Каникулы! Эта радость удваивалась свободой, весь июнь я должен был жить один. Не в полном одиночестве конечно, родители оставили под мою опеку забавного старика. Отец моего отчима уже давно удивлял всех своими выходками. Прошлой весной он пошёл выносить мусорное ведро и уехал выбрасывать содержимое с Ленинского проспекта в Сокольники к стадиону братьев Знаменских, где проживал ранее. А на днях вышел во двор, а через сутки милиция обнаружила старика на лавочке у Большого театра.

Москва меняла свой облик, а я с друзьями каждый день спешил на Сретенку к открытию книжного магазина. Впервые в продаже появились цветные альбомы и наклейки с фотографиями футболистов, участников чемпионата мира в Италии. Спекулянты, менялы, и накаченные ребята из Подмосковья сопровождали длиннющие очереди, а у метро перепродавали водку, играли в напёрстки и три листа иногородние суетливые парни.

Центральное телевидение в первый раз отважилось на трансляцию всех матчей чемпионата мира. Казалось весь мир замер в преддверии футбольного торжества. Девятое июня первый матч сборной СССР на Мондиале. Перед самым началом трансляции дверь распахнулась, и с улыбкой и извинениями в комнату, прихрамывая на обе ноги, заспешил Александр Ефимович. Как обычно старик был одет в коричневый пиджак с орденом «Красной звезды» поверх белой майки и синие тренировочные, которые он усиленно вытягивал, подгоняя под армейские галифе. Я не был рад его появлению. Но как прогонишь старика?

Усаживаясь рядом со мной на стул, Александр Ефимович весело начал разговор: «Ну, что Старостина освободили, теперь игра у «Спартака» наладится, чемпионство не за горами. Я ведь тоже когда-то за «Дукат» в полузащите играл», - старик помолчал минуты две, и вновь оживился – «А кто сейчас капитан «Спартака»?»

«Фёдор Черенков», - черство ответил я.

Началась трансляция. Комментатор называл состав сборной СССР, перечисляя футболистов киевского «Динамо»: Владимир Бессонов, Олег Кузнецов, Анатолий Демьяненко, Геннадий Литовченко, Олег Протасов, а старик, сидя вполоборота к телевизору, вдруг заулыбался, и сказал: «Наши ребята из киевского «Старта»!»

Я ни сразу сообразил, о чём говорит Александр Ефимович, и хотел было возразить ему, но постеснялся. Я внимательно посмотрел на него, а он улыбался, качал головой и говорил: «Наши! Наши герои! Николай Трусевич, Иван Кузьменко, Алексей Клименко, Николай Коротких, Макар Гончаренко».

Началась игра. Во время трансляции матча комментатор непрерывно называл фамилии игроков сборных СССР и Румынии, Александр Ефимович резко окинул меня взглядом и спросил: «С румынами играют?»

«С румынами», – ответил я.

«Они что же, «Рух» уже обыграли, и венгерский гарнизон, сейчас с румынами, а потом «Флакелф», я-то знаю, сейчас всё и начнётся!»

Александр Ефимович повернулся ко мне и спросил: «Помнишь, как они их дважды разделали?»

«Помню, вернее, знаю 5:1 и 5:3. Матч смерти!» - смущённо ответил я.

В самом начале игры, на второй минуте, после великолепного паса Александра Заварова Олег Протасов оторвался от защитника сборной Румынии, вышел один на один с голкипером румын Лунгом и пробил, но вратарь с лёгкостью устранил опасность. А ближе к концу первого тайма Александр Заваров, обыграв румынского защитника, пробил вслепую, Лунг успел выйти вперед, сократить угол – и парировал его удар. Румынская сборная стала остро контратаковать, комментатор постоянно перечислял фамилии Лупеску, Сабэу, Лэкэтуша, Рудучую….

«Антонеску, Думитреску, Константинеску…» - встревожено повторил Александр Ефимович.

«Румыны?» - ещё раз грозно переспросил он меня.

«Румыны, румыны…» - рассмеялся я.

«Румыны, …!» - вдруг закричал Александр Ефимович.

«Уууууу, падаль!» - проголосил старик.

Я никогда не слышал, как ругается Александр Ефимович. Я был ошарашен и смотрел на этого дряхлого деда с ужасом.

