ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ ИЮНЯ

...Я мирно дремал после обеда, ничего не подозревая, когда в деревню вошли немцы. Просыпаться не хотелось, но уже сквозь сон слышал, как они врубили на всю округу свои бравурные марши. А воображение рисовало хорошо знакомые по военным фильмам одну страшную сцену за другой: вот они сбивают прикладами алое знамя над сельсоветом, нагло водружая свой нацистский, со зловещей паучьей свастикой, а кто-то уже сгоняет под автоматные очереди на площадь народ. Сейчас выведут и поставят перед толпой односельчан коммунистов и колхозных активистов, зачитают на ломанном русском приказ, чтобы в следующую минуту вздернуть их на наспех сколоченной виселице…

И все-таки надо было просыпаться, потому как от войны теперь никуда не денешься. Как перепуганы и подавлены эти, ставшие сразу дорогими и близкими мне, чужие люди. Только вот  (странное дело) я, в отличие от них, отчего-то твердо знаю, что наши победят этого врага…

Уже в следующую минуту в дверной проем, завешенный одним только тюлем, заглянул молоденький русский (ура!) солдат и смущенно извинился за громкую музыку. И тогда я, встряхнув последние остатки дремы, окончательно все припомнил и вздохнул с неподдельным облегчением: все так, сегодня, как и договаривались, ни свет ни заря я объявился в деревне Бывалино, а игумен Амвросий (Шевчук), когда я «домучил» его, накормил гостя обедом и отправил отдыхать после пространного интервью.

На календаре, что рядом с моей койкой, значится 21 июня, а потому здесь полным ходом идут последние приготовления к масштабному действу. Признаться честно, я в этом гостеприимном приходе сегодня не совсем кстати. А потому и к открытой веранде перед кельей настоятеля, где происходила наша беседа и где сложены сейчас большими ровными кучками плащ-палатки, автоматы, воинское обмундирование и еще много чего, то и дело подходят организаторы и участники предстоящего сражения. Осталось менее суток до того момента, когда все приглашенные поучаствовать в Ночи памяти и скорби соберутся за час до полуночи у Поклонного Креста на реке Дрезне, что за лагерем «Никита». Попив у костра традиционного чая с дымком и посмотрев выступления художественной самодеятельности, они будут с замиранием сердца следить за тем, как фашисты подойдут к реке и завяжется кровопролитный бой, случится война...

 

 

КОРНИ ДРЕВА, ИЛИ СЫН ЗА ОТЦА… 

– Знаете, батюшка, мудрая моя бабушка любила повторять, что даже травинка растет на корнях. В детстве я не осознавал сокровенного смысла этой поговорки, и только с годами… Представьте, мы направляемся к могучему дубу, до него добрые два десятка метров, но, даже не поднимая головы, осознаем, что нас ожидает встреча с исполином, потому как по лицу земли, как варикозные вены, проступают корни, того и гляди не споткнись. Скажут, на то он и дуб. Но даже трепетная былинка, которую мы не видим и которая питается соками той же земли, тоже не может не иметь корней. Вот и ответьте мне, пожалуйста, из каких-таких корней произрос нынешний игумен Амвросий (Шевчук), настоятель храма Великомученика Никиты, создатель и духовник детского корпуса «Никита», что в деревне Бывалино Павлово-Посадского района Московской области?

– Все мои предки приехали из Рязани. Дед по отцу был красноармейцем, потом стал ВОХРовцем на ГРЭС имени Классона (сейчас это город Электрогорск), строил ее немецкий специалист. И даже во время войны немцы сбрасывали с самолетов издевательские листовки, в которых говорилось о том, что, мол, не бойтесь, эта станция будет работать исправно, ее построил наш немец, Рихард Классон. Она была на особом счету у немцев, они не бомбили ее во время Великой Отечественной войны. Так дед и был там по военной линии.

А мамины предки были простые крестьяне, дед занимался гужевым транспортом, подвозом на фронт. Их было две сестры и два брата, мама была третьим ребенком в семье. Два ее младших брата, отец Димитрий и отец Феодор, были священниками, служили в храмах Ярославской и Московской епархий. Оба отошли к Богу протоиереями. Причем, смерть обоих была трагична.

В 70-е годы отец Димитрий был жестоко избит в автобусе неизвестными. Ему проломили голову, очень долго он лежал в неврологии, бредил. Бред этот был удивительный: он сам себя отпевал. Помню, к нему не пускали, а мы лазали под окошком и все это слышали – его стоны, молитвы. Пока он лежал в больнице, некоторые из персонала –  врачи и медсестры – уверовали. Вот мама нашего отца Андрея – врач, так ее сердца это тоже коснулось.

Что же касается отца Феодора, то его нашли по дороге в храм (оба они служили в разное время в одном и том же храме) зимой. У него случился перелом шейки бедра и он полз в стужу, потому как вдобавок был тучен, какое-то нарушение функции щитовидной железы. Так его и подобрали полузамерзшего, с переломом. Ничем помочь не могли, не было тогда еще нынешних новейших технологий. До пролежней долежал, умирал тяжело. А вот служить он начал в 1953 году. Причем, алтарничал в том храме, где потом был алтарником наш нынешний владыка Ювеналий (Поярков).

