– Да, забавно, – поддержал веселье Иван. – Или вот тебе, Лёня, ещё вопрос: для чего такому растению, как тыква, – да-да, обыкновенной тыкве, – плоды массой по двести килограммов, иногда почти до семисот? Ну какому исполинскому зверю они предназначены? У всех плоды, как плоды: ну – вишенка, ну – крыжовник, ну – яблоко, ну – банан, ну – арбуз, в конце концов. Но семьсот килограммов ни в норку закатить, ни в дупло спрятать, ни в ямку закопать! Но просто так в нашем мире ничего не бывает... Живут все твари такими, какими были спроектированы, и вопросов Творцу не задают, и претензий не предъявляют... А что, Лёня, твои-то творения, – я имею в виду стеклопакеты, – тебе вопросами не досаждают? Претензии не высказывают: почему ты нас сделал такими, а не этакими. И не посоветовался даже! Единолично всё решил! Диктатор!

– Против меня не бунтуют. А вот как там они с женой – не знаю. Надо позвонить, узнать. Если что – приеду, разборки недолгие у меня будут, – с готовностью подыграл Ивану Лёня. – Всех превращу в осколки и обрезки!

– А вот теперь скажи, Лёня, как могут твои так называемые законы природы объяснить то, что животные наших широт дважды в год линяют? – продолжил Иван.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Леонид. – Может, они чувствуют, что скоро будет холодно или, наоборот, тепло, и начинают линять. Усилием воли...

– Это как – «начинают линять усилием воли»? Вот ты, раз уж прилетел сюда в Италию, попробуй полинять на время, а то смотри – какая у тебя шерсть на груди. Тебе же жарко, бедняга! А вернёшься в свой холодный Питер – обратно отрастишь. Усилием воли!

– Да если бы я мог, я бы усилием воли у себя на макушке волос прибавил! – рассмеялся Леонид.

– Как же так! – притворно изумился Иван. – У зверьков мелких получается полинять, а у тебя – высшего звена эволюции и царя природы – не получается?

– Ну, может, когда-то была такая способность, но потом утратилась, – отражал наступление Леонид. – Эволюция ведь идёт в разных направлениях. Что-то утрачивается, а что-то образуется. Вон и у слона не сразу хобот появился. Это длительный процесс!

– А, всё-таки не обошлось без хобота! – засмеялся Иван. – Только нет, Лёня, хобот был сразу согласно замыслу.

– Ан нет, Ванёк! Тут ты меня не собьёшь! Учёные дяди раскопали всех предков слона. Сначала они были маленькие и без хобота, потом росли вместе с хоботом. У них даже названия есть, только не помню я их. Но есть точно! – начал закипать Леонид. – Может, ты скажешь, что не было таких находок?

– Находки были, – спокойно ответил Иван. – Только к слону отношения не имеют!

– Как! – подскочил тот.

– Да так! Так и быть, Лёня, подарю я тебе сюжет для рассказа. Сам собирался написать, нуда ладно, тебе дарю. Как я уеду, ты и напиши его прямо здесь на берегу моря.

– Какой ещё рассказ! Я свои сочинения ещё в школе все написал, – ухмыльнулся Леонид.

– Сюжет такой, – Иван поудобнее устроился в шезлонге. – Будущее. Земля в запустении. Люди то ли вымерли, то ли улетели на другие планеты. На Землю высаживается экспедиция инопланетных учёных. Ну, как полагается, начинают копать в поисках следов древней жизни. Копают в разных местах, и вполне успешно. Затем рассортировывают по каким-то им известным признакам. И вот в одном музее оказываются рядом останки таких вещей, как детский трёхколёсный велосипедик, подростковый велосипед, взрослые велосипеды разных моделей, легковые автомобили, грузовики... Понимаешь, к чему я?

– Пока нет, – честно признался Леонид.

