по замыслу, а совсем, порой, наоборот. Широта русской души может проявиться в щедрости, удали, самопожертвовании, а может - в диком пьянстве, тупой гульбе, лихоимстве и в чём  еще похуже.

К примеру, яркий национальный тип - Павел Верещагин. Сидит, пьет. Мундир на павлинов во дворе променял. Но появляется Сухов и говорит:

- Вот если бы ты с нами пошел…

- А пойдем - вдруг встает Таможня, хотя за секунду еще и не знал, что пойдет. С чего бы это? А просто засиделся, икра черная надоела. Он не берет то соображение, что может лишиться и дома и благополучия и жизни, почти наверняка - силы не равны. «А пойдем» и все тут. Это и есть широта души. С которой и пьет и с которой потом примет смерть, внешне нелепую, но внутренне достойную своей богатой простой натуры.

Конечно, широта эта порой приводит к потере меры, особенно, если поставить народ в унизительное положение. Здесь мы переходим уже в область теории социальных катастроф, что является отдельной, но, к сожалению, актуальной сегодня темой.

Основы  мировоззрения

Основой и содержанием национальной русского миропонимания является православие. Непризнание этого факта ведет к непониманию основ национального мировоззрения и мировосприятия (сегодняшние разговоры о религиозном плюрализме безосновательны. В России 75% считают себя православными и около 10% - мусульманами. Остальных верующих не более 1.5%-2%, (включая тоталитарные секты).

Здесь важно то, что православие в России было воспринято сердцем и проповедано целым рядом св. отцов, каждый из которых был для народа высоким духовным авторитетом.

Православие развило, сосредоточило духовные силы, сформировало важнейшие качества сострадания и сочувствия. Эти качества важнейшие именно потому, что способность переживать чужую боль есть вообще одно из высших духовных даров. Русская пословица «жалеет значит любит» есть отражение этого дара. Тютчев об этом писал прямо:

И нам сочувствие дается,

Как нам дается благодать.

Одновременно православие развило в русском человеке чувство внутренней свободы, логично вытекающей  из скоротечности земной жизни, относительности ее ценностей по сравнению с жизнью вечной и основной задачей каждого христианина - спасение души. Зато без Бога в душе русский человек жить уже не может, он становится варваром худшим, чем самый просвещенный самодостаточный европеец.  Речь идет не о внешней религиозности, а о потере Бога в душе, а именно это и составляет стержень национального характера.    

Социальное поведение

Стремление к богатству никогда не было высшей жизненной целью русской натуры. Понятие «честной бедности» было выше «неправедного богатства». Бедность вообще не рассматривалась как социальная беда и нечто недостойное. Русская мудрость - бедным быть не хуже, чем богатым - отражает эту позицию. Богатство рассматривалось и как испытание и как даже искушение. Именно поэтому сложно измерить  степень презрения, которое испытывает простой человек к демонстрации гедонизма сегодняшних парвеню.

С другой стороны именно внутренняя свобода стала причиной смелой предприимчивости. Общество продемонстрировало эту способность в тяжелейшие 90-е годы, когда не уныние, а энергия и оптимизм заложили основы российского предпринимательства. Не те сотни игроков, которые в высоких кабинетах получали добро на владение вышками и заводами, а те сотни тысяч мешочников вытянули страну из кризиса, дали ей импульс новой жизни и уверенности в своих силах. Безо всякой, заметьте, поддержки государства, которое тогда не очень-то и было.

Следует добавить к этому восприимчивость к инновациям и традиционно высокий уровень творческого потенциала. Один из сегодняшних академиков недавно сказал, что, как и тридцать лет назад, сегодня на национальных физико-математических Олимпиадах он видит такое же количество потенциально гениальной молодежи (вопрос упирается лишь в реализации этого потенциала). Нация, невзирая ни на что, производит постоянное количество талантов.

Отношение к власти

Отношение к власти имеет в России двойственный характер. С одной стороны, почитание высшей власти как Божьей воли и упование на нее, как устроителя справедливости. А справедливость есть утверждение правды. Отсюда отстранение от власти, передача воли народа в руки правителя, но лишь до той поры, пока государство живет и развивается спокойно и достойно. Карамзин пишет, что в кризисные периоды народ мог проявить инициативу, оградить страну от катастрофы, но затем вновь передать власть правителю, самоустранившись от решения государственных дел, в чем не видел особого интереса.

С другой стороны, частое неуважение к власти человеческой, не Богопомазанной, именно за неправедность (бояре разбойники). Вот этот разрыв власти и народа есть источник самого опасного социального напряжения в обществе. Терпимость народа может привести или к эскапизму, когда народ начинает жить, словно не замечая власть, возможно более дистанцируясь от нее или к накоплению социального гнева. Барские усадьбы крестьяне начали жечь задолго до того, когда «партия Ленина» стала «силой народной».

