Непридуманный рассказ о злоключениях стариков в больницах

Кого из стариков ни спрашивал – никто в больницу не хочет ложиться. «Они нас там убьют. Таблетку какую-нибудь дадут, что не проснёшься. Или на операционном столе зарежут. У них инструкция такая – всех стариков убивать». Вот что я слышал от своих пожилых собеседников. Что это – старческие прибамбасы, суетные страхи, маразматическая мнительность? Поначалу я думал именно так. На деле всё оказалось не так просто.

Ничего не говорите – знаю: старость – это ужас. Мнительность, беспомощность, тысячи болезней, одиночество и страх смерти. Однако никакой разумный старик при всех своих несусветных болезнях упорно не хочет попасть в больницу. И вот почему. Они уверены, что кто-то сверху пустил по больницам установку, что, мол, старики должны исправно умирать. Пожили своё – и хватит. От этого дела у всеведущих стариков и мандраж: ни за какие коврижки не хотят ложиться в стационар. «Что-нибудь подсыпят», «заколят», «усыпят».

Я не верил во все эти страхи, но вот у меня заболела тёща. Достойный человек, узница ГУЛАГа, много пострадавшая от Советской власти, человек с искорёженной психикой. Одни словом, настоящий мученик. И вот что-то начало у неё сердце пошаливать, появилась одышка, ноги стали грузными и неподъёмными.

Позвонил знакомой в клинику. Она там работала кардиологом. Рассказал о проблеме. Уже в разговоре обратил внимание на то, что она крайне нехотя согласилась принять больную старуху. Причём даже основательная коммерческая основа нашего договора с больницей не изменила впоследствии мнение этого врача о больной:

– И зачем привезли? Ну умирала бы у себя дома. Всё равно её никто уже не вылечит. Только деньги даром потратите и время у нас отнимете. И место чужое, молодое займёте. Моя жена легла вместе со своей матерью.

Жена – тоже врач, но из другой клиники. Им выделили двухместную палату, а тёщу положили в реанимацию. И тут началось такое!..

Вот к жене подходит уборщица, с вековой печалью на лице и осуждающе смотрит на неё:

– И зачем вы её мучаете? Дали б ей спокойно умереть!..

На подступе – старшая медсестра:

– Не понимаю, чего это вы с ней возитесь! Вы верующая, что ли? А я – нет, бред всё это! А мама ваша не поправится, не поправится!..

В реанимации тёща от боли кричала в голос. В ответ ей регулярно вводили лошадиную дозу снотворного, и она спала ночью, а днём находилась в тревожном мерцающем полузабытьи. Снотворные произвели переворот в её голове, и она стала неадекватной. У стариков это часто бывает. Дайте им фенозепам – и сами всё увидите. Одновременно с этим у неё поднялась температура. Начался отёк лёгкого.

Голос дежурного врача:

– Ваша мама – сумасшедшая! Да-да! Послушайте, что она тут нам выдаёт! Дурдом! Всё бесполезно, и надо её выписывать. Да! Забирайте её скорее, всё равно всему придёт конец!

Жена:

– Если мы её заберём, то это будет верная смерть…

Ответ:

– А чего вы хотите? Да ей восемьдесят пять лет, она уже пожила-то сколько, пора и честь знать!

За каждый день, проведённый в реанимации, мы платили по десять тысяч рублей. При наших достатках такие суммы были почти финансовой катастрофой. Но мы напряглись, заняли – и очень скоро выяснили, что даже за деньги адекватного лечения, увы, так и не происходит. Нам говорили, что ей назначили такие-то препараты, а потом выяснялось, что ей их вовсе и не кололи. Одышка её не проходила по причине снотворного, из-за которого ей труднее было дышать. Но ей вкатывали дозы, чтобы она лежала и не раздражала медперсонал старческими криками. Ведь старики так некрасиво кричат…

Тёща была в крайне тяжёлом состоянии. Пошёл шестой день её пребывания в реанимации. Из-за побочных действий снотворного она на следующий день так и не пришла окончательно в сознание и говорила под кислородной маской что-то неадекватное.

– Вот видите, она с винта сошла, несёт околесицу. В общем, пора её в психушку переводить. Или в хоспис. Хватит!

Наконец пришло резюме: завтра переводить тёщу в отделение кардиологии. И – на выписку. А реанимация другим нужна (между тем в реанимационном отделении – полно пустых коек).

И – перестали (ещё в реанимационной) проводить положенные процедуры, отключили тёщу от датчиков. В общем, списали подчистую. А и правда – ну чего возиться, если завтра всё равно переводят?

