Наш собеседник - историк и писатель Александр Васькин, исследователь нашей Первопрестольной столицы.

 -  Какую роль сыграла Москва - город, давший название царству - в событиях четырехсотлетней давности?

 -  А.В.: 1613 год стал не только началом цар­ствования новой российской династии. Значение сего факта гораздо более весомо и выходит за рам­ки конкретного исторического периода, являясь поворотной точкой всей ИСТОРИИ нашей страны.

По сути, Романовы стали первой истинно москов­ской династией. Ведь не будем забывать, что князь Рюрик Новгородский, потомки которого правили на Руси с 862 года, был фигурой загадочной, ле­гендарной. Точное место его рождения неизвест­
но. Чего не скажешь о Романовых - даже не та или иная усадьба или обитель, а сама древняя Москва была их родовой вотчиной. В Первопрестольной родились и первый царь из династии Романовых - Михаил Фёдорович, и его сын Алексей Михайлович, и его венценосные внуки - Софья, Фёдор, Иван, Пётр... Коренные москвичи.

Призвание боярского рода Романовых на царство в противовес тем, кто в 1613 году вновь было пытался посадить на кремлёвский трон ва­рягов, означало окончательное самоопределе­ние различных элит российской власти, продемонстрировавших свою решимость поступиться личными местническими интересами ради пре­кращения кровопролитной смуты и окончатель­ного «собирания» страны. Речь шла о спасении государства.

Можно только представить, какой тяжелей­ший груз лёг на плечи шестнадцатилетнего Михаила Романова, наделённого в 1613 году не только атрибутами царской власти (среди которых были и шапка Мономаха, и держава со скипетром), но и взвалившего на себя огромную ответственность ради возрождения разоренной страны. Имелось и ещё одно важнейшее обстоя­тельство: первые шаги юного царя должны были восстановить доверие к московской власти, утра­ченное за годы Смутного времени, когда один за другим предъявляли претензии на власть само­званцы всех мастей - Лжедмитрий I, II, III...

 -  Нужно было поднимать авторитет вла­сти - без него и самые крепкие царства разваливались...

 -  А.В.: В том далёком 1613 году Михаилу Романову предстояло стать главой династии, ко­торой суждено было разделять и властвовать на протяжении последующих трёх столетий. Немало побед и поражений пережила Россия под царской короной Романовых. Но эти три века превратили Московское царство в Российскую империю - мощ­ную державу с самой большой территорией в мире, способную взять под защиту не только собственное население, но и братские славянские народы. А к 1913 году Россия стала мощной и влиятельной эко­номической державой.

 -  А что же Москва? Какую роль сыграл «коренной России град» в этой истории? 

 -  А.В.: Москва впитала в себя саму суть государствообразующих процессов романов­ского царствования, пожертвовав своим сто­личным призванием ради прогрессивного раз­вития страны. Судьбоносные вехи создания Российской империи отражались на Москве незамедлительно и чрезвычайно сильно. Так, реформы Петра Великого привели к тому, что на берегах Невы возник новый город, про­возглашённый столицей империи. Но даже перенос столицы в Санкт-Петербург не разо­рвал кровной связи Романовых с Москвою. Эта связь стала ещё более крепкой, приобретя ме­тафизический характер. Не Санкт-Петербург, а Москва была настоящим сердцем империи, ко­торое неоднократно пытались поразить недру­ги и враги России (недаром именно на Москву двинул свою армию Наполеон).

 -  Есть ли в современном мегаполисе про­странство Москвы 1613 года? Наверное, в Кремле сохранилась отчасти атмосфера того Венчания на царство... 

 -  А.В.: Кремль кровно связан с царской дина­стией Романовых. И если Успенский собор симво­лизирует канун царствования, то Архангельский станет местом их последнего упокоения, вплоть до Петра II (все последующие после него само­держцы найдут свое последнее пристанище в со­боре Петропавловской крепости). 

