Иван Ильин - выдающийся историк, философ, государст-вовед, мыслитель, еще в 40-е годы XX столетия предвосхи­тивший в своих трудах крах советской империи, перестрой­ку, расчленение СССР и нынешнее более чем драматическое положение России. Ему присуще обостренное чувство спра­ведливости, непримиримость ко лжи и фальши, к лукавству и обману. Он - горячий сторонник традиционной христиан­ской культуры, преданный гражданин своей страны и глубо­кий духовный аналитик. Ему принадлежат блистательные и глубокие работы по феноменологии добра и зла.

Иван Ильин (1883 - 1954)

Наш журнал в будущем намерен периодически знакомить читателей с интеллектуальным наследием выдающего рус­ского ученого. Сегодня мы публикуем статью И. Ильина из полного собрания его сочинений, посвященную онтологии демонического начала среди людей.

К истории дьявола

 Дьявольское начало имеет в жизни человеческого рода свою историю. По этому во­просу существует серьезная научная литерату­ра, не касающаяся, впрочем, последних деся­тилетий. Однако именно последние десятиле­тия проливают новый свет на два прошедших века.

Эпоха европейского «просвещения» (начи­ная с французских энциклопедистов XVIII века) подорвала в людях веру в бытие личного дьяво­ла. Образованному человеку не верится в су­ществование такого отвратительного, челове­кообразного существа «с хвостом, с когтьми, с рогами» (по Жуковскому), никем не виданного, а изображаемого только в балладах и на кар­тинках. Лютер еще верил в него и даже швыр­нул в него чернильницей; но позднейшие века отвергли «черта», и он постепенно «исчез», угас, как «отживший предрассудок».

Но именно тогда ИМ заинтересовались ис­кусство и философия. У просвещенного евро­пейца остался лишь «плащ» сатаны, и он начал с увлечением драпироваться в него. Загоре­лось желание узнать о дьяволе побольше, рас­смотреть его «истинный облик», угадать его мысли и желания, «перевоплотиться» в него или хотя бы «пройтись» перед людьми в дья­вольском образе...

И вот, искусство стало воображать и изобра­жать его, а философия занялась его теоретиче­ским оправданием. Дьявол, конечно, «не удал­ся», потому что человеческое воображение не способно вместить его, но в литературе, в музыке, в живописи началась культура «демониз­ма». С начала XIX века Европа увлекается его противобожественными обликами: появляется демонизм сомнения, отрицания, гордости, бун­та, разочарования, горечи, тоски, презрения, эгоизма и даже скуки. Поэты изображают Про­метея, Денницу, Каина, Дон-Жуана, Мефисто­феля. Байрон, Гете, Шиллер, Шамиссо, Гоф­ман, Франц Лист, а позднее Штук, Бодлер и другие развертывают целую галерею «демо­нов» или «демонических» людей и настроений, причем эти «демоны» - «умны», «остроумны», «образованы», «гениальны», «темпераментны», - словом, «обаятельны» и вызывают сочувст­вие, а «демонические люди» являются вопло­щением «мировой скорби», «благородного про­теста» и какой-то «высшей революционности».

Одновременно с этим возрождается «мис­тическое» учение о том, что «темное начало» имеется даже и в Боге. Немецкие романтики находят поэтические слова в пользу «невинного бесстыдства», а левый гегельянец Макс Штир-нер выступает с открытой проповедью челове­ческого самообожествления и демонического эгоизма. Отвержение личного «чёрта» посте­пенно заменяется оправданием дьявольского начала...

Скрытую за этим пропасть увидел Достоев­ский. Он указал на нее с пророческой тревогой и всю жизнь искал путей к ее преодолению.

Фридрих Ницше тоже подошел к этой про­пасти, пленился ею и возвеличил ее. Его по­следние произведения - «Воля к власти», «Ан­тихрист» и «Се человек» - содержат прямую и откровенную проповедь зла...

Всю совокупность религиозных предметов (Бога, душу, добродетель, грех, потусторонний мир, истину, вечную жизнь) Ницше обозначает как «груду лжи, рожденную из дурных инстинк­тов натурами больными и в глубочайшем смыс­ле вредными». «Христианское понятие Бога» есть для него «одно из растленнейших понятий, созданных на земле». Все христианство есть в его глазах лишь «грубая басня о чудотворце и спасителе», а христиане - «партия забракован­ных ничтожеств и идиотов».