– А что это за храм, он сохранился?

– Да, это храм Рождества Пресвятой Богородицы в Саурово, в двадцати километрах от нас, а если по прямой, то и вовсе шесть, все тот же Павлово-Посадский район. У отца Димитрия есть сын, иерей Димитрий, служит сейчас в Павловском Посаде, в Филимонове. У него шестеро детей. Служит почти ежедневно, очень ревностный батюшка.

А у отца Феодора два сына. Старший, Владислав, дожив до комсомольского возраста, уже  (как это ни странно) в 70-е годы отказался от отца. Заявил, что ты, мол, веришь в Бога, а я – в Дарвина. А отец его был с юмором, он и ответил: «Знаешь, я видел твою бабушку, она совсем не была похожа на обезьяну». Он и пошел тогда по комсомольской линии, рванул в институт марксизма-ленинизма, написал очень серьезную работу об итальянских «красных бригадах», а за границу его и не выпустили! Вот и получается, как не изменяй папе с мамой, а все равно – «поповское наследие». Не получилось у него никакой карьеры, так и остался с носом. Сейчас преподает где-то в Орехово-Зуево.

Второй его сын стал священником, сейчас игумен Серафим. Служит в том же храме Рождества Пресвятой Богородицы по сию пору. Правда, болеет панкреатитом, большие проблемы со здоровьем. Окончил семинарию, Духовную Академию, был келейником митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия. Это по маминой линии. А по папиной…

У отца был один брат, он и сейчас еще жив, протодиакон Евгений. Да Вы его знаете, он служил у нас сегодня в храме. А вот дед, «вохра», воевал и на румынской, и на финской, был в Бессарабии во время ее оккупации. Они с бабушкой очень друг друга любили. Будучи опытным военным и человеком умным, смышленым, он знал все законы военной жизни, в том числе умел обходить военную цензуру. У него, как представителя командного состава, была в то время возможность отправлять на родину небольшие посылки с фронта. Он и слал жене письма, в которых писал очень простые вещи: мол, жив-здоров, чтобы не «утруждать» военную цензуру, которая вымарывала многое, о чем он, конечно же, догадывался. А в посылки он вшивал обычно клочочки бумаги, в которых и была истинная правда. Так, бабушка рассказывала, что когда пришло известие о том, что он пал смертью храбрых под Малоярославцем, она оплакивала его, после чего пришла последняя посылка. И уже оплакав мужа, она, держа в руках присланную любимым сорочку, вспомнила, что просмотрела не все швы. И когда вскрыла, то обнаружила его последнее послание.

В нем говорилось, что фашистов полно, прут немеряно, на танках, а воевать не с чем, приходится даже ждать, пока убьют соседа, чтобы воспользоваться его винтовкой. А что может винтовка против танка?! Много не навоюешь. В общем, писал он, мы, наверное, не вернемся. Был человеком опытным, понимал многое...

У бабушки росло два сына. Правда, была еще девочка, но она умерла, когда он еще служил на финской. Бабушка хотела устроить сыновей в Суворовское училище, уже документы, свидетельства подготовили. А потом из военкомата блатные какие-то перебили. Собственно, это было во все времена…

Отец же мой алтарничал в одном храме: помогал топить, записки читать, возил священника на лошади на требы. Так вот потихонечку-потихонечку все около батюшек да около батюшек… Потом поступил в Московскую семинарию, уже в конце 50-х. А еще служил в армии на Дальнем Востоке. Голосистым мой батя был, помимо того, что механик в летных войсках, пел очень хорошо, борьбой занимался.

Он альбом привез оттуда, очень интересный. После женился на моей маме...

 

 

НЕМНОГО ИСТОРИИ

 В начале XVII века по реке Дрозне несколько раз чудесным образом являлась икона великомученика Никиты, и всякий раз в этих местах начинали бить целебные ключи, а потом возводили храмы. Так в 1717 году возник и этот храм в селе Бывалино Павлово-Посадского района Московской области. В 1937-м его закрыли, а священников расстреляли. В 1991 году храм возвратили Церкви. Святой воин и великомученик Никита традиционно почитается покровителем русского воинства, а также тех, кто занимается делами милосердия и попечением о детях-сиротах…

*     *     *

…Ровно в 03.30 неподалеку от села в беззаботное июньское ночное небо взвилась зеленая ракета, и фашистская техника стройно двинулась, дойдя до поворота реки. Здесь враги стали спешно рассаживаться по машинам и под аккомпанемент бессмертной музыки Дмитрия Шостаковича, что рвалась сейчас из мощных динамиков, началось движение к шлагбауму. Не прошло и пяти минут, как они достигли своей первой цели. Кто-то из пехоты поднял шлагбаум, и она двинулась вперед под прикрытием техники, подпевая лихой немецкой песенке. Видать по всему, война обещала быть для них скорой и необременительной…

 

 

МАТЬ ОТЦА ИГУМЕНА

– Мама моя – дочь священника, окончила в советское время педучилище, была воспитательницей в детском саду. В 1967 году ушла с этой работы, потому как нас у нее к этому времени было уже пятеро.