 В феврале 1613 года в Успенском соборе Кремля начался Земский собор - можно сказать, что начало трёхсотлетнему правлению дина­стии Романовых было положено именно в этом древнем православном храме, находящемся в самом сердце Москвы. Белокаменный собор был возведён итальянским зодчим Аристотелем Фиораванти в 1475—1479 годах при Иване III. На сегодняшний день Успенский собор является старейшим московским зданием, пережившим многочисленные пожары Первопрестольной (и даже 1812 год).

А на тот момент Успенский собор был ещё и самым большим зданием, способным вместить в себя всех участников собора. Число приехав­ших в Москву делегатов из всех городов и весей России до сих пор служит предметом спора - на­зываются цифры и в 800, и 1000, и даже 1500 человек. Представители самых разных земель и сословий разорённой смутой страны собирались на собор долго, сроки его начала неоднократно переносились.

Главные события восхождения Романовых на трон произошли на Красной площади - здесь у Спасских ворот древнего Кремля, в мае 1613 года одолевший Смуту русский люд встречал крестным ходом юного царя Михаила Романова.

А 11 июля 1613 года (именно на эту дату ука­зывает Соловьёв) удобный и правым, и левым, боярский сын Михаил Романов был венчан на царство в Успенском соборе.

А родился первый царь из династии Романовых неподалёку от Кремля в родовом гнезде семьи - боярской усадьбе в Зарядье, или «За рядами», как говорили в Москве. Сегодня от усадьбы остались лишь белокаменные пала­ты на Варварке (дом № 10) - разумеется, пере­строенные и реконструированные, но сохранив­шие дух старомосковского уклада. Когда-то, в конце XV века усадьба принадлежала деду Михаила Романова - боярину Никите Романову. Обширный боярский двор попал даже на карту Москвы 1613 года.

 -  Как происходило венчание на царство Михаила Фёдоровича?

  -  А.В.: Об этом лучше всего спросить у непо­средственного участника событий - Авраамия Палицына: «Возведен же бысть благородный благоверный от Бога избранный и Богом да­рованный великий князь Михаил Феодоровичь всея Русии самодержець на великий и превысочайший царьский его престол Московского государьства и многих государств Росийскиа державы во вселенстей велицей церкви Пресвятыя Владычица нашея Богородица и Приснодевы Мариа, честнаго и славнаго Ея Успениа (имеется в виду Успенский собор. -А.В.); венчан бысть рукою пресвященнаго Кир Ефрема, Божиею милостию митрополита Казаньскаго и Свиязскаго, в лето 7121-е (1613 год.-А.В.).

И седе Богом дарованный благоверный и благородный, прежде рождениа его от Бога избранный и из чрева материя помазанный ве­ликий государь царь и великий князь Михаил Фёдоровичь всея великиа Росиа самодержец на своем на царьском столе Московского государь­ства, восприим скипетр Росийскиа державы мно­гих государьств».

Обратите внимание на эти слова современ­ника: «Богом дарованный благоверный и благо­родный». Они значат не меньше, чем передаю­щиеся от царя к царю символы самодержавной власти.

 -  Как сочеталось царское и церковное придворе, в государстве и в Москве в те годы?

 -  А.В.: Оно не то что сочеталось, а было креп­ко переплетено. Без Церкви не было государства, и наоборот. Характерным примером здесь яв­ляется Новоспасский монастырь. Эта старинная обитель на берегу Москва-реки занимает в исто­рии дома Романовых своё особое место, недаром столько внимания уделял Михаил Фёдорович обустройству и обороне монастыря. Так, в 1640 году за счёт казны вместо деревянного частоко­ла обитель окружили мощной крепостной стеной с башнями-бойницами.