– Ну, слушай дальше. Все эти бывшие средства передвижения, понятное дело, уже без шин, кожаных обивок и так далее. Короче – один металл со ржавчиной. И вот один очень башковитый учёный начинает выдвигать гипотезы об эволюции жизни на этой планете.

– Какой жизни? – удивился Леонид. – Они же не были живыми!

– А кто это может утверждать? Людей-то на планете давно нет! Ну, так вот, выдвигает этот инопланетный учёный гипотезу. В условиях Земли, по его мнению, самым удобным способом передвижения эволюционно оказались конечности в виде окружности. Мы-то с тобой, Лёня, знаем, что такое колёса! А он не знает... На его родной планете такого нет. Учёный раскладывает все эти экспонаты в нужном порядке, подтверждающем его гипотезу, плавно перетекающую в стройную теорию. Оказывается, раньше на Земле обитали маленькие такие существа с двумя ногами-колёсами. Потом они увеличивались в росте, попутно становясь четырёхколёсными и пошире в плечах. Если бы трёхколёсный велосипедик был побольше и по размерам занимал промежуточное положение между двухколёсными и четырёхколёсными существами, он был бы важным звеном в теории. Но в маленьком виде он мешает учёному потому, что, согласно гипотезе, все эти существа одновременно и росли, и увеличивали число конечностей. Велосипедик о трёх колёсах подлежит тайному выбросу из коллекции и – всё! Теория эволюции жизни на Земле поражает умы всех остальных инопланетян своей доказанностью и логичностью! А суть теории в том, что грузовик произошёл от велосипеда путём долгих самоусовершенствований в ходе эволюции. А легковые автомобили – это переходные формы. Понимаешь?

– Понимаю. Интересный сюжет. Но давай к слонам-то вернёмся, – покрутил головой Леонид.

– Лёня! Все эти средства передвижения, как мы знаем, во-первых, существовали одновременно и, во-вторых, имели одного общего творца – человека. Так же и со слонами! И никаких переходных форм нет! Во всяком случае – не найдены! У земноводных нету когтей, а у пресмыкающихся – уже есть. А животных с полукогтями не существует! Или с какими-нибудь точечками типа зачаточных когтей. Когти или есть, или нет... У лошади, например, желудок однокамерный, а у коровы – четырёхкамерный. А вот у верблюда, говорят, желудок трёхкамерный. И что теперь? Верблюд – промежуточное звено в эволюционном превращении лошади в корову?

– Ну, это глупость, конечно. Но ты хочешь сказать, что раз переходных форм нет, то и все предки слона жили одновременно! Как ты это докажешь? – спросил Леонид.

– А как ты докажешь, что я неправ? Докажи, что они жили последовательно и на одной территории. И вообще, что они родственники...

– Ну, есть же какие-то методы определения возраста, – предположил Леонид. – Абсолютно достоверные.

– Абсолютно достоверных методов, как оказалось, нет. Об этом, правда, школьникам не сообщают, чтобы у них мозги не забродили. Впрочем, их мозги совсем от другого бродят! Но и учителя не все знают, что даже радиоуглеродный метод, который считался главной подпоркой теории эволюции, благополучно провалился. Однажды в результате подводного извержения вулкана в океане в считанные дни вырос остров. Только что не было его и – вот он! Решили определить его возраст. Так вот этот хвалёный радиоуглеродный метод, за который его автору даже Нобелевку дали, знаешь, что показал? Показал, что возраст острова – сотни миллионов лет. А может, и больше, не помню точно. Представляешь! Вырос на глазах у всех – а ему, оказывается, миллионы лет!

– Ну и что? – не понял Леонид.

– Ну и ничего! – парировал Иван. – Просто все эти истории о происхождении слонов, лошадей разных – фикция. Каждое существо на Земле создано по конкретному, индивидуально для него разработанному плану. Всё чётко. Тебе – хобот, а тебе – рога. Тебе – зоркое зрение, а тебе – острый слух, а вот тебе – ни того, ни другого! Зато – обоняние! Тебе – красные перья, а тебе – полосатая шкура. Понял, Лёня?

