Опрометчивый – по Ожегову, «слишком поспешный, неосторожный, необдуманный». Мы многое делаем опрометью, с тяжелыми похмельными последствиями. Это сказывается и в активном заимствовании иноземных правил. И не в петровское время, когда в России не было светской культуры, когда был необходим рывок к имперскому сознанию, а сегодня, после мощной индустриализации и пропагандистских сражений ХХ века, в которых наша страна была не статистом, а игроком высшей лиги!.. Мы пассивно отвечаем на попытки иностранных режиссеров «ставить» нашу интеллектуальную жизнь… 

Опрометчивость – опаснейшее искушение народной жизни в годы перемен. В последние годы один из тезисов Петра Великого – титана из русских реформаторов – стал особенно популярен среди современных служащих: «Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство...» Очень актуальный совет: в нынешней России совмещение лихости с придурковатостью стало стилем жизни. Это касается и политической жизни (вспомним балаганный популизм предвыборных шоу), и массовой культуры и, разумеется, прессы. 

Нынче мы в России, несмотря на кризис, видим избыток амбициозных макропроектов, броских сценариев спасения Отечества, магов и чародеев, которые обещают без всякого напряжения для клиента «приворожить» удачу. Легкие рецепты, простые объяснения исторических трагедий фальшивками вроде «вселенских заговоров» и загадочных темных сил, которые-де куражатся над Россией и которые легко уничтожить посредством некоей новой панацеи.

Смотрит народ на очередного кандидата в мессии – и недоумевает. А кто он по профессии – этот мудрейший из мудрых? Какому делу служит? Как правило, горлопаны оказываются людьми без определенных занятий, это респектабельные и ловкие маргиналы с организаторской жилкой, но без призвания. Короли саморекламы и однодневных проектов. Они умеют с задором правофлангового громко заявлять об очередной кампании, шарахаясь от гуманитарных занятий к техническим, от политики – к спорту, от науки – к торговле. 

Хочется верить, что времена таких кочевников широкого профиля уходят. Стране требуются не верхогляды с умением искусно, по Карнеги, завоевывать друзей. С каждым годом им все труднее будет впаривать нам свой идеологический гербалайф. 

Спору нет, общество нуждается и в организаторах, в коммуникабельных менеджерах с пойнтеровским нюхом на конъюнктуру. Но мы должны помнить, что главное слово – всегда за специалистами. Не за деловыми людьми в кавычках и без, не за хозяевами-частниками с протестантской этикой, без которой Россия всегда прекрасно обходилась, – а именно за профессионалами высокого класса, за мастерами. Не было и не будет у нас более уважаемых людей, чем специалисты, достигшие мирового уровня в своих областях. «Только труженикам – слава, только им – венок в веках!». Что же касается протестантской этики – российский ответ на нее всегда был в православном трудолюбии, в славной сермяжной крестьянской бережливости. Это вполне своеобразная культура, которая испытывает различные влияния, не утрачивая своеобразия. 

Судьба же собственно протестантской этики в Западной Европе и США не вполне ясна. О каком торжестве пуританизма может идти речь после сексуальной революции? Да и вся массовая культура с ее показной фабрикой звезд и модным оккультизмом едва ли не революционно спорит с протестантизмом, да и с христианством в целом. Протестантская мораль в массовой культуре чаще всего существует на правах морализаторских комментариев в телепрограмме «Шоу Джерри Спрингера», когда всем ясно, что «кассу» делает отнюдь не мораль, а эпатаж раскрепощенных дурачащихся героев. Мораль же, как легкая сладенькая кола, только прибавляет аппетита публике перед «остреньким». 

Спекулянт никогда не сможет прожить без труженика, без его продукции. Деньги кружат голову – и вот уже удачливый посредник опрометчиво задирает нос перед серым работягой… Но приходит время – и посредника рисует судебный художник, а человек в мантии оглашает приговор. И это жестоко, но объяснимо, что трудящийся не проявляет сочувствия к зарвавшемуся дельцу. Sic tranzit... 