Церковное строительство вообще было составной частью государственной полити­ки первых царей династии. Тщанием Михаила Фёдоровича к 1645 году был возведён и Спасо-Преображенский собор, где уже при Алексее Михайловиче совершал богослужения архиман­дрит Никон - будущий патриарх-реформатор, во многом повинный в трагедии Раскола. В то вре­мя между Никоном и Алексеем Михайловичем не было противоречий относительно перспектив развития Русской православной церкви. Более того, сам собор, строгая простота его пятику-польного образа, перекликающаяся с образами кремлёвских храмов - символов романовского царствования, вполне отвечал взглядам Никона, противника всякого рода «обмирщения». Никон не просто пользовался личным доверием Алексея Михайловича - он был назначен слу­жить наместником Новоспасского монастыря по царской просьбе.

И у Михаила Фёдоровича, и его сына было основание заботиться и о защите монастыря, и о его развитии - здесь, в подклете Спасо-Преображенского собора с давних пор находи­лось захоронение старинного боярского рода Романовых. Правда, тогда они ещё носили дру­гие фамилии.

Неудивителен тот пиетет, с которым Михаил Фёдорович относился к монастырю. Он часто бы­вал здесь, как и его сын Алексей Михайлович, участвуя в молебнах на могилах своих пред­ков. Монастырь точно расцвёл при первых Романовых.

Летопись свидетельствует: «1633 ода янва­ря 23 день. Ходил Государь к Спасу на Новое к вечерней панихиде. А на Государе было платья: шуба санная, сукно темно-вишнево; зипун ком­натной, шапка, сукно вишнево с тафтяными пет­ли; да в запас отпущено: стул сафьяной, подножье теплое меньшое, кабеняк лундыш вишнев, три суконца кровельных».

А вот интереснейшее свидетельство от 6 августа 1662 года: «Обедни государь (Алексей Михайлович -А.В.) слушал у праздника Преображения Спасова Нового монастыря. А на Государе было платья; ферезия, сукно скорлат червчет, с широким кружевом, холодная; ферези, атлас бел, испод соболий, зипун без обнизи, шапка, бархат двоеморх шафранного цвета с большими запоны».

Исторические источники отмечают, что осо­бенно часто - каждую неделю! - приезжал в монастырь царь Фёдор Алексеевич. Это случи­лось после погребения здесь его тетки Ирины Михайловны. Царь, следуя примеру деда и отца, щедро раздавал милостыню монастыр­ской братии.

Видели в Новоспасском и царей-братьев Ивана и Петра. А в 1716 году Петр I, выражая особое своё отношение к монастырю, велел от­лить для него большой колокол. А ведь в это время Россия воевала со Швецией, и согласно указу императора церковные колокола перели­вали в пушки!

Но чем меньше романовской крови было в каждом следующем монархе, тем реже они по­сещали могилы предков. Последней, кто приве­чала монастырь, была Елизавета Петровна. А уж при Екатерине II ни о каком особом отношении к Новоспасскому не было и речи - зов предков ма­нил её совершенно в иные края. Считаные разы бывали здесь Александр I и Николай I.

1812 год огненным ураганом прошёл­ся по обители - многие гробницы Романовых были утрачены, осталось чуть больше тридца­ти. Восстановить родовую усыпальницу решил Александр II в 1857 году, в результате чего гроб­ницы были отделаны белым камнем.

Последним из Романовых, чей прах нашёл пристанище в родовой усыпальнице в 1995 году, стал великий князь Сергей Александрович, по­гибший от бомбы террориста Ивана Каляева 4 февраля 1905 года.

 -  Насколько искренней и глубокой Вам видится религиозность тогдашних царей? Что это - в большей степени веление сердца или политический антураж?

 -  А.В.: Первые цари из династии Романовых были на редкость набожными людьми. Недаром, избрание Михаила Фёдоровича на русский пре­стол произошло «по Божьей воле». Вера в Бога воплощалась у Романовых в том числе и в стро­ительстве Русской православной церкви - ос­новании храмов и монастырей, в щедром жерт­вовании богатых даров и вкладов на развитие церковной жизни. Одним из самых известных, возникших таким образом монастырей является Страстной, стоявший ранее на одноимённой пло­щади, известной ныне как Пушкинская.