После рукоположения отец лет десять служил диаконом в Кабанове, в храме Великомученика Никиты, что в Орехово-Зуевском районе. После того, как там старенький настоятель отец Павел Фелицин скончался, кажется, в 70-м году, он подал прошение на рукоположение, и его перевели в Казанский храм во Фрязеве. Там он послужил лет четырнадцать, затем в Солнечногорске, в громадном двухэтажном храме. Там ведь были фашисты. Я своими глазами видел кольцо, которым при отхождении был прикован к колокольне пулеметчик фашистский, чтобы бился до последнего. Храм этот отстоит от города, за стекольным заводом. Там какой-то старец жил, беседка еще сохранилась... Потом был собор в селе Воскресенском под Ногинском (оно же Богородское). Умер папа от удара. А через пять лет не стало мамы.

Один из младших братьев, Григорий, трудится здесь у меня по всем строительным работам. Другой младший брат живет в Орехово-Зуево. Еще две сестры: у одной двое детей, у другой – трое. Маша, старшая, – матушка. Муж ее, отец Димитрий Иванов, служит настоятелем в храме Димитрия Ростовского в Очакове, в Москве. Дядька мой в Вешняках служил очень долго, позже перевелся в Московскую епархию, потому как старенький уже, а на дорогу только в один конец уходило четыре часа. Это единственный на сегодняшний день в нашем роду, в семье Шевчуков, человек старше меня. Вот и зять мой, муж дочери брата Гриши, лет пять служит диаконом во Владимирской епархии. Возможно, скоро переведется в Московскую епархию. Вот какая наша семья, вот какие наши корни.

Гигантское значение в моей жизни всегда имела моя мама. Образ ее мыслей, ее поведение, характер и поступки. Кроме всего того, что она была матушкой священника не в самые «шоколадные» годы бытования православия в Советском Союзе, она смогла родить и воспитать пятерых детей. И кроме того, подняла на ноги ещё четверых двоюродных наших сестёр, мама которых – Екатерина – долгое время была снедаема раковым недугом, в связи с чем девочки  (наши погодки) практически по несколько месяцев в году жили у нас.

А дом наш, как и положено, вела матушка. И в нём, согласно христианской традиции, всегда было много «каликов перехожих», болящих инвалидов, каких-то бабусечек, монашенок и прочих представителей, как хотелось бы властям, Руси уходящей. Благодаря маминым стараниям, они находили у нас ночлег, трапезу, заботу и внимание, порой юридическую консультацию.

В связи с тем, что государство представляло православных как людей, выживших из ума и психически неполноценных, в те поры основным средством борьбы с «опиумом для народа» были психиатрические больницы, дома престарелых и умалишённых. Поэтому мы с детства знали, что в Орехово-Зуевской психиатрической больнице под названием «Третья будка»  содержат какого-то старенького игумена, а в Андреевской психиатричке доживает свой век бывшая послушница монастыря.

Благодаря маминым трудам организовывались посылки, гостинцы, консультации врачей, адвокатская помощь, уход, борьба с пролежнями, покупка дефицитных лекарств и много чего ещё. Она могла долго и внимательно выслушивать любого пришедшего, нуждающегося человека, обстоятельно вникнуть в его проблемы и, разобравшись в них, найти верное решение, которое было бы спасительно для верующего и приемлемо для власть предержащих.

Мамины житейские уроки многое дали мне. И сейчас я продолжаю её дело.

 

«ПАКИ И ПАКИ…»

…Без десяти минут четыре, в полной тишине, фашисты подтянулись-таки к острову. Техника при этом прошла за вышку с прожектором, танк же остался напротив мостков. В следующее мгновение враги прошли по ним и заняли боевую позицию вдоль берега...

 

*     *     *

– Батюшка, как вы сами давеча поведали, вовсе не факт, что если отец – священник, то по его стопам  обязательно последует сын, случается и наоборот. Так почему у вас вызрело это решение?

– Я никогда над этой темой не задумывался. Опять же, всякая высказанная мысль есть ложь, записанная же – ложь двойная. Так что давайте что-нибудь «соврем»...

– Ну, тогда чтоб красиво...

– С детства мы играли в службу, наряжались, кадили… Мы не знали, что значит «паки и паки», но это было нашей любимой фразой. Мы думали, что это означало следующее: привязать пачку печенья к бечевке и ходить с ней, «кадить», вроде как «паки и паки» и получалось… Разговоров специальных на эту тему не велось, все это было в крови. И потом, у меня были замечательные учителя истории. Царствия Небесного Анатолию Матвеевичу!..

Я имел доступ к тем книгам, которые многим были недоступны. И дома такие книги находились, и  в семинарии мог заказать, а еще попросить у семинаристов, батюшек, псаломщиков книги из их домашних библиотек. Я дружил с людьми, у которых были хорошие советские библиотеки.

– Вы, батюшка, если выражаться по-современному, имели доступ к альтернативным источникам информации.

– Да, слава Богу! Знаете, я читал книги, которым не было цены. Причем, в буквальном смысле этого слова. Вот у всех нынешних книг сзади проставлена цена, у этих же цены на задней стороне обложки попросту не было. Я читал книги, у которых не было даже тиража, или же было указано: «книги для депутатов XXV (к примеру) съезда КПСС»… такие вот специздания. Меня очень любила наша библиотекарь, пожилая, умнейшая женщина, которая пускала меня в отдел, где книги выдавали только учителям. Я ведь намеревался всерьез заниматься историей...

