Отец Дмитрий потёр усталые глаза и посмотрел в заиндевелое окошко своего старого приходского дома. Он любил читать перед этим окном, изредка поглядывая в него и иногда надолго задерживая свой взор. Когда-то церковь стояла в самой середине села. Возвышалась над всеми деревенскими домами и была своего рода доминирующей постройкой во всей округе. Звон колоколов далеко разносился по окрестным полям и иногда даже был слышен в ближайшей деревне за двенадцать вёрст от села. Это до революции семнадцатого года. Потом начались индустриализация. Укрупнение деревень. Война. В конечном итоге к концу двадцатого века храм оказался уже на окраине совсем маленькой по сравнению с былым величием деревеньки, в которой едва проживало сто человек. Храм обветшал. Приходские здания тоже представляли собой унылое зрелище. Такое хозяйство и пришлось принимать молодому священнику только что окончившему духовную семинарию.

 

«Сколько же лет прошло с того дня», – задумался отец Дмитрий.

 

Память вдруг преподнесла ему неприятный подарок. Он не мог вспомнить, сколько лет он служит здесь.

 

– Матушка Анна, – позвал он супругу.

 

Дом ответил глухой тишиной.

 

«Не слышит, наверное», – и отец Дмитрий снова посмотрел в окно, за которым шёл снег крупными пушистыми хлопьями.

 

Любил отец Дмитрий это окно, выходящее в бескрайнее поле. Раньше до самого леса были дома. Как давно это было. Только по приходским летописям, старательно записываемым приходским старостой, отец Дмитрий знал это. Он надолго задержал свой взгляд на поле, старательно укрываемом снежными хлопьями.

 

«Скоро темнеть начнёт. Надо к Всенощной готовиться», – снова побежали мысли у отца Дмитрия.

 

Бывало часто и подолгу просиживал отец Дмитрий у этого окна. Он любил это оконное одиночество, когда никто не мешал. Все словно забывали о нём в это время. Это была своего рода тайная его комната. Все беспокойные мысли уходили куда-то. Житейские нужды и неурядицы забывались на время. Сегодня только было почему-то тревожно на душе.

 

«Эх, неурядицы, неурядицы», – подумал вдруг отец Дмитрий.

 

А неурядиц было достаточно. Нужно было оплачивать учёбу старшей дочери в университете, сыну посылку в армию нет, нет и собрать, одеть и обуть младших Сонечку и Сашеньку. В Епархию взносы третий месяц не плачены. Да мало ли…

 

Отец Дмитрий встряхнул головой. Нужно было выходить из своего оконного тихого угла в суровое настоящее жизни.

 

«Средства то где брать? Приход малочисленный. Треб мало. Народ в деревне поголовно неверующий. Где?» – первый раз за десять лет службы посетили совсем уж пораженческие мысли отца Дмитрия.

 

Он устало поднялся со стула, снова потёр уставшие глаза и было собрался снова звать матушку, как странный звук, доносившийся с улицы, привлёк его внимание. Отец Дмитрий подошёл к окну и не поверил своим глазам. На поле садился небольшой и яркий вертолёт. Отец Дмитрий поспешно надел валенки, набросил на плечи пальто и вышел на крыльцо дома. Лопасти вертолёта ещё вращались, а из него вдруг вывалился крупный мужчина в строгом деловом костюме. Костюм никак не вязался ни с вертолётом, ни с обстановкой, ни с ситуацией.

 

– А я тебе говорю, полетим! И полетим прямо сейчас, – донеслись слова делового мужчины.

 

Отец Дмитрий вдруг обратил внимание, что тот еле стоит на ногах. Лопасти вертолёта наконец остановились, и пилот тоже вылез из кабины.

 

– Анатолий Викторович, я вас прошу сесть в кабину, – доносились слова до отца Дмитрия. – Холодно. Надеюсь, снегопад скоро кончится и можно будет взлетать.

 

– Да пошёл ты! Летун... – язвительно заявил пиджак и направился в сторону отца Дмитрия.

 

Отец Дмитрий стоял в замешательстве и не знал, что делать и как поступить в этой ситуации, которая уже становилась неловкой. Он переносить не мог пьяных людей. Общение с ними всегда было только по необходимости и всегда стоило отцу Дмитрию неимоверных усилий. И сейчас, видимо, ему было не уйти от общения с пьяным человеком. Он переступил с ноги на ногу.