История возникновения Страстного мо­настыря такова. Однажды до Михаила Фёдоровича дошла весть о чудотворной ико­не Божией Матери Страстной, приносящей выздоровление и исцеление от тяжёлых не­дугов. Царь захотел самолично увидеть чу­дотворный образ. И 13 августа 1641 года ико­ну «греческого письма, два аршина длиной и шириной» торжественно принесли в Москву. У Тверских ворот Белого города образ встреча­ли празднично и, как говорится, всем миром: сам царь, его сын и наследник Алексей и па­триарх Иосиф, а также «другие официальные лица», т.е. тьма народу. А посему с тех пор 13 августа по старому стилю считается днём про­славления Страстной иконы Божией Матери. Происхождение этого большого церковного праздника связано со Страстной площадью.

Иконография Страстной Богоматери от­носится ещё к XII веку. Особенностью именно такого изображения Богоматери является изо­бражение Богомладенца Христа, который дер­жит обеими ручками большой палец правой руки Богоматери и, обернувшись, взирает на орудия Страстей в руках ангелов. В церков­нославянском языке слово «страсти» означает «страдания», «мучения».

Внимание царя к чудотворной иконе мож­но объяснить его естественным желанием излечиться от нездоровья. Человек он был болезненный. И без того слабый духом, ис­пытывал он и частые физические страдания. Быстро утомляли его и езда, и ходьба, и даже долгое сидение на троне. К тому же иностран­ные лекари нашли у царя признаки водянки. Первая жена его умерла вскоре после свадь­бы, а из трёх сыновей от второго брака выжил лишь один. Всё это тяжёлым спудом давило на тонкую и впечатлительную натуру Михаила Фёдоровича.

Неудивительно, что в том же 1641 году на месте встречи иконы у Тверских ворот Белого города царь «повел возградити церковь каме-ну во имя Пресвятыя нашея Богородицы». В этой церкви и должна была помещаться чудот­ворная икона, на которою так уповал государь Всея Руси. Но возрадоваться новому храму он не успел, скончавшись в 1645 году.

Закончилось строительство церкви уже при следующем самодержце - Алексее Михайловиче, словно по недоразумению оставшемуся в русской истории Тишайшим. И вправду, чего только при нём не случилось: во­йна, смута, соляной и медный бунты, восстание Степана Разина, церковный раскол и многое другое, кровь непрекращавшимся потоком лилась три десятка лет. Но тишайшим был его характер, а не правление. Такого доброго и мягкого царя подданные ещё не видели. Да и опытные, много чего повидавшие на Руси, за­морские посланцы отмечали: какой странный царь у русских - при своей безграничной вла­сти над народом, привыкшим к рабству, не по­сягнул ни на чьё имущество, ни на чью жизнь, ни на чью честь - сказал, как отмерил, австрий­ский посол Мейерберг.

Образцом набожности назвал Василий Ключевский царя Алексея Михайловича, кото­рому по наследству перешла не только шапка Мономаха, но и благоговение перед иконой Страстной Богоматери.

 -  Даже Ключевский - этот едкий критик политического лицемерия? 

 -  А.В.: Такова уж историческая правда... С любым иноком Алексей Михайлович мог по­тягаться в искусстве молиться и поститься: в постные недели он ел один раз в день, и при­том капусту, грузди да ягоды. А в иные дни и вовсе и не пил, и не ел. По шесть часов кря­ду стоял он в церкви, отмеривая по полторы тысячи земных поклонов. «Это был истовый древнерусский богомолец, стройно и цельносоединявший в подвиге душевного спасения труд телесный с напряжением религиозного чувства», оценивает его Ключевский.