*     *     *

…В 03.58 немцы неслышно заняли позицию. В 4.00 все в той же ненарушимой тишине они сняли нашего часового, молоденького русского паренька, после чего выпустили в небо красную ракету, и сразу же, грубо вспоров тишину, громко и противно завыла сирена. Уже через пару минут фашисты напали на нашу заставу, захватив в плен двух русских солдат. Скинув красный флаг, они спешно водрузили собственный и уронили оба пограничных столба. После чего связали обоих пленных и посадили их возле забора, выставив часового… Перекрывая звуки боя, из динамиков властно звучит знакомый до боли, до мурашек по коже, голос Левитана с таким печально знакомым текстом…

 

 

КУЗНИЦА КАДРОВ ДЛЯ МАТЕРИ-ЦЕРКВИ

– Так почему все-таки священство?

– В 10-м классе, в 1981 году, я завел тетрадь, в которой обозначил себе жизненные приоритеты: что изучать, как делать, куда съездить, кого прочитать, с кем познакомиться, в какие фонды попасть… Внушительный перечень. Правда, там не было никаких заграничных тем, а только наши, российские.

– Но ведь в то время, простите, не было «модным» быть священником, ходить в церковь.

– Более того, это было клеймо. Итак, подходил к концу 10-й класс…

– Однокашники строят дерзкие планы, никакой «перестройкой» и не пахнет…

– Да-да… Жив «дорогой» Леонид Ильич…

В 9-м классе у меня был очень большой стресс, как ураган пронесся. Незадолго до этого мы похоронили дядьку, протоиерея Феодора, потом протоиерея Димитрия, а тут началось время приема в комсомол. Был, если помните, ленинский зачет. Это когда комсомол пытались (при последних вздохах советской власти) реанимировать, был призыв читать Ленина «начисто», что он, дескать, был чист и несколько оболган. Опять стали гордо носить комсомольский значок…

Кто-то ведь заботился о продлении жизни советского государства. Так вот каждый вступающий в комсомол, если помните (как не помнить?!), должен был сдать ленинский зачет, книжка еще такая была. Когда подошло время этой самой писанины, я посоветовался дома с отцом и матерью, и мы решили, чтобы мне его не писать, посмотрим что будет. И вот пришли комсомольская наша «вождица», завуч по внеклассной работе, раздали всем листочки (муторное у меня об этом воспоминание), а я им: «Ничего писать не буду!» И сразу как сто солнц зажглось вокруг меня! Они такие радостные были: идеологический враг – вот он, живьем!.. Как сирены у патрульных автомобилей зажглись: бим-бим-бим! ...Бегут со всех сторон… Все, вот она – идеологическая диверсия! А у нас сбоку школы было помещение (постройка-то довоенная, стены почти в метр толщиной), «комитет ЛКСМ» назывался.

И меня – в этот бункер. И там часа три-четыре прорабатывали: что я белогвардеец,  кулацкий прихвостень… Представляете, в 1979 году слушать такую ахинею! На мне все это проэкспериментировали, тем более, что школа наша была двухсменная, от Академии Наук. Вызвали, естественно, родителей. Пошла мама. Ну, она давно к этому готовилась, знала, за кого замуж выходила, в какой семье рожала. Не сказать, что книжки там какие-то читала, а только Богом внушенная и Богом же вооруженная, заступничеством Царицы Небесной. Спасителю молилась, Николаю Угоднику всегда… Так вот она и объяснила им всю ошибочность их поведения, всю антиконституционность.

Ну, класс мой – это мой класс, они меня поддержали. Дело в том, что одноклассники мои поддержали бы любого, кто против… Даже если бы я пьяный там пришел, или по крыше бегал, или б всю эту школу взорвал… Они поддержали бы меня по-любому. А потому, когда я стоял возле этого бункера, то весь наш класс, проходя мимо меня, показывал рукой вот так!

Это был мой класс, мои ребята, мои друзья!..

В общем всё, отстали. А потом вся остальная наша семья: два брата и две сестры сказали, что если, не дай Бог, будут еще давить на тему комсомола, то будут разговаривать уже… короче, «если будут заниматься грабежом, то познакомятся со сторожем-ежом»… с которым, понятно, никто не хотел знакомиться.

Тем более, что мама была тогда матерью-героиней, и у нее была медаль, красная книжечка имелась. Она могла бы эту тему поднять, и тогда все стало бы гораздо серьезнее. Больше никого из наших не трогали... А школа-то наша, как я уже сказал, была  экспериментальная, от Академии Наук РФ (!), она специально занималась атеистическим воспитанием. Там ведь выматывали души, выковывая человека новой коммунистической формации, но воспитали… игумена Серафима, игумена Алексия, игумена Амвросия, протоиерея Димитрия, протоиерея Александра, да дьяконов… Столько духовенства! Да ни одна школа не может похвастать таким количеством клириков, только лицей какой-нибудь православный! 