Сегодняшнее высокомерие новой российской бюрократии, бесстыдное неправедное обогащение нуворишей есть условие разрыва между властью и народом. К тому же эта система централизованного управления крайне неповоротлива, пугается инициативы как черт ладана, запаздывает везде, где можно и никак не может внушать доверие народа, поскольку уже сегодня болезненно напоминает советскую.

Сегодня ослабевшие народные силы можно питать только невмешательством в ход развития естественной инициативы. И охранительством этой инициативы.

Особенности патриотизма

В христианстве нет ни эллина ни иудея. Православная культура именно поэтому не может по определению быть основана на родстве крови. Общность наша есть отношение к России-матери, к святой земле русской. Образ Богородицы, простершей Покров над русской землей, освещая ее и охраняя тем, не есть для верующего русского человека аллегория, но именно символ святости земли  русской, личной принадлежности к ней, как к родительнице.

Из этого следуют три соображения. Во-первых, русскому человеку необходимо осваивать русское пространство, это естественная потребность  выражение любви к Родине. Наши масштабы, климат, инициативность народа и традиции делают эту задачу не только выполнимой, но необходимой. Только постоянным обустройством пространства может ожить русский мир, осмыслиться вся наша деятельность, цели развития и его пути. Создание уже свыше десяти городов миллионщиков - почти катастрофа при наших пространствах и численности населения. В Штатах с населением в два раза более нет такой урбанизации. Русский богатырь набирался сил от родной земли - это вам не сказки, это очень серьезно и следует это понимать.

Второе соображение состоит в том, что тело русского пространства не может быть предметом торга и дележа - это будет означать конец русской цивилизации. Вопрос не в том, можно ли отдать земли Дальнего Востока в концессию мировому сообществу или еще как-нибудь деликатно уступить часть русской земли. Это вопрос жизни или смерти всей России. Соединенное Богом не может разделиться людьми.

Наконец, третье соображение в том, что вообще понять глубоко и верно ближнего можно лишь когда его любишь. Любовь открывает духовное зрение, ставит «лицем к лицу». Чтобы понять Россию, ее нужно очень любить. Не отвлеченно, романтически, а вот как в детстве любишь папу и маму. Просто и не за что. Потому что она есть как мать и нигде никогда другой для тебя не будет. Только при этом непременном условии еще можно что-то тут понять. В противном случае хоть сотни раз пересаживай оркестрантов, пиши теории, рисуй формулы, но, кроме фальши, ничего не выдуется.

Национальная культура         

Среди черт национальной культуры необходимо выделить следующую - способность воспринимать иные культурные смыслы, проникать в них, делать частью своей культуры или обогащать их своим нравственным содержанием. Это очень редкое качество, присущее народам высшим,  способным создавать межнациональные содружества на началах твердых и гуманистических. Именно об этом писал Блок:

Нам внятно все - и острый галльский смысл,

И сумрачный германский гений.

Именно это качество национальной культуры позволило нам создать имперское пространство не на колониальных штыках и не на резервациях, а на принципах добрососедства и содружества. Именно это качество явило миру уникальный опыт мирного уживания ислама и христианства несколько сот лет, милым итогом которого стали недавние слова Главного Муфтия России: «мы, мусульмане Святой Руси…».

Русский мир сегодня шире географических границ и это следует помнить, когда мы говорим о перспективах нашего развития.

Сегодня необходимо обстоятельно и честно исследовать истоки русской самобытности. От этого напрямую будет зависеть эффективность пропаганды и государственного строительства на годы вперед.

Длительное время среди особенностей русского самобытного характера и мироощущения традиционно назывались: православность, повышенное чувство правды/неправды, особое чувство родной земли и вытекающий из него жертвенный патриотизм, неотмирность, человечность, простоту и сострадание, национальную терпимость (почему таджики, уже не знающие русского языка, едут на заработки в Россию, а не в процветающий Иран, где говорят на одном языке – фарси? Почему азербайджанцы едут в Россию, а не в Турцию, где проживает родственный им народ, говорящий практически на том же языке?).

Набор этих и неназванных здесь особенностей характера россиян безусловно веками диктовал особенную, русскую внешнюю и внутреннюю политику. Ради них стоило отстаивать принципы очень высокой ценой. Но стоит ли бороться за эти принципа сегодня? Говорят, что светская власть не может претендовать на нравственную роль в обществе. Но сегодня государственная власть в стране в выборе между стратегиями мещанства или духовности явно делает выбор в пользу первой. Повальное воровство, начиная с Кремля и Старой площади и кончая местными чиновниками, показная роскошь особняков и яхт есть прямой знак обществу – делай, как мы, делай лучше нас (если сможешь).