Отмеченное в книге «Выходы государей, царей и великих князей Михаила Фёдоровича, Алексея Михайловича и Фёдора Алексеевича» посещение новым самодержцем только что отстроенной церкви («в 1646 году, 25 октя­бря был крестный ход в церковь Страстной Богоматери») позволяет с большой вероятно­стью предположить, что именно в этот день храм и был освящён. В дальнейшем царь Алексей Михайлович неоднократно бывал на Страстной площади, приходя в церковь, как правило, на праздник Страстной иконы Божией Матери.

А в 1651 году здесь же, на площади состо­ялась торжественная встреча царём Алексеем Михайловичем, патриархом Иосифом и бо­ярством принесенных из Старицкого мона­стыря останков святейшего Иова, Патриарха Московского в 1589-1605 гг. Патриарх Иов, не признавший Лжедмитрия I царём, был ли­шен самозванцем сана и сослан им в Старицу, где и скончался в 1607 году. Царь Алексей Михайлович пожелал воздать сверженному патриарху посмертные почести, перезахоронив его в Успенском соборе Кремля.

А вскоре после этого благочестивый царь повелел основать у Тверских ворот Белого го­рода «монастырь девичий во имя Страстной Божией Матери». Сосредоточием монастыр­ской жизни стал не храм, а уже собор Страстной иконы Божией Матери.

 -  Какие обычаи, приметы, идеологемы Московской Руси остались актуальными и в последующей истории нашей страны? Что особенно остро воспринимается сегодня?

 -  А.В.: Я бы назвал такую идеологему собы­тий четырёхсотлетней давности, как «природ-ность» первого царя из династии Романовых. Ведь не будем забывать, что, когда участники Земского собора приехали в Ипатьевский мона­стырь, он и его мать инокиня Марфа принялись отказываться от такой чести, заявив послам, что Михаил Фёдорович царём быть не хочет. По словам Соловьёва, мать будущего царя объ­яснила: «Сын мой в несовершенных летах, и люди Московского государства измалодуше­ствовались, прежним государям - царю Борису, Лжедимитрию и Василию Шуйскому присягали и потом изменили; кроме того, Московское го­сударство разорено вконец: прежних сокровищ царских нет, земли розданы, служилые люди обеднели; и будущему царю чем служилых лю­дей жаловать, свой двор содержать и как против недругов стоять? Наконец, митрополит Филарет в плену у польского короля, который, узнавши об избрании сына, отомстит за это на отце».

В ответ на это послы успокоили, заявив, что «избран Михаил по Божьей воле, а три прежних государя садились на престол по своему жела­нию, неправо, отчего во всех людях Московского государства была рознь и междоусобие; теперь же русские люди наказались все и пришли в со­единение во всех городах. Послы долго упраши­вали Михаила и мать его, грозили, что в случае отказа Бог взыщет на нём окончательное разо­рение государства; наконец Марфа Ивановна благословила сына принять престол», писал Соловьёв. Особо отметим в этих словах историка саму суть событий, сделавшую их судьбоносны­ми: Михаил Фёдорович был избран на царский престол, а его предшественники сами занимали его. А теперь задумайтесь: разве мало было у нас в истории царей, вождей, президентов, занимав­ших трон по своей воле, а не по высшей?

Итак, Михаилу Фёдоровичу Романову суж­дено было стать, как говорили тогда, первым избранным «природным царём». И как бы ни упрекали его сторонников в применении так рас­пространённых сегодня административных тех­нологий (а технологии эти активно применялись во все времена), главным итогом исторических заседаний в Успенском соборе стало официаль­ное прекращение Смуты и долгожданное нача­ло мирного, поступательного развития страны (хотя до мира было ещё далеко - шла война с Польшей и Швецией).

Это-то «природности» и не хватало Романовым следующих поколений. Ведь по­следним представителем мужской ветви рода Романовых был Пётр III, убиенный в 1762 году фа­воритами своей жены Софии Августы Фредерики Анхальт-Цербстской. Недаром именно Петром III и провозглашал себя Емельян Пугачёв, что на­шло весьма живой отклик в народе. Эту «природ-ность» мы до сих пор ищем и в нынешних наших руководителях.