 

«А может, уйти в дом, словно ничего не заметил и не открывать?» – подумал вдруг отец Дмитрий, но словно какая-то сила задержала его на крыльце.

 

Анатолий Викторович, тем временем шатаясь из стороны в сторону, уже подходил к калитке.

 

– Господин поп, – позвал он.

 

Отец Дмитрий, уже жалея, что остался на крыльце и не ушёл в дом, от такого обращения несколько опешил.

 

– Слушаю вас – тем не менее как можно мягче и культурнее ответил он.

 

- Почём опиум для народа?

 

«Ну вот, говорил же, что надо было уходить. Теперь вот…» – обречённо подумал отец Дмитрий.

 

– У меня вынужденная посадка вот, – продолжал пьяный гость. – Летели, летели себе – и на тебе снегопад. Вертолёт вот купил. Облётываю. Или обкатываю? Как правильно, отче?

 

Отец Дмитрий через силу поддержал разговор:

 

– Куда летели?

 

– Может, в дом пригласишь, батюшка? – вдруг миролюбиво проговорил Анатолий Викторович.

 

Отец Дмитрий, борясь с раздражением, жестом пригласил его в дом. Анатолий Викторович поднимался по ступеням, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Было заметно, что набрался он действительно сильно. Был на бровях, как бы сказали в народе.

 

– Вот сюда садитесь, – показал отец Дмитрий на лавку у окна.

 

Гость бесцеремонно и нагловато бухнулся на скамью.

 

– А как, батюшка, выпить-то у вас можно? Я слышал, что священникам употреблять позволяется.

 

«Послал Господь подарочек», – подумал недовольно отец Дмитрий. Вслух же добавил:

 

– Не запрещается, так можно сказать. Но вам, Анатолий Викторович, наверное, уже хватит.

 

– К…как? Откуда вы знаете моё имя? – на лице Анатолия Викторовича царило неподдельное удивление, граничащее с шоком.

 

Отцу Дмитрию вдруг захотелось поребячиться, напустить на себя таинственность, создать ореол мистичности и волшебства.

 

«Неподобающе, отче», – сам про себя подумал они, к своему удивлению, повеселел. Раздражение, вызванное непрошеным гостем, да ещё и в таком виде, прошло и растворилось, как рассветный туман.

 

– Пилот вас так назвал, – ответил скромно он.

 

– Хороший слух, – словно отрезал констатировал гость.

 

– А опиум, как вы выразились в миру, здесь молитва и вера.

 

– Да ладно тебе, учить будешь ещё меня.

 

– Мы с вами в одном окопе не сидели, – как можно мягче, но с шипением кобры проговорил отец Дмитрий.

 

– Ты воевал, что ли? – оживился Анатолий Викторович. – Где?

 

– Да каждый день воюю. И тем не менее давайте всё-таки на вы, – настоял отец Дмитрий.

 

– Простите, – вдруг неожиданно проговорил Анатолий Викторович.

 

Напряжённая совсем недавно ситуация вдруг сразу встала на место и потекла по нормальному руслу. Даже возникла некая симпатия между ними.

 

– Чаю? – отец Дмитрий посмотрел вопросительно на гостя.

 

– А не откажусь, – и Анатолий Викторович подсел к столу.

 

«Где же матушка-то моя?» – отец Дмитрий стоял в замешательстве.

 

И вдруг хлопнула входная дверь в сенцах. Отец Дмитрий облегчённо вздохнул. Что это пришла его супруга, он уже знал.

 

– А у нас гости, – войдя в дом, с порога проговорила матушка Анна. – Почему чаем гостя не поишь? У Варвары Никитичны была, – ответила матушка Анна на вопросительный взгляд мужа.

 

Варвара Никитична была самой старой прихожанкой, помнящей ещё довоенные годы. И всегда стояла за свечным ящиком. Она так образцово исполняла свои обязанности, что иной раз отцу Дмитрию казалось, что она срослась с этим ящиком, стала с ним одним целым. И когда Варвара Никитична заболела, это сразу стало заметно. И пожертвований стало меньше, и заменить её было непросто, и отцу Дмитрию стало просто не хватать её помощи.

 

– Я вот только собирался, – неловко пожав плечами, ответил отец Дмитрий.