– Я понял, что в изменяемость организмов ты не веришь. Так? – сказал Леонид.

– Так, – спокойно согласился Иван.– А вот, кстати, о полосатой шкуре, которую ты упомянул!

– Давай, – с тем же спокойствием кивнул Иван.

Леонид оживился. Было видно, что он собирается порассуждать о чём-то совершенно для него бесспорном и хорошо известном:

– Появились однажды здоровые такие кошки с огромными клыками и бурой шерстью. Ну как в мультике про ледниковый период. Согласен?

– Ты продолжай, Лёня, – кивнул Иван.

– Стало этих зверюг много, и стали они расселяться. Часть из них ушла жить в леса и тростники. В результате естественного отбора выживать стали те, у кого шкура случайно оказалась чуть полосатее, чем у других, и позволяла оставаться незамеченным. Так постепенно появились тигры. Согласен, Ваня?

– Продолжай, продолжай, я слушаю.

– Ну вот. Другая часть этих зверюг ушла в саванну, и их шкура приобрела цвет сухой травы. Так получились львы. Третьи – поселились в тропическом лесу, где лучи света пробиваются через дырявые листья деревьев. Такие звери стали пятнистыми. Теперь это ягуары. Ну как, логично? – Леонид торжествовал, как ученик, которому удалось без запинки изложить выученный с большим трудом урок.

– Лёня, скажи, а почему, например, леопард со своей пятнистой шкурой живёт на одной территории и со львами, и с тиграми? И не становится тут – полосатым, а там – жёлтым? А там, где ему место – рядом с ягуаром, – его вообще нет! А почему, скажи, тапир, живущий в зелёном лесу, окрашен наполовину в белый цвет и наполовину – в чёрный? И никакого у него камуфляжа! А как получилось, что окапи, живущему в глубине африканского экваториального леса, твой хвалёный естественный отбор выдал белые в горизонтальную полосочку ноги при буром теле? В горизонтальную!

Леонид задумался.

– Хорошо, Лёня. Давай я буду рассуждать сам так, как это делаешь ты, – предложил Иван. Быстро застучал по клавиатуре. Через мгновение развернул ноутбук к Леониду. – Ты ведь рыбак, Лёня, смотри – вот такая рыбина живёт в глубине Тихого океана. Её долго называли просто рыбой с прозрачной головой, а потом придумали название – бочкоглаз. Тело у неё обычное, а вот голова – прозрачная. Просто как лобовое стекло автомобиля! А внутри прозрачного черепа за лобовым стеклом – огромные зелёные бочонковидные глаза, смотрящие вверх. И дана этим глазам способность видеть проплывающих на поверхности медуз.

Леонид придвинулся, чтобы повнимательнее рассмотреть диковину.

– Питается она как раз этими самыми медузами. Так вот слушай историю этой рыбы, изложенную с позиций единственно верного для тебя учения в биологии – эволюционизма. Предки бочкоглаза были обыкновенными рыбами. Однажды они решили перейти на питание медузами. Но медузы, как известно, жалятся. И если заденут, к примеру, глаза, то сам понимаешь! У некоторых рыб, – случайно! совершенно случайно, – Лёня, тебе ещё не смешно? – кости черепа оказались слегка прозрачными в результате индивидуальной изменчивости, а глаза как бы утопленными в череп. Такие рыбы получили несомненное преимущество. Они уже не боялись получить ожог глаз. Прозрачность их головы всё увеличивалась, закреплялась в потомках, и вот – спустя сотни тысяч лет рыба приобрела современный вид. Те же предки бочкоглаза, у которых изначально не было чуть-чуть более прозрачного черепа, получили ожоги глаз и вымерли в страшных мучениях, не оставив потомства. А может быть, стали держаться подальше от медуз и пошли другим путём.