*     *     *

…В 04.05 наша разведка, в хрупкой тишине, осторожно сняла немецкого часового, и уже через две минуты последовала ответная атака, в результате которой русские освободили заставу и восстановили на прежнем месте попранный пограничный столб. На общем построении наградили отличившихся воинов. Кто-то тем временем перевязывал раненных, а из динамиков, отравляя радость от удачно проведенного боя, доносился истеричный голос бесноватого фюрера…

 

НЕМНОГО ИСТОРИИ

Святой великомученик Никита родился в стране готфов на берегах Дуная. Уверовав во Христа, он принял Святое Крещение от готфского епископа Феофила, участника I Вселенского Собора. Однако распространению святой веры противились готфы-язычники, что и привело к междоусобной брани. После победы Фритигерна, возглавившего войско христиан и нанесшего поражение язычнику Афанариху, святая Христова вера стала успешно распространяться среди народа. Епископ Ульфил, сменивший владыку Феофила, создал готфскую азбуку и перевел на этот язык множество священных книг.

Немало потрудился на поприще распространения веры и святой Никита, вдохновенным словом и делами приведя ко Христу многих язычников.

Однако Афанариху удалось-таки оправиться после поражения и вернуться в страну, восстановив свое прежнее могущество…

 

 

*     *     *

ЛЮДИ В БЕЛОМ

– Но ведь вам при таком раскладе была заказана дорожка к высшему образованию!

– А я и не хотел в вуз! Для себя решил, что изучать историю с помощью скальпеля марксизма-ленинизма не хочется. Я знал, что получу гораздо больше, имея прямой доступ к источникам подлинной информации, а это были люди, которые сидели за веру, были в тюрьмах и лагерях. Они как-то жили вокруг храмов, кучковались, вживую рассказывали мне о том, как их топили, как сажали. Я был еще маленьким, но слышал все это, удивлялся. Так что я не гнался за «высшим», но тут дело вот еще в чем.

Я еще учился в 9-м классе, когда среди моих друзей уже были протодиакон Георгий Фирсов, будущий игумен Иоанн (Фирсов), много семинаристов. И стала появляться мысль, что для дальнейшего правильного жизненного выбора необходимо посоветоваться с кем-то духоносным. Тогда появилась тема старчества: отец Иоанн (Крестьянкин) стал появляться на слуху, игумен Савва (Остапенко), отошедший к Богу, кажется, в 81-м году… Да, наша семья всегда интересовалась схиигуменом Саввой, и сейчас печатаются его книги, фильм снимали.

 В 10-м классе мне посоветовали, чтобы я шел в медицинское училище, потому как все равно «светила» армия. А поскольку я пошел в школу до семи лет, то и время, стало быть, терять было незачем. Лучше уж получить специальность, тем более, что она – с военным уклоном. Много времени, говорили мне, не потеряешь, а получишь спецификацию военного фельдшера, медика, и если пойдешь в армию, то это всегда пригодится. Вон, кто-то идет в автошколу, кто-то в радиошколу…

И я поступил в медучилище в Орехо-Зуево, где и отучился около трех лет, получив среднее специальное образование. Почти все мои ребята, военные фельдшера, пошли в армию: кто-то и в Афганистан (тогда уже готовился вывод войск). Но и оттуда люди возвращались, поступали к нам в училище. Так я узнал, как сходят с ума от наркотиков, как трясутся, играют на невидимых пианино, все эти наркотические «глюки» видел в общежитии.

Почти всех, кто учился со мной, я перевенчал у своего отца, ночные венчания такие раньше были. Бывало, часа в четыре утра какие-то партийные лидеры и комсомольские работники венчаются в храме. Представьте: едут четыре черные «Волги», потом «Волги» из другого района приезжают, а им: «вам надо пока в лесу постоять, потому как сейчас Иван Иваныч уедет, чтобы он вас не видел, он сейчас свою дочь венчает, потом уже вы будете венчаться...». Тайно венчались, тайно, тайно. А крестин было – море! Сколько отец дома крестил! Бывало, домой приходишь, видишь, – множество шуб висит в прихожей, Дверь дернешь, а она – на крючочке. Понятно, пошел гулять: значит, папа крестит, не заходи, не мешайся.

А потом кто-то там в местной газете «Знамя Ленина» пишет насчет атеистической работы, а отец: «Чего это он пишет, когда я у него мать вчера отпевал, и жена его в храм ко мне ходит?» Вот она – двойная мораль. Но ведь это не удивляло нисколько, это было нормально! Это даже не ставили тем людям в упрек. Так надо жить, говорили, это была данность. Это сейчас мы можем обвинять кого-то. Слава Богу, что они находили в себе какие-то силы, что дети их венчались, что причащали своих умирающих мам и отпевали. Слава Богу!

Короче, я отучился и сразу же пошли комиссии предармейские. Дали воинский билет, где было сказано, что я никуда не годен по сердцу. Так я отработал пять лет в детской больнице, в детских садах, школах. Три года было обязательной отработки, а два года по любви еще остался, кадров ведь всегда не хватало...

 

«А ВЫ С ТАЗАМИ ХОДИЛИ?»