 

– Ладно, я сейчас поставлю, – снимая пальто, проговорила матушка Анна. – Ваша игрушка на поле? – вопросительно посмотрела она на гостя.

 

Анатолий Викторович слегка кивнул утвердительно.– Все деревенские ребятишки уже там. Наших тоже не смогла оттащить, – посмотрела она в сторону мужа. – Отец Дмитрий, ты бы хоть представил нас друг другу.

 

– А…простите. Матушка Анна, супруга моя. Анатолий Викторович, олигарх, наверное?

 

– Да нет, – привстал Анатолий Викторович. – Так, просто чиновник средней руки.

 

– Ой уж, скажите тоже, чиновник, – не скрывая недоверия, ответила матушка Анна. – На зарплату чиновника таких игрушек не купишь.

 

– Да я… да… ну… наверное, – вдруг смутился уже трезвеющий гость.

 

– Э…эх, слуги государевы. Тут не знаешь, на что солярку купить для котельной, электричество чем оплачивать, да мало ли чего, а тут вертолёты запросто так…– сокрушённо проговорила матушка Анна.

 

Матушке отца Дмитрия иной раз пальца в рот не клади. Она могла сказать так прямо, что у собеседника «терялась ориентация в пространстве». Так шутил иногда отец Дмитрий. Вот и на этот раз на лице их гостя появилась пунцовая краска, чего никто от него, такого респектабельного и высокомерного, не ожидал.

 

– Ну да, давайте-ка чай пить, – проговорил отец Дмитрий, стараясь разрядить обстановку.

 

Тут вдруг в сенцах раздались шаги, и в дом вошёл пилот олигарха.

 

– Простите, я без разрешения. Николай, – представился молодой и бравый пилот. – Анатолий Викторович, снегопад кончается. Можно взлетать. Только не знаю, что с ребятишками деревенскими делать, облепили вертолёт как мухи. Надо взлетать, а то не разобрали бы по винтику, не ровён час.

 

– Давайте лучше чаю? – посмотрела на него матушка Анна.– Да нет, спасибо, – отказался вежливо Николай. – Нам и право лететь надо. Скоро темнеть начнёт. Не ночевать же в этой дыре. Ой… – смутился он.

 

– Да ничего, – улыбнулся отец Дмитрий. – Дыра дырой, зато храм-то какой у нас, а!

 

– Да, да, нам лететь надо, – заторопился Анатолий Викторович, ещё не отошедший, видимо, от острого язычка матушки Анны, и, поднявшись, быстро попятился к выходу.

 

– А храм ваш и правда красив. Он нас и спас. Если бы не кресты на колокольне, я бы совсем не знал, где садиться. Снег. Не видно ни зги, – весело проговорил Коля и вдруг перекрестился на иконы. – А село ваше как называется? – добавил он.

 

– Никольское, – ответила матушка Анна. – Ты бы проводил тогда гостей, отец Дмитрий.

 

Отец Дмитрий накинул пальто и вышел провожать гостей.

 

– До встречи, – выйдя за калитку, отец Дмитрий протянул руку Анатолию Викторовичу.

 

– Благословите, отче, – вдруг подошёл под благословение Николай. – На удачное завершение полёта, так сказать, и…чтобы в храм ваш приехать.

 

– Милости просим, – улыбнулся отец Дмитрий. – Тем более твой Святой.

 

– Коля, ты иди заводи двигатель. Я сейчас, – проговорил Анатолий Викторович и повернулся к отцу Дмитрию.

 

– Вы простите меня, батюшка. Я и действительно сегодня перебрал немного. Да не о том я! Вот возьмите на храм, – и он стал судорожно вытаскивать из карманов смятые купюры.

 

Анатолий Викторович совал отцу Дмитрию деньги, а тот стоял, словно в некоем ступоре и не знал, как реагировать. Деньги падали на снег. Анатолий Викторович поднимал их и всё совал и совал их отцу Дмитрию. Отец Дмитрий никогда бы не подумал, что у человека может быть столько карманных денег. Рассованных по карманам, так сказать.

 

– Это на храм. Это на храм. Не откажите, – почему-то очень торопился Анатолий Викторович. – Прощайте, отче, – проговорил он и спешно направился к вертолёту.

 

«Надо не брать. Надо отказаться, – бежали мысли у отца Дмитрия в это время. – Отдай назад. Но это же на храм».