Столь же закономерно и падение престижа профессии журналиста, которую все чаще и справедливей приравнивают к первой древнейшей. Доверие русского человека к печатному слову общеизвестно. Но, однажды разуверившись, народ не знает снисхождения. И хотя мы снова и снова «обманываться рады», уважения к печатному (а также радийному и телевизионному) слову значительно поубавилось. И многие из нас солидарны с героями тургеневского стихотворения в прозе: 

«Кого-то бьют, – заметил один из друзей, выглянув из окна. 

– Преступника? Убийцу? – спросил другой. – Слушай, кто бы он ни был, нельзя допустить бессудную расправу. Пойдем заступимся за него. 

– Да это бьют не убийцу. 

– Не убийцу? Так вора? Все равно, пойдем отнимем его у толпы. 

– И не вора. 

– Не вора? Так кассира, железнодорожника, военного поставщика, российского мецената, адвоката, благонамеренного редактора, общественного жертвователя?.. Все-таки пойдем поможем ему! 

– Нет… это бьют корреспондента. 

– Корреспондента? Ну, знаешь что: допьем сперва стакан чаю». 

Это было написано в 1878 году, написано человеком, прекрасно знавшим журнально-газетную кухню Европы и России, республик, королевств и империй. И Тургенев включил зарисовку про избиение корреспондента в свой итоговый, сокровенный, прощальный цикл… Включил после строгого отбора. Во все времена можно было предъявить журналистам длинный и справедливый счет. Но за последние пятнадцать лет мы стали свидетелями взлета и падения отечественной прессы. Взлет произошел во второй половине 80-х, когда цензура расширяла рамки дозволенного, и публика с азартом пожирала газеты и журналы, в которых впервые после десятилетий советского воздержания появились большие и малые сенсации. 

К журналистам относились как к героям – их выбирали в Верховный Совет, носили на руках, и не только фигурально. Тем горше было разочарование 90-х, когда сквозь газетные листы и телевизионную картинку все яснее проступали водяные знаки хорошо оплаченного заказа. Прежние народолюбцы, ниспровергатели цековских дач и социального неравенства в советском обществе на глазах превращались в расчетливых и спесивых буржуа. Не опрометчиво ли? Когда материальные интересы элит противоречат интересам общества – жди беды. 

«Он охнуть не успел, как на него медведь насел». Мы не заметили, как утратили целый пласт успешной культурной индустрии в детской мультипликации, детского кино и детской прессы. Несколько поколений советских детей еще до школы получали «свой» журнал – «Веселые картинки». Ярко иллюстрированное, популярное издание. Многим памятен и «Колобок» – журнал с пластинками, который начал выходить в 70-е годы. Став постарше, ребята уже читали «Мурзилку» – журнал, в котором публиковалась серьезная детская литература. По сравнению с «Картинками», «Мурзилка» был идеологичнее. Как никак – журнал для октябрят и пионеров.

Аудитория детских журналов любит рассказы в картинках – и в «Мурзилке» публиковались занимательные сериалы еще в те времена, когда наш язык не нуждался в слове «комикс». 

В этом слове не было необходимости, потому что истории в картинках были не подражательного характера. Они погружали юного читателя в мир отечественной культуры, готовили к другим, взрослым чтениям, да и просто учили веселью и находчивости. 

Еще более выдающимся явлением была советская детская мультипликация с ее центрами в Москве, Киеве, а позже в Ереване и Ташкенте. Мы подчеркиваем – детская – поскольку авторское анимационное кино достаточно успешно существует (выживает?) и в последние годы, а вот детская аудитория уже лет пятнадцать не получает новых рисованных, кукольных или пластилиновых героев.

Летом 1992 года в Москве проводилась конференция «Новая волна: русская культура и субкультуры на рубеже 80 – 90-х годов». Спонсорами этого мероприятия были Американский совет развития исследований в области славистики и Всеамериканский исследовательский совет по общественным наукам. С докладами выступали ученые из разных университетов – преимущественно, российских и американских. За полгода до конференции (в декабре 1991) распался Советский Союз. Года за два до этого по швам разошлась и советская идеология. Участники конференции по этому поводу пребывали в заметной эйфории и не раз подчеркивали свою свидетельскую причастность к переломному историческому моменту. 