«Знаешь, как они в Одессе на работу плётками людей выгоняли? Знаешь? А как они, мадьяры, немчура поганая, баб наших драли?» - он требовал ответа и свирепел.

Мне было неполных пятнадцать, я смотрел на разгорячённого ветерана и не знал, что ему ответить.

Фашистское приветствие в Молдове при румынах

«Румыны – суки продажные! Не воины, говно. Мы их с Мишкой одесситом в плен даже не брали. Давили! Он хороший паренёк был, еврейчик, ему двадцати ещё не было, всё мечтал после войны в море ходить и в «Гамбринус» легендарный меня приглашал, только нет его, в Трансильвании заживо сгорел. А давили мы их, так чтобы всю жизнь помнили, давили на Украине, давили в Румынии, везде, где попадались подстилки гитлеровские. Всех их помню! Антонеску кондукэтор сраный за ним след кровавый по Бессарабии через Буковину в Одессу и Сталинград ведёт, а Думитреску я ему и Днестр и Крым не забуду, крыса одноногая, перекрашенная, а Константинеску, а Мочульский, а Дэскелеску…».

Фронтовик еле самостоятельно передвигался, но с какой яростью он вспоминал, как честно и люто он ненавидел… Я подумал, что в нём живёт та самая строчка из священной песни «пусть ярость благородная вскипает как волна, идёт война народная, народная война», только для Александра Ефимовича война была не закончена.

А на сорок первой минуте стремительный полузащитник сборной Румынии и бухарестского «Стяуа» Мариус Лэкэтуш забил первый мяч в ворота сборной СССР.

Первый тайм был окончен.

Я смотрел, как восседал на румынском стуле из красного дерева Александр Ефимович, а его самодельные галифе становились мокрыми, капли стекали в тапочки.

«Пойдёмте», - уныло протянул я.

«Кудааааа?», - виновато и боязливо спросил он.

«В ванну, мыться».

Начало второго тайма было за румынскими футболистами, которые превосходили сборную СССР в скорости и собранности. Арбитр усмотрел игру рукой в штрафной площади у экс-спартаковца Вагиза Хидиятуллина и ошибочно назначил пенальти, которого не было. Мариус Лэкэтуш уверенно переиграл Рената Дасаева. 2:0.

Александр Ефимович сидел на стуле, обтянутом клеёнкой, после ванной я завернул старика в простынь.

Он внимательно посмотрел на меня и угрюмо спросил: «А пиджак?»

«А он вам очень нужен?» - спросил я.

«Мне без пиджака никак нельзя, мне орден сам Драгунский вручил, наш комбриг, геройский мужик был. У него на Родине в Черниговской области фашисты расстреляли отца, мать, сестёр, братья на фронте погибли, он знаешь, какой был? В сорок третьем я в танке горел, моя машина первая ворвалась на вражеские позиции, нас подбили, Слава Богу, уцелели все. Он мне орден «Красной звезды» вручил. Мне без него нельзя. Я слово комбригу дал, что пока жив, не сниму награду».

Я молча принёс Александру Ефимовичу пиджак, накинул ему на плечи, он заулыбался.

«Под Житомиром зимой сорок третьего комбриг наш вперёд всех вырвался на танке, ему это было не впервой, ранили его в том бою тяжело, так-то… Я ведь Киев и Правобережную Украину под командованием Драгунского освобождал, потом ранен был, случайно нахтигальцы, суки недобитые, подстрелили. Ну, это, что я бендеровских выблюдков до середины пятидесятых истреблял, так что в расчёте».

За год до чемпионата мира я с отчимом и его сыном от первого брака был в гостях у Александра Ефимовича, который проживал тогда в одиночестве на улице Подбельского. Внук Александра Ефимовича как-то странно обратился к деду: «Ну, что, дед, здорово». Дед, читал пожелтевший номер «Красной звезды» десятилетней давности.

«Дед, а дед, это я, твой внук Саша» - желчно ухмыляясь, проговорил мой тёзка. Александр Ефимович, не отрываясь, читал газету, он вообще был глуховат, сказывалась Сталинградская контузия. Мы стали собираться, в этот момент Александр Ефимович достал носовой платок, стал громко сморкаться. Как я узнал позже, мой отчим, будучи студентом, был на практике в Алтайском крае, он вернулся домой с беременной девушкой Надеждой. После войны Александр Ефимович работал в МГБ, и для пенсионера чекиста не составляло труда узнать всё о новоиспечённой родственнице. Как оказалась, она была дочерью одного из бендеровцев, после лагерного срока осевшего на Алтае. В крещенский вечер Александр Ефимович выгнал сына и сноху с ребёнком.