 

Словно два человека были сейчас внутри него. Один человек непредвзятый, другой… другой просто человек. Он стоял с мятыми купюрами в руках и смотрел на удаляющуюся фигуру Анатолия Викторовича. Вертолёт взлетел с поля, а отец Дмитрий всё ещё стоял у калитки. Мимо пробежали Сонечка с Сашенькой. Хлопнула дверь в доме, а он всё стоял и стоял в некоей прострации.

 

– Отец Дмитрий, – вывел его из забытья голос его матушки. – Иди в дом. Простынешь.

 

Он медленно повернулся, кивнул в ответ и пошёл по направлению к дому. Войдя в сенцы, он зажёг свети стал пересчитывать купюры. Несколько тысяч рублей, около пятисот евро и около двух тысяч долларов. Всего что-то около ста тысяч в пересчёте на рубли.

 

«Это щедрость или потом протрезвеет и назад заберёт? – почему-то пришла мысль к отцу Дмитрию. – Теперь есть чем за университет и солярку заплатить», – вторил ему другой отец Дмитрий.

 

Он спрятал деньги в карман и открыл входную дверь.

 

– Ты где пропал? – матушка уже накрыла на стол. – Перекуси, чем Бог послал перед Всенощной.

 

Отец Дмитрий молча жевал пирог с капустой, а у самого не выходили из головы деньги. Можно было решить этими деньгами подавляющее число насущных проблем. Можно было бы.

 

«Но «бы» мешает», – грустно подумал отец Дмитрий.

 

– Ты где летаешь, отец? – матушка весело посмотрела на него. – Или гости не выходят из головы?

 

– Угу, – промычал в ответ отец Дмитрий.– Так, что произошло? – матушка Анна присела рядом с мужем.

 

Утаить от чуткого женского сердца всё равно было ничего невозможно, и отец Дмитрий сбивчиво рассказал ей всё. За столом наступила тишина. Видно было, что матушка тоже не знает, как поступить.

 

– Ты мужчина, тебе решать, – наконец сказала она.

 

– Ну спасибо, мать, утешила. Ладно, на службу пора, – и отец Дмитрий встал из-за стола.

 

Выйдя на крыльцо, он остановился и стоял так в нерешительности ещё какое-то время. На улице мела небольшая позёмка. Немногочисленные прихожане шли по улочке на Всенощную. Опустив руку в карман, он нащупал деньги и вдруг выдернул руку, словно там был скорпион или ядовитая змея.

 

«Господи, вразуми», – взмолился отец Дмитрий.

 

Отслужив службу, он ещё некоторое время совещался со старостой, дедом Авдеем. Тот снова нахлобучил отца Дмитрия насущными проблемами: солярка, свет, кагор заканчивается, свечей мало и так далее, и так далее. Отец Дмитрий слушал его в пол уха. Деньги как раз уже были, знал бы об этом старик. Отца Дмитрия вот только словно не было. Он не мог совладать с собой. Не мог пересилить себя и всё оставлял и оставлял решение проблемы на потом. Сейчас бы вытащить из кармана деньги, отдать старосте – и проблема бы была решена. Не стало бы и проблемы, и радость старику, но… Отец Дмитрий благословил старосту и ушёл домой.

 

Вечер был тягостный и пустой. На душе у отца Дмитрия было также пусто. Он словно на автомате позанимался с детьми, прочитал вечерние молитвы, уложил детей и лёг сам. Матушка ещё какое-то время заканчивала свои какие-то неотложные дела, потом и она легла. Дом погрузился в сонную тишину.

 

Отцу Дмитрию только вот совсем не спалось. Эти проклятые деньги жгли душу. Он ворочался, пытаясь заснуть, и не мог. По тихому молчанию своей супруги он понял, что она смиренно терпит это его тихое и нудное ночное, он даже не нашёл название, состояние. Отец Дмитрий поднялся и ушёл к своему окну. Лунная дорожка пролегла через поле как раз через место посадки вертолёта днём. Он смотрел на поле, слабо освещённое луной, и снова думал об этих деньгах.

 

«Не было денег, не было проблем, – вдруг подумал он. – Как же не было? А семейные проблемы?» – вторил ему второй отец Дмитрий.