Ксения Митрохина выступила на конференции с докладом «Массовый мультфильм и структура ролевого взаимодействия». Направление доклада было весьма характерно для того времени: сопоставлялись типы мироощущения – американский и советский. 

Детское искусство представляет благодатный материал для такого исследования, ведь именно оно является основой культурного сознания. Оно воспитывает, формирует читателя и зрителя, потребителя и творца культуры. 

К. Митрохина сопоставляла социально значимые признаки двух советских сериалов («Ну, погоди» и «Кот Леопольд») и одного американского («Том и Джерри»). Вот что слепилось из героев «Ну, погоди»: «Большой Активный Неумелый Волк и Маленький Пассивный Умелый Заяц».

А вот – герои «Леопольда»: «Кот: большой, пассивный, умелый, симпатичен, со знаком «плюс». Мышата: маленькие, активные, неумелые, менее симпатичные, явно со знаком «минус» . 

Установки цикла про Тома и Джерри представляются куда менее дидактичными: здесь ребенок постигает прелести свободного мироощущения, либерального взгляда на жизнь. К. Митрохина видит конфликт большого, пассивного, несимпатичного Кота с маленьким, активным, симпатичным Мышонком. Эти расчеты должны были сообщать о дремучем патернализме советского общества. О подавлении инициативы и слепом подчинении чугунным законам советской морали. 

Американская же мультипликация, напротив, воспитывает человека активного, мобильного, динамичного. Митрохина пишет: «Подводя итоги, я не вижу в двух самых распространенных и безусловно талантливых сериях советских детских мультфильмов 60 – 80-х годов приемлемого для отождествления сюжета реагирования для Маленького Активного, самой естественной для ребенка позиции, равно как и причин, которые воспитывали бы недидактическое желание действовать»3. В построении Ксении Митрохиной отразились надежды и иллюзии начала девяностых… Говорю об иллюзиях без высокомерия: в них нет вреда и «честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой». Нельзя жить без сказок и даже без предрассудков. Если опираться только на статистику и сухие документы, мы рискуем оказаться в тусклом тупике. Но, дважды проронив слово «умелый» в характеристиках положительных героев советских сериалов, наш докладчик не развивает этот образ. А ведь «умелость» Зайца и Кота Леопольда подразумевает ни что иное как созидательную активность… 

Наш же автор желает видеть только броскую проказливую активность героев отрицательных – и, не находя ее у Леопольда и Зайца, провозглашает их пассивными. Очень показательно, что дальнейшие выводы следуют из этого искаженного посыла. 

Ту душевность, то обаяние добра, которое присутствует и в сериале про Леопольда, и в других отечественных мультфильмах, в приключениях Тома и Джерри можно разглядеть, только вставив себе предварительно силиконовое сердце и стеклянные глаза. 

Что же касается детского бунтарства и идеалов свободы – эта тема не раз была заявлена в советской мультипликации. Скажем, в чудесной истории про варежку симпатии авторов явно на стороне «маленькой активной» (по К. Митрохиной) девочки, а не ее строгой и «большой пассивной» мамаши. Да и сложный образ Незнайки не вписывается в представления о слащавом, всегда правильном отличнике. И таких обаятельных шалунов в советской детской литературе было немало. Не меньше, чем дидактических учителей, подавляющих волю ребенка. 

Но главное, конечно, не выразишь в схемах. Самое отрадное, что у нескольких поколений советских детей было свое – и талантливое! – искусство. Многожанровое, многообразное. 

И верноподданническое, и бунтарское. И патетическое, и лирическое. И сложное, и простое. 

А теперь его нет. 