Иван закончил и пристально посмотрел на собеседника:

– Ну как, Лёня, всё логично? Убедительно?

– Логично, конечно, – согласился Леонид. – Но чувствуется какая-то... Какое-то... Ну не верится как-то в это. Не могло так быть, наверное!

– Вот и я так думаю! А представь себе другое объяснение. Творец для того, чтобы медузы не очень-то распоясывались в море, задумал бочкоглаза. Для того чтобы бочкоглаз не пострадал, его глаза пришлось убрать внутрь черепа. Но чтобы он всё-таки мог видеть, череп пришлось сделать прозрачным. Как это было сделано, мы не знаем, но результат-то – вот он!

– Что ж, так-то действительно более правдоподобно звучит, хотя и в это верится всё-таки с трудом, – покачал головой Леонид.

– Так это с непривычки! – засмеялся Иван. – Я вот приведу тебе ещё парочку примеров, и ты будешь вынужден согласиться, если ты, конечно, нормальный человек. Извини, не собирался тебя обидеть.

– Да я и не принял на свой счёт, – спокойно отреагировал Леонид. – Но ты действительно забавно рассуждаешь. Расскажи ещё что-нибудь такое, – попросил он.

– С точки зрения теории эволюции? – уточнил Иван.

– Ага.

– Ну слушай тогда. Я расскажу тебе, откуда взялись ядовитые змеи... Давным-давно уже существовали змеи. Были они все неядовитые. Зубы у них, конечно, были, но маленькие и неопасные, ну как у ужа, например. Но у некоторых змеюк зубы оказались попорченными, как бы с кариесом. То есть внутри зубов оказался канал. Это, кстати, тоже произошло по чистой случайности, так – мутации! Ну, ясное дело, в полостях испорченных зубов поселились разные бактерии. Неизвестно, страдали ли эти змеи от зубной боли, но вдруг – случайно – они обнаружили чудесное новоприобретённое свойство! Оказалось, что стоит им кого-нибудь укусить своими хилыми кариозными зубами, как бактерии из зубов попадают в рану укушенного и убивают его своим ядом. У самих змей уже выработалась устойчивость к яду. Змеи и бактерии стали жить в симбиозе. Позднее бактерии перебрались из зубов в специальное место в голове змей, которое сейчас называется ядовитой железой, но каналы в зубах так и не заросли, а сами зубы стали напоминать иглу шприца – такие же тонкие и дырявые внутри. Не то что у других зверей! Поскольку в зубах змей жили разные бактерии, то и яды у змей разные. Яд одних змей – нервнопаралитический, у других – гемолитический, то есть разрушающий кровь укушенного. У третьих – ещё какой-то, не знаю, найди сам в энциклопедии. Ну вот, собственно, и всё. А те змеи, которые изначально следили за состоянием своих зубов и регулярно их чистили, не допуская кариеса, остались неядовитыми. Так и живут они сейчас на Земле рядышком: ядовитые и неядовитые...

– А это действительно так думают учёные? – недоумённо спросил Леонид.

– Да я только что сочинил! – засмеялся Иван. – Хотя, наверное, официальная версия недалека от моей!

– Ну это же глупость какая-то! – облегчённо вздохнул Леонид.

– И я так думаю, – покорно согласился Иван.– А вот ещё вопрос, Лёня. Вот у меня тут на ноге прямо под кожей расширение какого-то кровеносного сосуда. Варикозное расширение. Ты не знаешь – это артерия или вена?

– Ясное дело – вена. Артерии где-то глубже,– уверенно ответил тот.