Становилось понятно, что сборная Румынии доминирует на поле и может выиграть с более крупным счётом, комментатор искал причины поражения, ругал футболистов и в тот момент, когда он назвал Василия Раца, Александр Ефимович вновь заговорил: «Это какой Рац? Иштван? Лайош? Вражина!» - сквозь зубы процедил старик.

А что мне был ему ответить? Объяснять что Василий Рац футболист сборной СССР, заслуженный мастер спорта, серебряный призёр чемпионата Европы, бывший игрок киевского «Динамо» выступающий за «Эспаньол» из Барселоны?

«Венгры!» - ядовито усмехнулся старик – «Их я тоже помню, особенно Сталинград, а то и Дебрецен, Будапешт или Балатон. И вождей их помню: Хорти, Яни, Салаши, Вайна, Карой… Как забыть, жалость одна: не я их к стенке ставил, не я их на виселице вздёрнул, вот ничего уже больше не могу, а всё сожалею, что не я. В Венгрии я и воевал, и после войны там бывал часто. Еда там вкусная, свой вкус особый, немного украинскую кухню напоминает. Свинины много венгры едят, и гуляш, и паприкаш, и паштет гусиный у них что надо, а палинка какая, мммм… », - усмехнулся старик – «Только я, когда Венгрию вспоминаю, всё один вечер на ум приходит. Вблизи советской части в деревеньки играли свадьбу, весело было, солдатиков наших так на свадьбе палинкой наугощали, что они все пьянющие задремали. И те, которые были на посту. А вот поутру нас туда и вызвали. Смотреть было страшно! Никого мадьяры не пожалели, а ребята совсем молоденькие, я и не знаю, как сказать, гуляш из них сделали или паприкаш, а, может, ретеш. Сонным всем перерезали глотки, а потом вспороли животы, а некоторых разрубили на куски. Такой вот кровавый чардаш. Так бывало после нашей победы и не раз».

Матч между сборными СССР и Румынии был окончен, румынские футболисты и болельщики праздновали победу, а Александр Ефимович смотрел на меня с повинной гримасой. Я протянул фронтовику руку, и мы отправились в ванную комнату.

Вскоре сборная СССР сыграла свой прощальный матч на чемпионате мира в Италии тысяча девятьсот девяностого года. Мы каждый вечер смотрели футбол вместе с Александром Ефимовичем, я готовил еду, мыл его, а по ночам слышал судорожные вскрики: «За Родинуууууу! За Сталинаааа!»

Как-то ночью перед финалом чемпионата мира я почувствовал, что в комнате я не один. Александр Ефимович при полном параде стоял напротив иконостаса, всматриваясь в иконы. Старый коммунист взглянул на меня и спросил: «Как думаешь, Бог есть?»

«Есть», - ответил я.

«Все вокруг ангелы, а я грешник. Всю жизнь я примечал грязь вокруг, и всматривался в себя тайком, всё хотел понять, не я ли слякоти человеческой причина?», - он молчал какое-то время, а потом скорбно прошептал: «Иисусе Сладчайший, я сознаю свою немощь, отпусти мне мои согрешения».

Александр Ефимович повернулся ко мне лицом и спросил: «А ты знаешь, кто такой патриот?» И, как прежде, я не мог ответить ему ничего. Тогда Александр Ефимович душевно и строго произнёс: «В переводе Патер означает отец, а патриот – это хранитель отеческих заветов, этому учили меня в приходской школе».

Весь мир рукоплескал чемпионской игре сборной Германии, о немецких виртуозах Андреасе Бреме, Рудольфе Фёллере, Юргене Клинсманне, Лотаре Маттеусе говорило всё человечество.

На футбольной площадке после нескольких горячих игровых дней соперник десятиклассник, глядя на мою майку с заветным десятым номером, и повязку капитана сборной школы, крикнул: «Саш, ты как Лотар Маттеус!»

«Я как Фёдор Черенков!» - злобно парировал я.

В тот вечер, вернувшись домой, в прихожей, за спиной мамы я увидел покрытое чёрной тканью зеркало.

Александр Орлов