Существуют журналы – и прежние, и новые, но мы ввозим детское искусство, как табак из Америки. Ребенок, воспитанный на иностранных игрушках и книжках, вряд ли сможет поверить в себя, в возможность реализации «здесь и сейчас», в России. По его представлениям, чтобы написать книжку или снять мультипликационный фильм, нужно сперва выучить английский язык и эмигрировать. Свое детское искусство необходимо нам, как выход к морям, как собственные спутники в космосе и станции во льдах Антарктиды. Упустим мультипликацию – и сквозняк от этой пустоты выстудит всю культуру. Герои мультипликационных фильмов быстро становились любимцами поколений, их цветные портреты украшали аллеи детских парков и комнаты детских поликлиник. Сейчас не стало меньше цветных картинок – напротив, мы живем в эпоху глянца. Но среди героев нашего времени найдется немного отечественных персонажей. Теперь нашим детям подмигивают герои, в которых не вкладывали души российские художники и писатели. Это приучает нас к интеллектуальному иждивенчеству: мы молчаливо соглашаемся поставлять на мировые рынки только сырье, а все остальное – включая сказки, включая прессу, включая идеи – нам поставляют заморские спецы. 

На московских прилавках мы видим журналы с латинскими названиями – «Geo», «National Geographic», не говоря уж о «Cosmo» и «Playboy». Сбылась мечта Майка Науменко: «Я сижу в сортире и читаю «Rolling Stone»». Наши прилавки переполнены русскими версиями иностранных журналов – вся эта глянцевая литературная бижутерия прекрасно существует даже без подписчиков и бешеного розничного спроса... 

Крупные международные корпорации, интернациональные марки покоряют мир. Макдональдс и Кока-кола, инкубаторская синтезаторная музыка и мебель из «Икеи». Жизнь, пожалуй, становится комфортнее, но девятый вал клишированных товаров скукоживает в человеке творческое начало. Мы не имеем права отказываться от тяжелого, но славного труда, не имеем прав на предательство нескольких поколений наших соотечественников, которые потом и кровью создавали отечественную индустрию и культуру. Государство не должно равнодушно наблюдать, если гиганты зарубежной прессы, как поезд мимо нищего, проносятся мимо старейших изданий России с их скромными возможностями. Нет смысла драматизировать ситуацию и по-дилетантски видеть во всем тень зловредного заговора, необратимого и всеобъемлющего. Иррациональные страхи и простые ответы не помогут разобраться в тонких материях противоречий общественной жизни. Нужно просто объективно просчитывать интересы, вникая в психологию соперника. 

Никто не победит Россию, если мы сами не захотим проиграть. Никто нас не обманет, если мы сами перестанем обманываться. 

Одно из самых печальных явлений нашей истории – франкоязычность русской элиты конца XCIII – начала XIX века. Привычка к заемной, иностранной письменной культуре. Несколько поколений патриотов сумели переломить эту отвратительную моду. Создание и укрепление русской прессы было важным шагом на пути к своего рода светской автокефальности. 

А нынче… Мы и сами не заметили, как вместо слова «спутник» стали произносить «сателлит». Вместо привычной и укоренившейся в России мультипликации – анимационное кино. На ВДНХ, в павильоне «Космос», торгуют импортным ширпотребом, а современные школьники вряд ли назовут фамилию первого космонавта Вселенной. Да и нелегко им поверить, что таковым был русский, советский человек – ведь отечественные космонавты в модном американском фильме показаны нерадивыми дикарями, у которых все не ладится. То ли дело – мужественные астронавты, спейсмены. Мы больше не пропагандируем своих героев – не мнимых, раскрученных на пустом месте, а истинных мастеров своего дела. 

Во всем мире признано огромное влияние субкультуры MTV на молодое поколение. 

Не случайно появился такой термин – поколение MTV. Это телевидение существует в США уже четверть века, а в России – десять лет. Коммерческая империя MTV тесно связана с индустрией звукозаписи, клубным бизнесом и гастрольным рынком. Рекламное воздействие на молодого потребителя – самое агрессивное и эффективное. 

Формируется образ модного – «правильного» – молодого человека, сленг, эстетические вкусы, мораль. Разумеется, самый короткий путь к сердцу потребителя лежит через острую сексуальность. В одной упаковке с этим этическим наркотиком можно продать хоть мерина с оглоблей. И остановить индустрию, которая приносит миллионные барыши, невозможно: она существует в режиме постоянной экспансии. 

