В моей трудовой книжке, отразившей этапы полувекового рабочего стажа, всего три записи: грузчик-такелажник шестого разряда завода внутришлифовальных станков; художник-реставратор высшей категории Всероссийского реставрационного центра, а затем заведующий отделом и ведущий научный сотрудник ГосНИИреставрации. Большая часть службы – восемь месяцев в каждом году – командировки в древнерусские города и работа в тамошних музеях.

* * *

Начиналось же мое посвящение в реставраторы – профессию, которую считаю одной из самых интересных областей созидания и познания истории Отечества – в стенах Марфо-Мариинской обители на Большой Ордынке. Читавший спецкурс по реставрации живописи на искусствоведческом отделении исторического факультета МГУ Виктор Васильевич Филатов, сам не знаю почему, предложил мне, студенту-вечернику, освоить вторую профессию во Всероссийском реставрационном центре. Выслушав возражения, сводившиеся к отсутствию художественного опыта, молодой, прошедший войну и сохранивший на всю жизнь офицерскую выправку учитель заверил меня, что прилежание и любовь к древнерусскому искусству – главные составляющие в деятельности реставратора. «Художественные амбиции иногда даже мешают возрождению подлинных творений старых мастеров».

В алтаре Покровского храма – любимого детища великой княгини Елизаветы Федоровны, основавшей Марфо-Мариинскую обитель, тогдашние руководители центра – директор С.П. Сидоров – один из специалистов, спасавших сокровища Дрезденской галереи, и ученый секретарь Ю.Э. Осмоловский подписали мое заявление о приеме на работу, отнесясь ко мне по-отечески. Позднее в этом же алтаре Комиссия по аттестации присвоит мне высшую реставрационную категорию. В.В. Филатов, заведовавший отделом темперной (древнерусской) живописи, вверил меня заботливым рукам Е.М. Кристи. О таком учителе можно было только мечтать. Высокий профессионализм сочетался у Евгении Михайловны с необычайным тщанием при общении с бесценными шедеврами иконописи и чисто женским терпением при воспитании и обучении такого непростого субъекта, каким был ваш покорный слуга.

Четверть века, проведенная в Марфо-Мариинской обители, – лучшая часть моей жизни. Любимая работа, замечательные люди, трудившиеся рядом, сочетались с монастырским прошлым, словно растворенным в самом воздухе обители. Тихая пешеходная Ордынка, утопавшая в густой зелени лип; почти первозданно сохранившееся Замоскворечье, по которому я на велосипеде добирался с Павелецкой набережной в альма-матер, вспоминаются нынче все чаще и чаще, являясь в сказочных снах. Рядом Третьяковская галерея, где одна из главных знатоков иконописи, дочь владельца самых крупных дореволюционных иконописных магазинов Е.И. Силина – Н.Е. Мнева проводила с нами занятия по атрибуции древних иконных образов. Нередко водила она нас и в мастерскую П.Д. Корина, что рядом с Новодевичьим монастырем, знакомиться с уникальными иконами из его собрания. Потом, получив благословение мэтра, долгие вечерние часы проводил я в тишине уютного дома, описывая наиболее ценные экспонаты коринской коллекции.

В отделе иконописи работали в основном преданные реставрации подвижники – от потомственных семей, уроженцев Палеха и Мстеры, до выпускников художественных институтов, профессионально-технических училищ и начинающих искусствоведов. Со многими из них я сошелся близко, не только разделяя их рабочие заботы, но и по-настоящему подружившись. К сожалению, этих людей остается все меньше и меньше. Годы и болезни берут свое. Были на Ордынке и люди, считавшие, что не они должны делу возрождения древней иконописи, а сами памятники обязаны им своим существованием. В любом раю найдется Вельзевул, способный и саму святость обратить в средство к самовозвеличению, ведущему зачастую к гибели доверенных ему шедевров.