Знакомая – врач – с осуждением говорила мне на следующее утро:

– Знаете что? Если ваша тёща будет шуметь в палате, имейте в виду – мы её тут же выпишем! Потому таким место – в психиатрическом отделении, а у нас его нет. А нарушать покой других больных мы не позволим!

– Так давайте оставим её в реанимации! Ей же плохо. И температура есть!

– Нет!

– А почему нет?

– Это ничего не даст! Её не вылечат. Скоро ей конец, очень скоро! А ваше поведение тоже какое-то странное. Неадекватное. Говорите, что ваша жена мать свою любит? Так ведь мать-то – старуха! Ей надо уходить. А вы оба всё прячетесь за иллюзии, не хотите видеть правды! Номы будем, будем говорить вам эту правду!

Улавливаю некоторые нотки садизма в последней реплике, но молчу, жду, что же будет дальше.

На следующий день оформил через одну фирму сиделку, и тёщу перевезли в палату.

На следующий день слышу:

– Шумит она, проявляет агрессию. Её место – в дурдоме.

И это всё – открытым текстом. Ну ё-моё!..

В результате жене нанесли серьёзную моральную травму, она всё время тихо плакала и сокрушалась: «Как же они так могут говорить мне в лицо: пожила – и хватит? Не им это решать!.. Меня учили, что врач должен продлевать жизнь больному и отдалять смерть, ведь к ней никто не готов…».

Позвонил своему духовнику, рассказал о перипетиях. Слышу ответ:

– Да, «добрые» же люди вокруг вас собрались! А жене скажи, пусть не падает духом и чтобы молилась Божией Матери, читала краткую молитву Богородице по сто раз. И скажите врачам, что у Бога все равны. И старики и дети. И неизвестно, кого Господь заберёт первым уже сегодня. А врачей не осуждай. Они дадут полный ответ за равнодушие и нарушение врачебных принципов, главный из которых – помогай, чем можешь. Если болезнь и нельзя вылечить, то помочь уж наверняка чем-то сможешь. Были бы только желание и профпригодность.

– Да, батюшка, – отвечала ему жена. – Меня учили: врачевать так, чтобы больной по крайней мере ушёл утешенный. Древняя мудрость гласит: если больному не стало легче после визита к врачу, значит, доктор этот никуда не годный. Вот так.

Для себя я сделал вывод: в данной клинике процветает принцип пропаганды эвтаназии. Да умирайте же, вы, старичьё, скопом! Тьфу на вас ещё раз!!!

И даже деньги не помогли, хотя в общей сложности мы за десять дней пребывания истратили на лечение больше ста тысяч рублей. Оно и понятно – деньги-то через коммерческий отдел шли куда-то наверх, а не тем, кто лечил.

И – слышу напоследок от завотделением фразу с едкостью и укоризной:

– Нехорошо поступаете. А вроде говорили, что верующие. Разве христианин не должен помочь ближнему умереть достойно?

М-да, богословы ещё те…

Вот так мы с женой и деньги большие заплатили, и, как говорят украинцы, «гiмна найiлысь».

Забыл сказать. После сталинских концлагерей в тёще особенно сильно проявлялось свободолюбие. Она не терпела над собой никакого насилия. А в реанимации она пролежала шесть день с прикрученными к кровати руками. Весьма неприятная процедура и сплошное мучение.

– Ну так она ж неадекватная! Руками машет, всё сшибает, срывает!

– Милые мои, а кто ей давал лошадиное снотворное, от которого ведёт и меркнет сознание?

В заключение скажу. Клиника, в которой разворачивалась наша нехитрая драма, была весьма солидной. Правда, дежурный врач в реаниматорской телевизор всё время смотрел. А тёща между тем кричала и звала на помощь. Здорово, воистину хорошо всё и славно...

Перед выпиской жену пригласила к себе завотделением:

– А знаете, милочка, смотрю я на вас и думаю, что никакая вы не врач. Только и знаете, что сюсюкаетесь с больной да по ручке её гладите. А это ей не поможет. Ей уже ничего не поможет! Вы поняли?

«Эсэс» в действии.

Я – жене:

– А что ты ей ответила? Надеюсь, не промолчала?

Жена:

– Промолчала. У нас – кардинально противоположные взгляды. В них, в этих врачах, нет ни любви, ни милосердия, а только один цинизм. Они каждый день имеют дело со смертью и привыкли к ней. Как могильщики на кладбище. А чеховский врач ушёл из клиник, похоже, навсегда…

Владимир Голиков

Источник изображения: http://www.pravmir.ru/ 

Перейти к содержанию номера