– Не хочется выглядеть навязчивым, но я так и не услышал еще ответа на свой давешний вопрос…

– Постараюсь. Итак, приближался конец     80-х годов, страну вовсю раскачивают. А у меня к тому времени был большой опыт. Отец Димитрий, которого убили в автобусе, он-то большим духовным авторитетом пользовался во всех храмах, куда его посылали. Что называется, поднимал народ, будоражил, вел за собой. Люди к нему тянулись, кто-то даже считал его старцем. Надо было из развалин восстанавливать храмы, вот народ за ним и валил. А было-то это в 70-е годы, когда храм восстановить было нереально. Так на него поклепы делали, что он-де украл Евангелие, крест.

В храме в Заозерье был староста с интересной фамилий Зимородок, который, когда дядю уводили и приводили, проверял на нем все, даже сапоги ощупывал, голенища, мял галифе. Все делал, чтобы «опустить» его пониже. Народ же рассказывает, что когда остались после службы, чтобы проводить дорогого батюшку (я не могу об этом свидетельствовать, но так гласит предание народное), два креста – на колокольне и на четверике – развернулись в обратную сторону. На следующий день они вернулись в свое обычное положение…

Его послали тогда в Татаринцево, в Озерский край, это надо до Москвы ехать два часа, да по Москве час, потом до Озер вниз парочку, а уже оттуда до Татаринцева автобус… ходит – не ходит. Если священника наказывали, то церковная власть (она всегда поступала мудро)  посылала его в дальний угол, но обязательно через Москву. Вот будешь себя плохо вести или активничать, на тебе: до Москвы два часа, еще час по Москве… Причем с бородой, а борода тогда… Сразу тебя за бороду, в шляпе, с портфелем издевательства какие-то, крестный путь форменный, чтобы дойти до службы. Опять же  надо где-то ночевать, а тебе ехать шесть-семь часов до храма. Тебе, простите, где-то в туалет сходить надо... Это было такое тяжелое наказание! Никого не надо карать, просто переведи его подальше – и все!

Так вот они этот храм в Саурове отделали.

А было это еще в 70-е предолимпийские годы. Время было очень интересное, опять же вопросы старчества тогда поднимались. Молодежь интересная была вокруг батюшек, и все миряне да прихожане. А тут еще борьба с комсомолом за свою личную свободу. Все это тогда скомпоновалось для меня и слилось воедино.

И все мы, и я, и брат мой… Нас считали сумасшедшими, а мы все в храме, в храме, вместе, вместе: бетон месить, катать, красить, долбить, пилить, таскать, рубить, жечь, резать, грузить… Любая работа – вместе, и с Богом! Это высшим счастьем было! Вечером падали в сеновал, а кто-то успевал еще полночи «пробеситься» (что называлось – «охранять храм»): это когда молодежь православная бегает вокруг храма, что-то рассказывает друг другу, истории какие-то... Это было настолько замечательное время нашей жизни… Память об этом я сюда и принес, молодежь наша здесь не прижата, не придавлена, она может сказать свое «я», свое «фи»…

– Я не мог не обратить на это внимания сразу же. И что же, вы это как-то поощряете?

– Нет, я в этом участвую. Получаю за это, конечно, но бывает, когда-то надо и получить за что-то. А потом, – кто меня смирит? Вчера мне она (кивает в сторону одной из матушек, проходящей мимо нас) сделала втык, чтобы я не орал на всех. Погоревал, конечно (притворно вздыхает), но потом легче стало...

Так о чем это мы?.. Да, и вот через это возрождение, как же это было здорово, как мудро управил Господь с этой перестройкой! Ведь храмы уже разорялись, и возникли, тем самым, площадки, чтобы на них стекалась молодежь, воцерковлялась. Заряжались друг от друга и от батюшек (если батюшка – хорошее зарядное устройство), и из этих площадок рождались потом другие, а еще священники, писатели, реставраторы, иконописцы, артисты, кто угодно... и просто православные прихожане.

Короче говоря, если бы случилась перестройка, а храмы стояли как до 17-го года, то не было бы у нас такого всплеска. Потребовалось напряжение и духовных, и физических сил. А так не было бы у нас десятой части того, что мы видим сегодня! Если бы не было этих трудов на восстановление порушенных нами же святынь. Потому что мы настолько там все по-хорошему «ломались», ведь это же было общее дело, когда человек объединен с Богом! Оно так сплачивает!

Вот, спрашивают, как команде ребят подружиться? Да сыграйте в футбол, и через два часа все будет! А здесь сразу видно: кто сачкует, кто не сачкует, кто рвет жилы, а кто не рвет, кто молится искренне,  кто постится, а кто не очень… И отсев, отсев… И тянутся, тянутся. Вот девушка, юная совсем, хрупкая, соломинка, а она так трудится! А что же я, здоровый мужик?! И я буду работать! Что, она может, а я нет? И я буду!

Тут у нас Ногинский собор Богоявленский открылся, родина Патриарха Пимена (Извекова), туда я и подался. Там как раз был иеромонах Адриан (Старина), который сейчас в расколе (крыша маленько поехала у человека).  А тогда там было такое скопище народа! Ногинск, Электросталь, Павловский Посад, все ехали сюда потрудиться…

 

И было тогда такое выражение на службе:

«А вы с тазами ходили?» Это сейчас говорят:

«С тарелочкой пройдите!» Потому как люди шли с тазами и набирали полный таз пожертвований. По часу стояли в очереди, чтобы записать пожертвования свои, а не просто сорокоуст или еще что-то. Кровные деньги накопленные везли, чтобы отдать храму, даже простояв для этого целый час! Столько там всего было!