– Ну тогда слушай. Давным-давно у людей вены и артерии располагались в теле как придётся, у кого как. В процессе беганья в голом виде по лесам и кустарникам древние люди получали порезы, уколы и мелкие поверхностные повреждения. И какой тут начался естественный отбор! Те люди, у которых случайно прямо под кожей оказались артерии, получая порезы, истекали кровью и погибали, не оставляя потомства. Ты же имеешь представление, что такое артериальное кровотечение, Лёня? Те же, у кого волею судьбы и прихотью природы под кожей были только вены, а артерии были спрятаны глубоко, получая повреждения, всё-таки выживали и оставляли потомство. Постепенно в процессе эволюции получилось так, что у всех людей теперь артерии запрятаны поглубже от греха подальше, а вены – на поверхности. Видишь, вот как у меня на левой ноге.

– Ну ты, Ваня, прямо Киплинг какой-то! Как вдохновенно сочиняешь! – с досадой произнёс Леонид.

– Но ведь стройная теория получилась! И вполне научная, в русле теории эволюции, – притворно обиделся Иван, хотя глаза его лукаво искрились.

Леонид ушёл купаться и отсутствовал дольше обычного. Когда он вернулся, Ивана тоже не было на месте. Его яркая бейсболка виднелась на террасе кафе. Вернувшись, Иван ушёл купаться, оставив ноутбук под присмотром Леонида. До самого ухода с пляжа мужчины купались поочерёдно, и разговор больше не возобновлялся.

Когда следующим утром Иван приблизился к своему месту на пляже, там его уже поджидал Леонид, выказывая явные признаки нетерпения.

– Привет, Иван! Я сегодня всю ночь не спал!

– А чё так? Размышлял? – поинтересовался Иван.

– Какое размышлял! Эти цикады так орали на пиниях! Как будто паркет циклевали! И никак их не заткнёшь.

– Ну а что ж ты злишься? Значит, ты из вчерашнего разговора ничего не понял. На цикад свой план существует. Днём они должны помалкивать, а ночью – стрекотать. Может, они вообще здесь, у итальянцев, вместо собак. Сторожевые цикады, понимаешь?

– Нет, – озадаченно помотал головой Леонид.

– Ну собаки наоборот. Когда всё спокойно, они стрекочут, а как опасность на дворе – умолкают. Так что радуйся, Лёня, их стрекотанию. Значит, всё спокойно...

– Откуда ты, Ваня, всё это знаешь? Почему я не знаю? – заёрзал на шезлонге Леонид.

– Не переживай, Лёня! Я тоже этого не знал раньше. Когда компьютеров не было. А теперь знания доступны, Интернет открыт каждому, кто интересуется... – ответил Иван.

– И что, вот ты читал-читал и разуверился в теории эволюции?

– Ну примерно так, – согласился Иван.

– Но ведь нельзя же отрицать, что в природе постоянно происходят какие-то изменения! Изменяются и растения, и животные! Это и есть эволюция! – жестикулировал Леонид.

– Эх, а я-то думал купнуться сразу! – вслух произнёс Иван, но сразу взял себя в руки. – Ну ладно, надо же что-то полезное для людей делать. Ты вон стеклопакеты делаешь, людям комфорт создаёшь. А от моих знаний – никому пользы, кроме меня! Скажу тебе, Лёня, эволюции вообще не может быть! По крайней мере самопроизвольной, спонтанной.

– Как так! – вскинулся Леонид.

– Эволюция – это постепенное усложнение чего-то. Но без внешнего вмешательства, толчка извне ничто само по себе усложняться не может. Само по себе может быть только разрушение, упрощение, хаос. Люди более учёные, чем я, называют это законом увеличения энтропии. Короче, все изменения могут идти только в сторону увеличения беспорядка. Уже имеющаяся гора разрушается в песок, но песок с этого пляжа без посторонней помощи никогда не соберётся в гору! Бутылка может разбиться на осколки, но осколки сами никогда не превратятся обратно в бутылку!

– Если человек не поможет! – вставил торопливо Леонид.

– Именно! Если творец разбившейся бутылки – человек – захочет, то он может превратить осколки опять в бутылку. Кусок белой ткани, даже если лежит в одном ящике с цветными нитками и иголкой, никогда не вышьется узорами сам по себе, без помощи человека! А вот разрушиться сам по себе в дальнем ящике может! В пыль!