Следуя этой логике, вопрос продажи Дальнего Востока есть вопрос не нравственный, а экономический, вопрос не совести, а выгоды.  В этом случае можно считать риски распада страны реальностью даже уже в дальнесрочной, но реальной перспективе. 

Диалог через пропасть 

Пять дней в августе, в числе прочего, предельно ясно показали панораму той пропасти во взглядах на мироустройство, которая лежит между Россией и западным миром. Отечественные интеллектуалы часто пытаются перепрыгнуть эту пропасть «в два прыжка». При словах «мы европейцы» они еще в полете, но добавляя «немного особенные» - тут же свистят вниз, презрительно провожаемые с той стороны. А меж тем эта формула имеет смысл, который понятен, если совершить краткий исторический экскурс.

Европа, еще со времен гибели Рима, целенаправленно шла по пути гражданско-правового устройства общества, по сути, восстанавливая республиканские идеалы, которым Рим и изменил (отчего, по их мнению, и погиб). Гражданское общество, которым, кстати, так увлечены сегодня в России, суть модель западного  жизнеустройства, основанного на нормах закона и правах человека. Именно поэтому в новой Конституции Европы вычеркнуто понятие «христианство». Основа формирования западной цивилизации признано делом частным, но не общинным. Запад окончательно перешел на систему мировоззрения, в основе которого лежит система права и общественного договора. Это система чистого разума.

Иной ответ дает Византийская цивилизация, к которой принадлежит русский мир. Да, говорим мы, устроение общества на основе права и закона необходимо, но выше права стоит закон совести, выше гражданского общества – духовная община. Рим погиб не от измены республиканским идеалам, но от  тотальной безнравственности и развращенности. Любая форма правления, основанная не на Слове Божьем, а единственно на воле человека, обречена. Мы принимаем разум Запада, нам внятно гражданское общество, но мы дополняем его нравственным законом глубокой просвещенной веры.

Об этом говорил еще Б.Н. Чичерин, утверждая, что закон совести есть закон изначальный и высший, поскольку ничему не подчиняется и действует независимо от всех прочих, установленных людьми. Достоевский считал, что даже самый тяжкий убийца не может изжить в себе голос совести, как не старается. Он мучает его, если не в бодрствовании, так во сне непременно (по свидетельству прислуги, Сталин концу жизни плохо спал и по ночам страшно кричал). 

Именно поэтому не только человек должен сдерживать свою свободу нравственными границами, но и общество должно иметь моральные ориентиры и государство, в лице власти, обязано им подчиняться. Причем власть даже более, поскольку большая ответственность налагает и больший спрос за нее.    

Разницу в мировоззрении можно определить следующей формулой – у них есть знание права, у нас – чувство правды.

Собственно, все осетинские события иллюстрируются этой формулой. Журналисты наши пишут, что правительство российское просто не могло поступить иначе – общество бы этого не поняло и не простило. Именно потому, что мы поступали по ПРАВДЕ. Раньше в таких случаях говорили «С нами Бог». Поступи мы иначе – это было бы не по совести.

Можем мы дать такое объяснение западному миру? Веке в XV еще бы, может и поняли, сейчас – исключено. Мало того, отсутствие чувства правды предполагает конструирование системы права в интересах целеполагания. Система права не является высшей и абсолютной категорией, как закон совести. Система права предусматривает инженерные решения, модернизацию и толкование в зависимости от тактических задач и стратегических целей.

Следовательно, чувство правды для такого мировоззрения есть не просто помеха, но враждебная среда, ибо существенно ограничивает свободу маневра. Таким образом, наша мировоззренческая среда враждебна западному сознанию по определению.

Мы принимаем гражданские установления и никому иному сейчас так не надобны система права и примат закона, но в равной степени нам надобны атмосфера нравственной сосредоточенности, духовных ориентиров, своя высшая правда.

В фильме «Покаяние» диктатор Варлам Аравидзе, желая подкупить Художника, говорит ему, что он нужен новому строю, чтобы воспитывать народ, на что тот отвечает: «Неужели вы думаете, что вы, своими делами или я, в силах что-то дать народу, создавшего «Витязя в тигровой шкуре»? Нет, народу нужен духовный лидер, нравственный герой».

Но возможен ли, в таком случае,  в принципе диалог через пропасть? Несомненно. Дело в том, что мы достаточно свободно владеем аппаратом западных ценностей, благо уже как минимум три века осваивали его применительно к своему развитию. Во-вторых, не так уж однороден Запад в своем мировоззрении (как и мы в своей «самости»). Там достаточно интеллектуалов широкого кругозора и нам надо учиться разговаривать именно с ними. К тому же следует понимать фобии западного мира по отношению к нам. Высокомерие к «темным московитам» периодически подвергалось унижению, то в лице Суворова и Ушакова в XVIII  веке, то видом страшных казаков в Париже в веке          XIX-м,  то красными полчищами в Берлине XX-го века.