Ну, и я туда приехал помогать, а так как у меня уже был громадный опыт, то не прошло и недели, как отец Адриан понял, с кем имеет дело, и начал поднимать меня все выше, выше… только вот в каком смысле: «А вот тебе еще десять лопат, вот еще два бульдозера!» Я ведь, если честно, всегда был на лидерских позициях. Это еще со школы повелось: неформальный лидер православной веры – это такой укор!

Помню, в праздники советские Ленина нести некому, кроме как «идейным врагам». Всегда был в этом вот активистском треугольнике...

– И все же – как оформилось решение посвятить себя Церкви?

– На самом деле все было очень просто.

В монастыре, что в Павловском Посаде, срочно был нужен священник. Надо? В атаку! Я назову Вам имена: это архимандрит Сергий (Шагаев), настоятель отец Андрей, «птенцы гнезда Сергиева», в Тихвинском храме Ногинска игумен Николай (Грошев)… Атмосфера какого-то удивительного братства, быть причислены к нему – это была такая радость! Я, как могу, всегда стремлюсь воссоздать ту атмосферу у себя в приходе.

– Ну, со священством, слава Богу, разъяснилось. А подвиг монашества?

– Да в том-то и дело, что не было никакого подвига! Никакой рассудочности выбора (не вмени в похвальбу, Господи!). Рукоположили меня на Михайлов день. Это надо было видеть: «снаряжали» всем миром, все на мне было чужое… А храм наш, великомученика Никиты, открывал протоиерей Михаил (Сырчин), бывший секретарь Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена. Свою первую литургию я отслужил здесь в 1991 году. Помню, это была родительская перед Казанской…

 

*     *     *

…При последних выкриках Гитлера немцы, кажется, очухались от внезапного нападения красных. Кто-то прокричал свое поганое «хайль!» едва слышно, укрывшись в высокой траве. Следом, осмелев, повторили выкрик чуть приподнявшись. Пока не встали в полный рост, традиционно выбросив в третьем, во всю глотку, «хайль!» правую руку. Немедленно прогрохотал громкий залп из тяжелого танкового орудия. Враги вновь овладевают заставой, злобно повалив пограничный столб, поджигая окрестные дома, злобно круша все кругом себя… грохот боя перекрывают слова Сталина из обращения к советскому народу, да еще нарастающие звуки песни «Вставай, страна огромная!»...

 

 

НЕМНОГО ИСТОРИИ:

Оставаясь язычником, Афанарих продолжал ненавидеть христиан и преследовать их. Именно тогда, в 372 году, и скончался святой Никита, будучи подвергнут многим пыткам и брошен в огонь. Друг святого, христианин Мариан, ночью отыскал его тело, не поврежденное огнем и озаренное чудным светом. Он перенес его и предал погребению в Киликии. Впоследствии святые мощи великомученика были перенесены в Константинополь…

 

НОВЫЙ ЦЕРКОВНЫЙ ФОРМАТ

– А как вообще возникла эта идея собрать здесь брошенных детей? И что возникло в результате: приют, детский дом, или, как Вы называете, детский корпус? Я, к примеру, даже видел кадры из документального фильма, где матушка Василия играет с ребятами в футбол. Это так здорово! Может, еще и поэтому все они называют ее мамой. У вас так по-семейному тепло, уютно…

– Мы создали новый формат церковного служения – «Бывалино» (широко по-детски улыбается). Это, если хотите, «брэнд», как принято ныне выражаться… Вера-то не в бревнах, а в ребрах.

А начиналось все двенадцать лет назад с матери Капитолины (Людмилы), матери Василии (Татианы), да десяти местных бабушек. Воскресная школа возникла сразу. Через год – уже детская литургия. С летней площадкой помогло местное производство. К нам даже сельские батюшки присылали своих детей. Как-то давно еще поняли, что надо менять ориентиры на «гаврошей». Так возник детский корпус «Никита».

– В ваших праздниках неизменно участвуют казаки. Вот и сегодня, на закрытии лагеря, я видел казачьих офицеров.

– Причем, заметьте, не ряженые. Вообще, если порассуждать, какие в Москве казаки?!

Где здесь проходит граница? Вот стрельцы – это совсем другое дело. Взять того же Валерия Евгеньевича Шамбарова. Историк, краевед, автор двадцати книг, в том числе «Белогвардейщины», варианта учебника «История России». Через болезни и страдания пришел к Богу…

– А сколько ребят сегодня в приходе?

– «Никитят» сегодня тридцать. Можно, наверное, и поболее, но тогда это будет напоминать колонию. А хочется, чтобы пусть и большая, но – семья.

– И что, все эти дети – сироты?

– В том-то и дело, что нет. К примеру, пятерым деткам Канатникова (здесь их ласково кличут «канатиками») попросту негде жить. Максимка Хлебосолов – негритенок. Его маму просто выбросили из общежития, а папа сгинул.       У нее еще этого мальчонку пытались заграбастать для какого-то грязного бизнеса. У хорошей девочки Лены Лебедевой мама – «редиска».       А вот у Сашеньки Гулина и Женечки Барановой нет никого. Брошенные дети...

