-  Кто тут?

- Это я...

-  Ты - это кто?

-  Рядовой...

-  Как звать-то?

-  Иван...

-  Ну и что тебе здесь?

Молчит, робеет, переминается с ноги на ногу, правая разглаживает складки гимнастёрки под ремнём, левая - шарит крючок, застёгнут ли... «Молоденький совсем», - Пётр не стал боль­ше спрашивать, но и двери не отпер. Вздохнул: опять двадцать пять! Пожевал седыми плотными усами, махнул рукой: жди, мол, тут.

-    Брате Иоанне! Иди, тёзка тут твой ещё один... пришёл.

- Тёзка?... Благослови, брате Петре.

-   Да чего там «благослови»! Ведь тысячу раз сказано: ну не положено им! Ну есть же для них райский сад. Винограды, кипарисы, вода и пло­ды, яствие и питие, ну чего им ещё надо? Потру­дились, положили честно живот за Родину - вот пусть и отдыхают! Зачем сюда-то лезть? Кроме того, один придёт - да ещё однополчан за собой тащит!.. Ох, брате Иоанне, сам ведь знаешь - от непослушания все беды! Как хочешь, а я не пущу!

-   Прости ты меня, брате Петре! Да ты не пу­скай, не пускай, конечно. Ты... немного приотво­ри дверцу? Я выйду, на минуточку только...

Петр ушёл, Иоанн остался.

- Садись, чадо... Вот тут, у стены... Откуда ты?

-  Из Бреста.

-  Вот что... Пограничник?

-Да...

Они помолчали. И солдат, снизу вверх глянув на мягко сияющего седобородого златоочитого старца, спросил:

-  А... разрешите обратиться?.. Вы не знаете, что... там?

Иоанн ласково и серьёзно поглядел на него.

-  Там? Там сейчас Сталинград, но тебе это ни к чему. Твоя война закончена, чадушко моё. Ты лучше скажи: что ж ты в саду не остался? Разве там плохо?

-  Нет, что вы! Очень, очень хорошо!.. Наши все так рады были, и товарищ политрук, и Вась­ка, и Ринат, и Зина-сестричка! Прямо - Ботани­ческий сад! Я там был в тридцать девятом, когда учился, на каникулах... Ну, конечно, здесь лучше гораздо!

-Ну и?

Иван глянул ещё раз - горячо, светло, сглот­нул - вверх-вниз молочный кадык, придвинулся ближе.

-   Я... ну когда меня... В общем, я в и д е л. Я знаю. Я видел. Видел город, сходящий с неба. Это был мой родной Саратов, вы понимаете? Но и не Саратов словно, он был такой...как Машенька, моя невеста, весь белый, сияющий! Он был как обеща­ние, самое главное в жизни, и он был - м о и. И его светило было подобно... Ну чему же, чему...

-   Яспису кристалловидному?

-   Ну, наверное, я не знаю! И вокруг него - сте­на, вот как эта, и в ней - двенадцать ворот, на две­надцати основаниях, чистое золото, подобно чи­стому стеклу, и река там была! Как Волга, но как... как настоящая Волга, светлая, как кристалл, река жизни, и дерево на берегу, как яблоня у нас во дворе! И так я его видел, как вот однажды в детстве, я был ещё маленький, и отец был живой, он посадил меня на плечи, и мы пошли на демон­страцию, ну на Первомай, и такая была весна, та­кое счастье, и свет, свет! И был это даже не свет. Знаете, это был - как бы точно-то сказать? - был Он. Когда меня убили - со мной был Он. Ни на се­кунду не уходил от меня. Как мама - она в соро­ковом умерла... Пули - их было восемь, пулемёт­ная очередь, которая меня убила, - они как будто сначала пролетали сквозь Него, а потом - сквозь меня, и было не больно, а так, как в траве лежишь летом, и бронзовые шмели гудят... Да и не в том дело! Главное - Он был.

-Он?

-  Да. Не знаю, Кто. Самый... ну самый. И вот сидел я в этом вашем саду, и подумал, что вот тут-то всё и есть, и захотел увидеть город, и Его, всё сильнее и сильнее хотел. Ну вот и ...не уси­дел - пошёл искать... Скажите, этот город - он случайно не здесь?

Иоанн вздохнул и улыбнулся.

-  Здесь, Ваня, здесь. Думаю, это он.

Солдат вскочил на ноги.

-  А вот Его, Того, ну... я могу увидеть?

-  Пока нет, Ваня.

-  А где Он?

-  Там, где же ещё Ему быть. Он там. Он сейчас горит в танке в Сталинграде, умирает от дизен­терии в Ташкенте, сидит на ручках у мамы в Треблинке, поёт колыбельную маленькой голодной девочке в Ленинграде, утирает случайную слезу немецкого генерала, лежит раненый в живот в белорусском болоте и вспоминает невесту Лотту. Он там везде, всего и не перескажешь. Солдат вскочил на ноги.

-  А скажите... раз так!.. Может, мне можно - вернуться?

Старец долго смотрел на мальчишку. -Ну, Ваня...что же. Раз Его всё равно тут нет, и спросить некого - что же, иди. Если ты так хочешь.

-   Конечно, хочу, какой вопрос! А скажите: я точно Его там встречу?

-   Ну этого я не знаю. Никто не знает, кроме Него и тебя. Но если встретишь-скажи, что это я благословил вернуться.

- Спасибо! Разрешите идти?

И, не дождавшись ответа, солдат побежал, всё быстрее и быстрее, по бескрайнему лугу, время от времени пропадая в слоях медленного лилового тумана, туда, где в невообразимой не­здешней дали вырастала из-за горизонта, нали­валась гневным рокочущим глухим громом чре­ватая огнём угольная полоса, всё шире и шире, всё ближе, - бежал, поддёргивая на ходу коло­тящую его по спине неведомо откуда взявшуюся старенькую винтовку Мосина.

Священник Сергий Круглов

г. Минусинск