– Ага, и обезьяна без толчка извне стать человеком не может, а человек превратиться в обезьяну может запросто! – радостно засмеялся Леонид. – Так, что ли?

– Именно так! Ты не поверишь, но эту мысль до тебя уже высказывали серьёзные учёные! – невозмутимо ответил Иван. – Ничто не может самоусложняться просто так, само по себе! По крайней мере без чьих-то усилий извне.

– Ну а как же тогда объяснить наличие многих сложнейших структур? спросил Леонид.

– С материалистических позиций – никак! – живо ответил Иван. – Просто не получается! Ну вот давай возьмём, к примеру, – Иван потрогал себя за ухо, – ну вот ухо и возьмём. Только ненаружное, а поглубже. Вспоминай. Для того чтобы можно было слышать, необходима слаженная работа барабанной перепонки, трёх слуховых косточек: молоточка, наковальни и стремечка, а также улитки, слухового нерва и коры полушарий. Выбрось одно звено, и всё – глухота. Всё это не могло образовываться постепенно, эволюционировать миллионы лет. Ухо или есть в готовом виде, или его попросту нет. Нету полууха, или чуть-чуть недоуха, или почти что готового уха. Если выпадает только одно звено, то всё! – нет слуха. Нет стремечка, хотя всё остальное есть – а слуха нет! Срослись косточки эти маленькие – нет слуха! Или есть ухо и слух, или нет уха и слуха!

– А цикады? – ехидно спросил Леонид. – Ушей у них нет, а слух есть!

– Есть у них уши, только другого проекта. Одна и та же функция, например, слух, зрение или обоняние и так далее может осуществляться принципиально отличными по своему строению органами. Понимаешь? Вот ты, Лёня, вкус определяешь языком, а, например, бабочка – лапками. Ты нюхаешь носом, а жук – усиками. У тебя два глаза, а у паука – восемь. Ну и что? Просто вы сделаны по разным проектам! Листья, например, есть у большинства растений, но у каждого свой проект. Усики гороха – листья, колючки кактуса – листья, ловушки непентеса – тоже листья. И каждый тип листа образовался мгновенно, без всякой эволюции. Например, такое обыкновенное, хотя и диковинное растение, как венерина мухоловка. Знаешь такую?

– Слышал, – кивнул Леонид.

– Нет, это надо видеть! – пальцы Ивана в очередной раз пробежались по клавиатуре. – Смотри!

Открывшийся видеосюжет продолжался недолго. На лист с шипами по краям села муха. Через несколько секунд шипастые половинки листа мгновенно сошлись, и было видно, как муха задвигалась, перебегая от одного окошечка к другому и нигде не находя выхода... Видео закончилось.

– Серьёзно! – выдохнул потрясённый Леонид. – Это действительно надо видеть!

– Так вот сам видишь: лист венериной мухоловки захлопывается настолько быстро, что муха, севшая на этот лист, даже не успевает вылететь. Причём муха ничем не приклеивается! Просто не успевает взлететь! Можно ли предположить, что скорость захлопывания листьев изначально не была такой высокой, но постепенно увеличивалась в течение тысячелетий. Конечно, нет! С медленно закрывающихся листьев предков мухоловки насекомые без труда сбегали бы. Попробуй-ка поймать муху голыми руками! А если первые охотничьи опыты мухоловки были безуспешны, то и далее они наследоваться и совершенствоваться не могли. Одно из двух, Лёня, – либо листья венериной мухоловки изначально были сконструированы для ловли насекомых и захлопывались моментально, либо... – Иван задумался. – Собственно, второго «либо» и нет! Именно так: листья венериной мухоловки созданы для ловли насекомых!

