Ольга Аникина

В МНОГОГОЛОСЬИ, Стихотворения

* * *

...Всего-то только и осталось,

и быть иначе не могло:

глядеть на небо сквозь усталость,

как через мутное стекло,

и пробиваться сквозь ничто,

и среди систем, дающих сбой, —

быть самому себе мечтою,

дорогой, светом и судьбой.

* * *

Стекло балкона с трещиною накось,

пустое неуютное жильё,

и ночь, и дождь, и ты, кому не в тягость

скупое одиночество моё,

и плач полночных птиц за старой дачей,

и вниз по кровле стелющийся дым...

пусть прежде сочинялась жизнь иначе,

и счастье раньше виделось иным,

я принимаю и благословляю,

в холодной растворяясь тишине,

отшельничество пасмурного края,

так трепетно дарованное мне.

Триптих: Молчание.  Неведенье. Смирение.

1. Молчание.

Молчание — такой особый дар.

Оно — затем, чтоб отвести удар.

Оно — затем, чтоб погасить пожар

и паузой предотвратить крушенье,

что за опасной следует игрой...

И, чтоб навеки не покинуть строй,

мне кажется, молчание — порой

единственное верное решенье.

В молчание не спрячешь пустоту:

она всплывёт и будет на виду,

и глупость не уместится во рту,

и камни с губ покатятся в передник.

Ни трусость, ни предательство, ни ложь

в его тяжёлый плащ не завернёшь:

когда святой молчит среди святош —

оно — плохой посредник для последних.

И громче колокола во сто крат

молчание умеет бить набат.

Молчание — мой маленький солдат,

мой стойкий, оловянный, одноногий.

Молчание моё у сердца спрячь.

Ты мне поверь, оно хороший врач.

И опускает маленький трубач

трубу.

И тишине внимают боги.

2. Неведенье

Я не знаю, что будет потом, но сейчас это так:

я лелею неведенье. Многие знанья — к печали.

Помнишь, как обличали, но участи не облегчали

распродажные правды, что стоят то грош, то пятак?

И когда ты начнёшь их по плошкам делить, разливать,

мне полпорции хватит, спасибо, добавки не надо.

Что за этой скалой, что на той стороне камнепада —

я не знаю, и мне, как ни странно, на это плевать.

Сны похожи на рыб и боятся чужих голосов.

И когда в темноту уплывут их блестящие спины,

ты одно мне скажи: что мне делать с моей половиной,

с этим светом бессонным, с навязчивым стуком часов?

Чтоб покоя хватило, его мне приходится красть.

А под окнами бродит слепая, бездомная буря,

и скулит, и скребётся, и правду проглотит любую...

И мне нечего бросить в её ненасытную пасть.

08.04.2011

3. Смирение

... Мне думалось — вечный оброк, с ним смирись и живи.

А вышло иначе: смирение — вовсе не жертва,

но труд на делянке, особая форма любви,

сродни благодарности.

Если за ходом сюжета

следить вполпригляда и попросту чувствовать цвет

и запах событий, в трактовке единственно верной,

уже бунтовать ни к чему.

Потому что сюжет

вторичен,

когда исполненье его соразмерно

и гамме и градусу красок, что лягут на холст

под кистью, которой запреты не писаны вовсе.

И вместо отчаянья перед тобою вопрос

и путь через лето,

дождём уплывающий в осень.

* * *

Настанет час. Светло и слепо

я улыбнусь — благодаря...

Над головой сомкнётся лето

волною цвета янтаря,

и вдалеке забрезжит осень,

спиралью звонкой завита,

и сможет стать земною осью

любая складочка листа.

А зимы, как большие совы,

спеша покинуть клеть ветвей,

полупрозрачны, невесомы,

взлетят над памятью моей,

и взоры их сквозь дым белёсый

тревожным сполохом блеснут,

и вёсны, лёгкие, как вёсла,

главу вперёд перелистнут,

и время длинной ляжет тенью,

как будто соскользнувший шарф,

и я нырну в отдохновенье,

восторг на вдохе задержав.

* * *

...Ты запрокинешь голову едва,

и лёгкой аркой в небе над тобою

сомкнутся полусонная трава

и жёлтые головки зверобоя.

И ты лежишь напротив высоты,

как будто пройден путь и долг оплачен,

и в облаках качаются цветы,

и по тебе

никто уже не плачет.

* * *

Ты снова говоришь:

слепому не дано

ни знаний, ни дорог.

Слепые бьются с тенью.

И, двигаясь во тьме,

я плохо вижу,

но

я слушаю простор

и не ишу прозренья.

И мне легко брести

на ощупь и пешком,

туда, где бор шумит,

где скошенной травы тишь.

где тоненько звенит

игольное ушко,

и где вода тверда,

пока её не видишь.

* * *

Придуманный наспех, является дождь во плоти

и острыми каплями тоненько пишет по стёклам,

что самые горькие строки ещё впереди,

и горькие ягоды спят ещё в завязи тёплой,

что к августу вызреет эта весенняя боль,

и спелые гроздья нальются и соком, и ядом,

а то, что когда-то написано было тобой,

так просто и верно, что музыки больше не надо.

* * *

... И был расколот мир, и наспех собран,

абсурдно — без начала и конца...

И было лишь страдание способно

до глубины высвечивать сердца...

Но ход вещей тому дано нарушить,

кому по силам не истлеть в тоске,

прощать, не обезболивая душу,

любить, сжимая горе в кулаке.

Ария

«lascia

 ch'io pianga

 la cruda sorte…»*

Свет полустанка

в общем аккорде

зол и настырен,

льётся отвесно...

Где-то в клавире есть это место —

в громе органном, в многоголосья:

снег под ногами, шорох полозьев,

гонги и горны, оклик с ковчега,

грохот платформы, отзвуки снега,

счёт: три-четыре, голос протяжный, —

e che sospiri, вечная тяжба,

вечная треба

Духа живаго —

в отзвуке снега,

в отблеске шага.

*Lascia ch'io pianga

 la cruda sorte

E che sospiri la liberta! (ит.)

«Позволь мне поплакать о тяжёлой судьбе,

И что жажду свободы!.. »

Георг Фридрих Гендель. Ринальдо. Автор текста Джакомо Росси.

** 1Тим.З:15... Бога живаго, столп и утверждение истины.