 

На улице вдруг залаяла собака. Отец Дмитрий поднялся, надел пальто, взял ключи от храма и вышел на улицу. Он торопливо пробежал к храму, открыл дверь, долго нашаривал выключатель, потом наконец-то зажёг свет и почему то присел на скамейку у свечного ящика. Решимость куда-то ушла. Подняться и взять приходскую книгу сил уже не было. Он сидел и смотрел на икону Спаса справа в трапезной. Спаситель смотрел на него в ответ. Так они и смотрели друг на друга некоторое время.

 

«Что делать, Владыка? Как быть?» – молчаливо спросил отец Дмитрий Господа.

 

Спаситель, ничего не ответив, смотрел на отца Дмитрия любящими и добрыми глазами. Сегодня выбор был целиком в руках отца Дмитрия. Да, собственно, он знал, как нужно поступить. Знал. Только вот не мог. Тяжело вздохнув, он встал со скамейки, выключил свет в храме и было уже хотел выйти и закрыть дверь, как еле слышный шорох заставил его остановиться и тревожно замереть. Не робкого десятка был отец Дмитрий. Не робкого, но какие только мысли не пронеслись сейчас у него в голове. Включив свет, он обвёл взглядом храм. Маленькая мышка сидела на середине трапезной и буравила отца Дмитрия бусинками глаз.

 

– Не смотри так, сам знаю, – вслух сказал отец Дмитрий. – Вот закрою на ночь завтра своего кота в храме, будешь знать.

 

Мышонок юркнул за киот Святителя Николая и был таков. Отец Дмитрий достал приходскую книгу, вынул деньги из кармана, бросил их в щель ящика и записал: от благочестивого Анатолия на нужды храма – и поставил дату.

 

Уснул он сразу, как только его голова, вдруг ясная и спокойная, коснулась подушки. Ему снился мышонок и его кот. Они сидели посреди трапезной в храме и лузгали семечки, хитро улыбаясь.

 

* * *

 

Литургию отец Дмитрий служил как на крыльях. Давно на его душе не было так легко и свободно. Теперь надолго в храме не будет нужды.

 

«А дома, ну что дома, дома как-нибудь выкрутимся», – благоговейно думал отец Дмитрий.

 

Закончив службу, он ещё какое-то время суетился в алтаре. Староста, он же казначей, он же алтарник, он же сторож, дед Авдей всё порывался что-то сказать отцу Дмитрию. Отец Дмитрий знал, что хочет ему сказать старик, но вида не подавал. Когда они закончили алтарные дела, дед Авдей вдруг заговорчески подмигнул отцу Дмитрию и выпалил:

 

– Тут конверт вам, батюшка, передали. Сказали, лично вам. В кружке больше ста тысяч. Дела, – протянул дед Авдей и довольный потёр свои усы.

 

Отец Дмитрий принял обычного вида конверт и сунул в карман.

 

– Завтра надо солярку заказать. Электричество оплатить. Вы уж проследите, – проговорил отец Дмитрий и, благословив деда Авдея, ушёл домой.

 

Он шёл по тропинке, благословлял попутно задержавшихся прихожан и чуть ли не пел. На лице его блуждала довольная улыбка.

 

– Ты что, отец, такой довольный? – матушка Анна была уже дома и собирала на стол.

 

– Да так, деньги пристроил по назначению, – и отец Дмитрий, сняв пальто, уселся за стол. – Вот ещё письмо от кого-то. На, матушка, прочитай, – и отец Дмитрий сунул письмо своей жене.

 

Супруга открыла конверт и замолчала. Отец Дмитрий по её виду понял, что что-то не так. Матушка Анна присела на стул и вдруг выложила на стол из конверта деньги.

 

– Вот написали, так написали, – проговорила она – Всегда бы так.

 

На столе лежали аккуратные купюры аккурат в тысячу долларов.

 

– Теперь и университет оплатим, и посылку сыну соберём, – на глаза матушки Анны навернулись слёзы.

 

– Ничего, мать, ничего, не оставляет нас, грешных, Господь, – отец Дмитрий подошёл к жене, ласково обнял её и поцеловал в лоб.

 

Совесть, стоявшая тут же, посреди их скромной комнаты, улыбнулась и исчезла на время. Сегодня она уже была тут не нужна.

 

Август 2011

 

Олег Людмилин

 

Перейти к содержанию номера