Речь идет не только о музыке, одежде и парфюмерии. MTV формирует образ жизни, расставляя перед своим зрителем маячки моды. Так, за последние два года по российскому MTV было показано несколько документальных фильмов, в которых прямо или косвенно рекламировались пластические операции и операции по смене пола. Тема преподносится в клубке актуальных молодежных проблем, в яркой модной упаковке, с ловким монтажом. Сценарии неплохо продуманы: так, в каждом фильме присутствует «разоблачительная» линия, в которой герои рассказывают о тяжелых последствиях неудачных пластических операций. Но эта линия политкорректно растворяется в пестром вихре эмоционально заразительных картинок. В результате изобретательность косвенной рекламы клиник оказывается на высоте. 

Еще одной особенностью культуры MTV стало отсутствие длительных привязанностей. 

Чехарда «звезд» не знает конца. Проходит год, другой – и недавний кумир переходит в категорию «забытые имена». Привязанности юной публики недолговечны: то, что нравилось в четырнадцать лет, раздражает пятнадцатилетних.

С одной стороны, это опасно: привыкая к героям-однодневкам, молодые люди перестают верить в непреходящие ценности. Ритм их жизни настолько ускоряется, что времени на какое-либо добротное, требующее вдумчивости дело никогда не хватает. И в то же время переменчивость моды сглаживает пропагандистскую мощь массовой культуры. 

Года три назад самыми популярными подростковыми героями были Бивис и Батхед – два рисованных уродца с заразительной примитивностью мыслей. Школьники кряхтели, как Бивис и Батхед, подражали их мимике, повторяли их скабрезные шутки. Потом парочку стали реже показывать по ТВ, им на смену пришли новые проекты – и новые подростки уже не болеют этой хворобой. Но подобных проектов – шумных, скандальных – будет еще немало. К ним нужно морально готовиться, не отсчитывая дату конца света с появления на телеэкранах каких-нибудь новых эпатажных персонажей. Ох, если бы они были талантливы и профессиональны, если бы относились к своему – скандальному – делу с самозабвением… Нет, мы видим только расчетливых подражателей «мировым стандартам». Пустота. 

Не раз говорилось о том, что речь ведущих MTV(сами они себя, ясное дело, нарекают английским словцом «виджей») напоминает кальку с английского, а фальшивые, англоподобные интонации уничтожают ауру русского языка сильнее любых орфоэпических ошибок. В мировоззрении, которое складывается под влиянием рекламы, все на свете является предметом торга, товаром – принципы, стиль жизни, твое собственное и чужое тело… Реклама раздражает, вызывает протест, но трудно отделаться от звонких клише, на которых строятся рекламные ролики и уличные стенды. Хитрость в том, что все споры и скандалы вокруг рекламы только идут ей на пользу, как и всякая шумиха. У телевизионной рекламы есть один смертельный и неотразимый враг – пульт дистанционного управления. Можно только удивляться, почему фирмы, производящие и продающие рекламу, в свое время не помешали массовому выпуску телевизоров с пультами. Ведь стоит только нажать на клавишу – и из вашей комнаты исчезнет какофония звуков, сопровождающая рекламный ролик. Стоит нажать на другую кнопку – и вы поменяете канал или вовсе выключите телеприемник. 

И все-таки влиятельность рекламы нельзя недооценивать: скажем, благодаря телероликам в последние годы возникла подростковая пивная субкультура, замешанная на естественном желании «крутизны»: «Кому идти за Клинским?» Как правило, эффективная и социально безответственная реклама обращена к самым дремучим, животным мотивам юного потребителя. Западает в подсознание тезис: «Шок – это по-нашему», и таким образом легализуется образ «истинно русского человека» – эдакого беспредельщика, который здравому смыслу всегда предпочтет азарт и раж ухаря. 

Такое ложное представление о народном характере глубоко укоренилось в новом поколении – во многом из-за модных рекламных клипов. Вы заметили, что московские прохожие стали громче говорить?! Их приучили жить от экстаза к депрессии и обратно, кричать на концертах и на футболе. Вот и на улицах они не сбавляют оборотов. Ярче, громче, быстрее!