– Ты, Иван, – покачал головой Леонид, – наверное, не компьютерщик, а проповедник какой-то! Всё-то ты знаешь, на всё-то у тебя объяснение! Домашние заготовки, небось, предъявляешь. Потому и картинки так быстро нужные находишь...

– Эх ты, Лёня! – огорчился Иван. – Разговор-то этот ты ведь начал и всё время подогреваешь. А картинки я так быстро открываю только потому, что я с компьютером дружу и даже в отпуске с ним не расстаюсь, как видишь. Но ведь каждый может открыть эти картинки и подумать о них. Если в телевизор поменьше пялиться будет! Да и вообще не надо искать экзотических примеров! Смотри вокруг себя и удивляйся результатам деятельности Творца. Ну и надо брать с него пример: самим творить на своём посильном уровне. Ты, Лёня, твори свои стеклопакеты, а я буду программы компьютерные творить. Нам предписано не просто жить, а ещё и творить. Недаром мы созданы по образу и подобию самого Творца!

– Это ты уже говорил, Ваня! Про образ и подобие, – отмахнулся Леонид. – Только сам ты что-то не отрастил себе бородищу, а-ля бог!

– При чём тут бородища! Под образом и подобием подразумевается ведь не внешнее сходство, а именно творческая сущность! – серьёзно сказал Иван. – И вообще, как ты знаешь, Бог вмещает в себя три личности. Он триедин!

– Это как принтер-сканер-копир? Три в одном? – засмеялся Леонид.

– Это ты священника спроси, богохульник. Это не моя область, – ответил Иван.

– Священника я увижу не раньше, чем через десять дней. А вот ты, Ваня, и объясни мне такую вещь. Мы с тобой, то есть люди вообще, тоже триедины?

– Не триедины, наверное, но во многом троичны.

– Это как – троичны? Вот тут-то ты уже промахнулся! Голова – одна, рук-ног – по две, пальцев – по пять, да? Сердце – одно! Печень – тоже одна. Что там ещё? Почки, лёгкие, – загибал пальцы Леонид. – Ну и где здесь чего по трое? Чего у нас три-то? Ничего такого у себя не знаю!

– Да, я думал об этом. Но тебе не расскажу. Боюсь, что сам что-нибудь неправильно понимаю, да и тебя не туда заведу, – после паузы сказал Иван.

– Нет уж, Ваня, про зверей высказывался, выскажись и про человека! – настаивал Леонид.

– Ну ладно, выскажусь. Только ты имей в виду, что это, во-первых, мои личные мысли, а во-вторых, не до конца додуманные. Может, священник меня и не похвалит за них. Но пока его среди нас нет, слушай. На первый взгляд, как ты и заметил, в человеке действительно ничего троичного нет. И я об этом не задумывался, пока не прочитал книгу одного крупного врача. Хирурга. Войно-Ясенецкий его фамилия. Так вот он говорил, что человек состоит из трёх взаимосвязанных частей: тела, души и духа. То есть троичен.

– Ну-у, – протянул разочарованный Леонид.– Из какой средневековой тьмы веков ты его выудил! Парацельсы всякие!

– Вот и нет, Лёня. Ты-то его не застал, а вот когда я родился, представь, он ещё жив был.

– Да ты что! – удивился Леонид.

– Да! Так вот после этого я и стал думать, а в чём же ещё троичность человека. И вот что я думаю. Ухо, о котором мы говорили, состоит из трёх частей: нaружного, среднего и внутреннего уха.

– Точно! У меня в детстве было воспаление среднего уха! – обрадовался Леонид.

– Кожа, – продолжал Иван, – тоже из трёх частей: эпидермиса, дермы и гиподермы. Дальше. Зубы у человека трёх видов: резцы, клыки и коренные. Кровеносные сосуды – трёх видов: артерии, вены и капилляры...

– А аорта? – поспешно вставил Леонид.

– Аорта – это самая крупная артерия. Так что – три вида. Дальше. В глазе – три оболочки: белочная, сосудистая и сетчатка...