То, что он превозносит, - есть «цинизм», бесстыдство, «высшее, что может быть достиг­нуто на земле». Он взывает к зверю в человеке, к «верховному животному», которое надо во что бы то ни стало разнуздать. Он требует «дикого человека», «злого человека», «с радостным брюхом». Его пленяет все «жестокое, непри­крыто-звериное», преступное. «Величие есть только там, где имеется великое преступле­ние». «В каждом из нас утверждается варвар и дикий зверь». Все, что зиждет в жизни братство людей, - идеи «вины, наказания, справедливо­сти, честности, свободы, любви и т. п.», -«должно быть вообще изъято из существова­ния». «Вперед же, - восклицает он, - богохуль­ники, противники морали, всевозможные бес­почвенники, артисты, евреи, игроки, - все от­вергнутые слои общества!»...

И нет для него большей радости, как видеть «уничтожение лучших людей и следить, как они шаг за шагом идут к погибели»... «Я знаю мой жребий, - пишет он,- однажды с моим именем будет сопряжено воспоминание о чем-то чудо­вищном, о кризисе, какого никогда еще не было на земле, о глубочайшем совестном конфликте, о приговоре, вызванном против всего, во что дотоле верили, чего требовали, что свято чти­ли. Я не человек, я - динамит»...

Так оправдание зла нашло свои суще-дья­вольские теоретические формулы, - и остава­лось только ждать их осуществления. Ницше нашел своих читателей, учеников и поклонни­ков; они приняли его доктрину, сочетали ее с доктриной Карла Маркса - и принялись за осу­ществление этого плана 30 лет тому назад.

«Демонизм» и «сатанизм» не одно и то же. Демонизм есть дело человеческое, сатанизм есть дело духовной бездны. Демонический че­ловек предается своим дурным страстям и мо­жет еще покаяться и обратиться; но человек, в которого, по слову Евангелия, «вошел сатана», одержим чуждой, внечеловеческой силой и ста­новится сам человекообразным дьяволом. Де­монизм есть преходящее духовное помраче­ние, его формула: «жизнь без Бога»; сатанизм есть полный и окончательный мрак духа, его формула: «низвержение Бога». В демоничес­ком человеке бунтует необузданный инстинкт, поддерживаемый холодным размышлением; сатанический человек действует как чужое ору­дие, служащее злу, но способное наслаждаться своим отвратительным служением. Демониче­ский человек тяготеет к сатане: играя, наслаж­даясь, мучаясь, вступая с ним (по народному поверию) в договоры, он постепенно становит­ся его удобным жилищем; сатанический чело­век утратил себя и стал земным инструментом дьявольской воли. Кто не видал таких людей или, видя, не узнал их, тот не знает исконно-за-вершенного зла и не имеет представления о подлинно-дьявольской стихии.

Наши поколения поставлены перед ужасны­ми, таинственными проявлениями этой стихии и доселе не решаются выговорить свой жиз­ненный опыт в верных словах.

Мы могли бы описать эту стихию как «черный огонь» или определить ее как вечную за­висть, как неутолимую ненависть, как воинству­ющую пошлость, как беззастенчивую ложь, как абсолютное бесстыдство и абсолютное власто­любие, как попрание духовной свободы, как жажду всеобщего унижения, как радость от по-губления лучших людей, как антихристианство. Человек, поддавшийся этой стихии, теряет духовность, любовь и совесть; в нем начинается разложение и разнуздание, он предается со­знательной порочности и жажде разрушения; он кончает вызывающим кощунством и челове-комучительством.

Простое восприятие этой дьявольской сти­хии вызывает в здоровой душе отвращение и ужас, которые могут перейти в настоящее теле­сное недомогание, в своеобразную «дурноту» (спазма симпатической нервной системы!), в нервную дисритмию и в психическое заболева­ние, могут привести и к самоубийству. Сатани­ческие люди узнаются по глазам, по улыбке, по голосу, по словам и по делам. Мы, русские, ви­дели их в яве и вживе; мы знаем, кто они и отку­да. Но иностранцы и доселе не разумеют этого явления и не хотят понять его, потому что оно несет им суд и осуждение.

А некоторые реформатские богословы про­должают доселе писать о «пользе дьявола» и сочувствовать его современному восстанию.

Иван Ильин

20 октября 1948 года

Перейти к содержанию номера