Нынче безалаберность и разгильдяйство возведены в ранг добродетели – и такая чехарда в иерархии ценностей плачевна. Кстати, о шоке. Это слово, отполированное сточными водами сленга, стало одним из самых отвратительных в русском языке. Право, я с меньшим неудовольствием слушал бы в эфире матерщину, чем вечное «Я в шоке», произносимое по любому поводу. Умерла мать – «я в шоке», сосед надел новую рубаху – «я в шоке», знаменитый певец приехал с гастролями в Москву – снова «я в шоке». Это выражение прекрасно характеризует недисциплинированность, расслабленность умов. Умов, которые сызмальства подверглись влиянию оболванивателей международного масштаба. 

Несколько лет назад сотни молодых родителей из России подписали письмо в официальные инстанции с просьбой приостановить выпуск русской версии журнала «Cool», формирующего у подростков извращенный, опасный для психики, образ «крутой» девочки. Судебное дело замяли. Но внимание общественности привлекли эти цветные, изрядно иллюстрированные журналы, адресованные подросткам. Журналы, которые еще лет двадцать назад были бы признаны порнографическими. 

Опасность такой глянцевой пропаганды становится все более очевидной. Сегодня взрослые могут сказать о своих детях те же слова, что Ю.В. Андропов некогда сказал о Советском Союзе: «Мы не знаем страны, в которой живем». Впрочем, в определенный срок взрослым всегда становится неведомо, чем живут их дети. 

И потому такие родительские инициативы, пусть и не получившие судебной перспективы, полезны своим резонансом. В то же время следует понимать, что ореол запретности только на руку худшим образцам массовой культуры.

Из «холодной войны» Советский Союз вышел в одностороннем порядке. Несколько лет наши политики, сохраняя хорошую мину, заявляли о бескровном, счастливом исходе самого напряженного периода в мировой истории.

Американцы смотрят на эти события куда трезвее: для них распад Советского Союза стал укреплением американской гегемонии. Имя Рональда Рейгана будет присвоено, если уже не присвоено, университетским стипендиям, авианосцам, бульварам и аэропортам. Как носят авианосцы и стипендии гордое имя легендарного министра обороны США Джеймса Форрестола.

Весной 49-го года этот человек был помещен в госпиталь после того, как несколько часов носился по улицам Вашингтона с воплями: «Русские идут!» Он не представлял, что в мире может существовать иная сила, помимо Соединенных Штатов. И, почувствовав возможную уязвимость своего государства, почувствовав в Советской России сильного конкурента, потерял голову. 

От советской угрозы Форрестол в конце концов выпрыгнул с шестнадцатого этажа, оставив наследникам свой рыцарский девиз, достойный пера Оруэлла: «Мы не достигнем всеобщего мира, пока наиболее сильные армия и флот не будут сосредоточены в распоряжении единственной в мире могущественной державы». 

Показательно, что и преемник Форрестола – министр Льюис Джонсон – не выдержал напряжения Холодной войны, сорвавшись на одном из официальных заседаний. Бессвязная брань по адресу Москвы, увольнение, госпиталь, операция на мозге… Наследники безумных соратников Трумэна не сплоховали. И сегодня ясно, что даже суицидальные жертвы не пропали даром. Единственная сверхдержава в мире устанавливает свои (нередко резонные, но неизменно навязчивые) правила для всех и каждого. И если культурное пространство будущей России будет заполнено MTV и голливудскими кинокомпаниями, не станет ли Минину и Пожарскому скучновато на Красной площади без третьего – бронзового Форрестола?.. 

А под Рождество будем украшать датские елочки, закрепляя их в крестовины из «Икеи». Споем «Happy birthday to you…» всем нашим именинникам, сядем в «Боинг» – и вперед. Всем места хватит в надежном американском лайнере. Осталось только позабыть такой нелепый и непопулярный в мире русский язык. Ведь нам уже вставили силиконовые сердца, isn`t it?