Вероятно, с уважением следует относиться к маниакальному, не терпящему опыта, стремлению запада все же научить нас уму разуму, несмотря на опасность быть высеченными (причем уже будучи с поротой нами не раз задницей). Вероятно, и нам надо вооружиться  христианским терпением и, развивая постепенно деловые связи, в области политики и идеологии вступать в вязкие диалоги, толочь в ступе одно и то же по сто раз, быть готовыми к периодическим истерикам и особому западному хамству.  Понимая при этом, что западная психика вообще крайне стрессонеустойчива. Быть предельно флегматичными, повторяя на все выкрики тихое и спокойное «ужо, ужо…».  Если уж совсем обнаглеют, дать пинка, но ласково, без сердца, даже посочувствовать, мол,  не зашиблись ли?

Не стыдится просить поучить нас путному (а у них есть всегда чему поучиться), но держать дистанцию, ясно обозначив границу, где у нас есть общие интересы и темы, а где та область, куда мы чужих не пускаем. Короче, диалог возможен, необходим и даже заложен исторически, трудности его предсказуемы и неизбежны. Необходимо помнить только то, что говорила великая княгиня Мария Федоровна своему сыну: «Запомни, Ники, в мире у России друзей нет». 

Заключение 

Итак, что же нам грозит? Неспособность провести эффективную диверсификацию экономики, создать мощную финансовую систему, конкурентную промышленность и передовую научно-техническую базу. Нам грозит (и это устроили бы многих) остаться сырьевой страной, отказаться амбиций сверхдержавы, признать экономическую зависимость и войти в мировую экономику в подчиненном положении.

Нам грозит неумение создать эффективную систему управления, развитую политическую систему, невозможность существенно повысить благосостояние населения, мы не сможем обуздать системную коррупцию, которая разъест власть на всех уровнях и окончательно дискредитирует ее в глазах народа. Социальные разрывы в обществе достигнут критического уровня, давление и провокации Запада измотают власти и, под давлением мирового сообщества мы вынуждены будем пойти на потерю части политического суверенитета, вплоть до территориальных уступок. Внутриполитический кризис приведет к гражданской войне в открытой форме, в результате которой мировые организации будут вынуждены взять управление разрушенный страной под свой контроль.  Россия потеряет свое место на карте мира.

Это катастрофический сценарий. Но я уверен, что такие сценарии разрабатываются в стратегических компьютерных играх специалистами ведущих мировых держав. Они лучше нас умеют просчитывать риски и, если б Бога не было,   все   произошло бы согласно самому оптимальному варианту, просчитанному на каком-нибудь Deep Red.

Ну, а что же делать нам? Меня не оставляет ощущение, что все сегодняшние государственные управленцы словно свалились с Луны и, совершенно случайно, шлепнулись в нашей стране. И тут же бодро взялись ею править. Шлепнись они где-нибудь в Новой Гвинее, взялись бы и за нее с той же бодростью. Они, конечно, большие спецы, но вот это-то и страшно.

Нельзя проводить национальную внешнюю политику, не имея внутренней национальной политики. Нельзя проводить национальную внутреннюю политику, не имея национального сознания.

Нам сегодня надобно узнать Россию, не подгонять ее вновь под теорию, это уж было только что, понять надобно эту страну, любить и относиться к ней очень бережно. И конечно, серьезно уважать и гордится ее великим народом, и считать его лучшим в мире. Сегодня народу в России нет нужды что-либо доказывать, свои качества свободы, энергии,  предприимчивости, жертвенности и терпения он уже доказал сто раз. Сегодня необходимо помочь российскому обществу вновь обрести опору национальной жизни, поступать по Божьей правде и понимать, что если государство и не может брать на себя функции морального воспитателя, то показывать пример нравственного поведения обязано. Как обязано содействовать в формировании общественной среды, осмысленной моральными категориями.

Надобно твердо знать нравственные основания национальной жизни, на них строить весь фундамент русской цивилизации, все основания и расчеты общего будущего и чем выше человек стоит на общественной лестнице, тем больший он пример должен показывать честного служения Отчизне.

Не будет так? Конечно, но надо стремиться, чтобы так было. Надо создавать общественную среду, культурное пространство, наполненное нравственным смыслом. Никакой другой смысл не в силах оживить русскую природу.

Вот мы же пихаемся постоянно с Западом? Надобно так же пихаться с самим собой. И так поднатореть в этом, что иметь возможность честно сказать Западу в лицо в ответ на очередные упреки в правах человека: «А вы сначала  христианство верните в Конституцию, а то как с вами вообще разговаривать?». Вы представляете, какое у них будет выражение лица? 

Михаил Тарусин