Бог - это сплошная тайна. Он выше всех положительных эпитетов. Он - надмирен. Он - везде. Он - страшная непостижимость. Лучшие умы человечества вот уже который век тщетно пытаются её разгадать.

Как же приблизиться к Богу? Как восчувствовать всем нутром, что Он - Источник твоего блага, Податель жизни и Гарант твоего бессмертия?

Индуизм призывает к отрешению и говорит об аномалии личности. Её не должно быть. Человек, пройдя круги сансары, соляной куклой тает в океане безмятежного Абсолюта. Это - его выс­шее счастье: уйти в безличное небытие от самого себя, раствориться в ночи, навсегда погаснуть за­катной звездой в недвижном мраке.

В исламе, насколько известно, есть понятие рока и фатума, изначальной предопределён­ности твоей судьбы. Как тебя Всевышний сотворил, так ты и проживёшь. Дано тебе спастись - может, и спасёшься. Но если не дано, то, прости, друг: бейся хоть как рыба об лёд, а всё равно ничего не выйдет. Вечная жизнь для преуспевших - джанна: изысканные блюда, молочные реки, бесконечный поток чувственных наслаждений.

Иудаизм, поделив когда-то мир на богоизбранных, с одной стороны, и на гоев – людей земли, с другой, так до сих пор и пребывает в этом у1р-состоянии. Некоторые иудеи, правда, говорят: под гоями мы имеем в виду только древних злобных язычников, поклонявшихся Молоху, Астарте и Ваалу. Что ж, может быть, и так. Но у меня есть несколько друзей-евреев: атеист, коммунист, либерал и иудаист. Я их всех очень люблю. И они тоже платят мне взаимностью. Но у них у всех одна особен­ность, сущая, в общем-то, ерунда, и всё же... Все они дружелюбно считают меня гоем. Умным, много понимающим, но всё-таки каким-то угловатым разночинцем, мешковатым шабес-гражданином из вечной полуподвальной мировой коммуналки, не имеющим брачных одежд богоизбранности.

А вот во Христе мне всё как-то близко. Он - Богочеловек, который любит меня полнотой любви - и не перестаёт, не отворачивается. Все отворачиваются, меня самого всего от себя воротит, а Он - нет. Любит, и всё тут! А мне, дураку да гою, только этого-то и надо! Более того: Христос мне и мои грехи прощает - да ещё и воскресение с вечной жизнью в тишине и мире дарует! Правда, без гурий, но зато одесную Бога. Он и на крест-то ради меня пошёл. В общем, всем нутром я чую, что мне, сору земному, в христианстве самое место и есть. Так что слава Богу за всё. Но особенно за то, что я - не лучше, а хуже других, и более того - всем добровольный слуга. Ибо все, ко Христу пришед­шие, - преступники, достойные электрического стула и посажения на кол. Но потому и пришли, чтобы окончательно не погибнуть. Так что вся моя богоизбранность во Христе, который меня любит, - это моё спасительное смирение, видение собственной погибели, покаяние и неосудительность. Но всё это - никакая не природная и теологическая второсортность, а мой личный свободный выбор: я сам публично признаю, что я - сор и пагуба, разбойник и негодяй, и что я даром обрёл во Христе надежду на спасение и жизнь вечную - чего же мне, убогому, ещё надо?

К сатанистам однозначно не хочу, хотя все они там рядятся в личины привлекательных людей. Их намагниченная приманка - секс, кокс и бакс. Они ласково проповедуют вседозволенность, абсурд, гомосекс и гордыню. Они растлевают молодых, губят детей, торгуют оружием и провоцируют войны. Они - порождения пагубы и тлена. Вот в противостоянии им люди четырёх традиционных мировых религий и должны объединяться. На общем, так сказать, принципе неприятия явного зла. Вот это самое богоугодное-то для всех разнорелигиозных народов экуменическое действо и будет.

Протоиерей Михаил Ходанов