Не везло нам с директорами. Все они были чиновники и пустобрехи с партбилетами, заменившими совесть и любовь к порученному делу. Целую книгу можно написать об их деяниях, и, поверьте, она не уступит по остроте рассказов о мрачных нравах горе-начальников щедринскому «Городу Глупову». Один из таких «мудрецов» заставил дворника к 50-летию Октября спилить двуглавых орлов с ручек Покровского храма, а на следующий день вышел том истории русского декоративного искусства, где эти орлы красовались на репродукциях. Сей же «муж злой и глупый» уволил с работы художественного руководителя центра П.Д. Корина за нерегулярное появление на служебном посту. Другой шустрячок, начав свою карьеру с главного хранителя, при котором пропало немало икон, вывезенных северными экспедициями, дослужился до директора, потом пересел в кресло начальника главка в Министерстве культуры РФ и затем вместе со своим покровителем вице-премьером России В. Кочемасовым уехал работать в Дом культуры (ГДР). Всплыл «курилка» после перестройки в качестве руководителя курсов, за несколько месяцев обучавших всех желающих профессии знатоков-антикваров, превративших нынешний художественный рынок в барахолку, где за огромные деньги можно прикупить фальшачок пятой свежести.

Ушел я из милого Покровского храма на Ордынке во Всесоюзный институт реставрации из-за таких вот вельзевулов и глуповцев, поддерживаемых тогдашним министром культуры – сероватым квасным патриотом Ю.С. Мелентьевым. Все у меня на новом месте сложилось прекрасно: одна Всесоюзная выставка реставрации, которую я курировал, вошла в историю отечественного искусства как явление знаковое. Но скучал я все время по монастырскому двору, рабочему отделу, где столы были расположены в трапезной, украшенной блестящей картиной М.В. Нестерова «Путь ко Христу». Тянуло меня к родному гнезду. Хотелось не просто заглянуть сюда на минутку, а прийти по делу и снова почувствовать поддержку стен, так мастерски выложенных А.В. Щусевым и расписанных М.В. Нестеровым. И Господь услышал мою просьбу.

В нынешнем году исполняется 100 лет со дня закладки Марфо-Мариинской обители. Ведутся грандиозные работы по воссозданию ее первозданного облика. Владыка Алексий, наместник Новоспасского монастыря, и настоятельница (начальница) обители Наталия Молибога пригласили моего учителя В.В. Филатова и меня проконсультировать реставрационные процессы восстановления ее живописного убранства, которые, кстати, ведутся под руководством сына Виктора Васильевича – Сергея Филатова.

Войдя в Покровский храм, я увидел вмес-то наших рабочих клетушек торжественное пространство «Дома молитвы» и почувствовал присутствие в нем души святой Елизаветы Федоровны, к мощам которой мне посчастливилось приложиться двадцать лет назад в Гефсиманском саду Иерусалима. Осматривая ордынскую усыпальницу, которую святая княгиня готовила для своего вечного покоя и поручила расписать П.Д. и А.Д. Кориным, я проникался уверенностью, что завещание устроительницы сбудется и святые мощи ее вернутся в родные стены.

А минувшим воскресеньем, в четвертую седмицу Великого поста, сподобился я исповедоваться и причаститься Святых Тайн в любимом своем храме. Это было ни с чем не сравнимое состояние. Когда я вышел на улицу и увидел, как преображается воскресающая святыня, то вспомнил день открытия памятника святой княгине Елизавете, с тонким вкусом и изяществом исполненного В. Клыковым, и еще раз убедился в непреложности Божественного провидения. Ведь было принято решение поставить в монастырском дворе бюст И.Э. Грабаря – знатока древнерусской живописи, но и сотрудничавшего с супругой Троцкого Седовой, помогавшей, в свою очередь, спекулянту Хаммеру грабить наши святыни.

То был светлый праздник, ознаменовавший начало Воскрешения Святыни, возвращение в обитель ее основательницы и окормительницы.

Председатель

Ассоциации реставраторов России

Савва ЯМЩИКОВ

Перейти к содержанию номера