– Э-э! Стой, стой, стой! – оживился Леонид. – А роговица – четыре. А радужка – пять! Что скажешь, Ваня?

– Скажу, что роговица – это белочная оболочка, только сделанная прозрачной в соответствии с творческим планом. А радужка – это продолжение сосудистой оболочки. Так что всё-таки три оболочки в глазе! Но я продолжу. Нервная клетка – нейрон состоит из тела, аксона и дендритов. Три части. Мышечная ткань бывает поперечнополосатая, гладкая и сердечная – миокард. Итого – три вида. Или вот, например, рука. Из трёх частей: плеча, предплечья и кисти. А кисть состоит тоже из трёх частей: запястья, пясти и пальцев. А каждый палец, правда, кроме большого, – из трёх фаланг. – Иван выставил растопыренную пятерню.

– А-а, вот видишь! Кроме большого! Как объяснять будешь? – Леонид принял позу шерифа, уперев ладони в колени.

– Ну, наверное, эта самая троичность ведь не самоцель, чтобы поразить нас с тобой. Там, где она не особенно нужна, она и отсутствует. Кстати, ещё одна фаланга на большом пальце действительно только мешала бы. А вообще не надо так буквально понимать троичность. Не стоит считать волосы на голове, чтобы проверить, делится ли их число на три... Ну так вот, я продолжаю. Нога тоже состоит из трёх частей. Интересно, что даже пища для человека тоже включает в себя три части: белки, жиры и углеводы.

– А витамины? – не упустил возможности придраться Леонид. – Без них никак нельзя!

– Нельзя, – согласился Иван. – Но это не пища, а всего лишь микродобавки. На одних витаминах не потянешь!

– Ну, это да, неожиданно смиренно сказал Леонид.

– Я ещё вот что думаю, Лёня, – задумчиво продолжил Иван. – Даже жизнь человеческая троична. Она состоит из прошлого, настоящего и будущего.– Но ведь всё это – с глазами, ушами, кожей, пищей и всем прочим – относится не только к человеку, но и к животным! – озарило вдруг Леонида. – Что, они тоже образ и подобие?– А почему нет? – ответил Иван. – Может, их это касается не в такой степени, как человека, но ведь всё имеет одного общего Творца. И его личные особенности поневоле отражаются в его творениях. Чем, например, яйцо хуже? Те же три части: желток, белок, скорлупа. А сама Земля? Ядро, мантия, земная кора – вот и тут три части! Но всё-таки человек – существо особое. Ни у кого, даже у ангелов, жизнь не подразделяется на три таких этапа, как короткая внутриутробная жизнь, несколько более длинная земная жизнь и вечная загробная жизнь. Такого – повторяю – нет ни у растений, ни у животных, ни у ангелов...

– А как же кармы всякие и реинкарнации? Следующие и предыдущие жизни? – недоумённо спросил Леонид.

– Если хочешь узнать об этом, отправляйся куда-нибудь в Индию-Непал. А вообще нам всем пора начинать уже понемножку взрослеть. А то как будто про нас сказано: имеют глаза – и не видят, имеют уши – и не слышат! Видят и слышат только то, что телевизор подсовывает. Если бы наши якобы дремучие предки вдруг смогли поговорить с нами на предмет устройства окружающего мира, они бы очень огорчились, видя, что подавляющее большинство современных людей напрочь сбито с толку... Вот как ты, Лёня!

Леонид насупился и промолчал.

Вскоре он ушёл купаться.

Вернувшись, он молча подхватил свой пластиковый пакет и полотенце и удалился.

На следующий день он расположился в другой части пляжа и весь день оживлённо беседовал с молодой парой его возраста.

Отпуск Ивана закончился, и место под зонтом заняли двое пожилых немцев.

Андрей Большаков, Голландия

Источник изображения: www.liveinternet.ru 

Перейти к содержанию номера