– Я запомнил, что на радостный праздник, IV Международный фестиваль кузнечного ремесла, только к Лене Яковлеву приехала бабушка…

– Да…

– Кто вам помогает?

– Слава Богу, помогают. Вот, к примеру, Леше Басову Юрий Лужков выделил квартиру. Она, и в самом деле, хорошая, да еще пригласили посмотреть. С любовью отнеслись, не так, как к трем другим ребятам, от которых попросту отделались каким-то «бомжатником», по-иному это назвать просто невозможно. Дети-то у нас отовсюду – это и Смоленск, и Тверь, и Пермь. И, конечно же, Москва.

 

 

КУЗНИЦА СЧАСТЬЯ

– Я, батюшка, нет-нет, да и вспомню события в приходе почти двухлетней давности, когда всем вам пришлось ой как нелегко. Какой цинизм: когда эти малютки ютились по подвалам, вокзалам, коллекторам, когда их морили голодом, терзали, растлевали, никто из власти предержащих этого, кажется, не замечал. А тут вздыбилась местная прокуратура – отыскали какое-то «несоответствие санитарным нормам» (да и о каких-таких нормах может идти речь, когда тот же Ванюшка два месяца подряд ел днем и ночью, и все никак не мог насытиться!). Выходит, раньше было полное соответствие. Помнится, совершенно реальной была даже угроза вмешательства ОМОНа, дабы отобрать у вас детей, чтобы следом «раскидать» малышей по детским домам. Как ребятки тогда цеплялись за вас, за матушек, молили не отдавать их! Это стало испытанием не из простых. Хочется в который раз сказать слова благодарности всем, знакомым и не очень, людям, кто помогал чем мог в те тяжелые дни. А еще работникам СМИ, давшим по телевидению и в печати замечательные неравнодушные репортажи «с фронта». Поругивать людей этой профессии давно уже стало общим местом, так давайте же сделаем счастливое исключение из этого правила.

– Это правда, вмешательство журналистов сыграло решающую роль в том противостоянии.

– Скажите, батюшка, эти дети отличаются от других, подрастающих в обычных семьях. И если да, то чем?

– Эти дети, увы, много знают, многое видели такого, чего в их нежном возрасте знать и видеть никак нельзя. А потому их день нужно спланировать так, словно в нем двадцать восемь часов.

– Удивительно, но «никитята», как вы их любовно называете, хоть и живут – слава Богу! – внутри церковной ограды со службами, молитвами и постами, но производят впечатление раскрепощенных, очень счастливых радостных детей. Никакой зашоренности, замкнутости, как может подумать кто-то. Как это вам удается?

– Мы стараемся дать детям все то, что дала бы им любящая православная бабушка, которой у них нет.

– Среди заповедей Христовых есть одна, о которой, как мне кажется, в миру говорят сегодня реже других. Возможно, это происходит оттого, что попирается она повсеместно. Причем, нередко людьми, наверняка считающими себя весьма благопристойными. Не миновала сия горькая чаша и Вашего покорного слугу. Я о пятой заповеди. Как удается преодолеть этот непростой барьер в сознании тех, кто чаще всего безжалостно, порой не раз, предан своими родителями?

– Что касается родителей (глубоко вздыхает), то мы часто говорим детям: «Знаешь, мама много работает. Она просила нас, чтобы мы о тебе позаботились...».

– И как же складываются судьбы «никитят» по достижении ими совершеннолетия?

– Наши ребятки учатся в институтах, кадетских корпусах, служат по контракту в десантных войсках. Один уже стал священником.

*     *     *

…Сразу после залпа легендарных «Катюш» наши солдаты колыхнулись первой, еще несмелой, волной атаки, но она была сразу же отбита врагом. Вторую атаку постигла та же участь.

Но вот послышался топот конницы, за которой с криками «Ура!» пошла в очередную атаку пехота. Она и предрешила исход боя, потому как немцы бросились отступать по мосткам, но было уже поздно. Конница взяла фрицев в кольцо возле самого вражеского танка. Вот и механик-водитель полез из люка с поднятыми вверх руками.

А над полем сражения звучит «Если завтра война», победно перекрывая тяжелое уханье боя. В 04.23, под звуки марша «День Победы» наши заново восстанавливают снесенный немцами пограничный столб и, сбросив фашистский флаг, водружают советский. В это же время другие наши воины зачищают остров, выведя врага на другой берег Дрезны...

*     *     *

 

НЕМНОГО ИСТОРИИ

26 ноября 2006 года Частица святых мощей великомученика Никиты была торжественно перенесена из монастыря Высокие Дечаны (Сербия) в храм имени святого в деревню Бывалино Павлово-Посадского района Московской области.

 

*     *     *

– Все собираюсь спросить:  а как вообще возникла идея проводить международные фестивали кузнечного ремесла?

– Я и моя семья в постоянном поиске: что сделать для народа и деток? Они ведь учатся не только в общеобразовательных школах, но и в музыкальной, художественной. А еще у нас есть конный клуб, четыре лошади… Вот так же когда-то надумали заниматься древним кузнечным ремеслом. А сердцем этого дела стал наш Игорь Чижов, к нему вся Россия едет учиться мастерству.

– Меня поразило, что на последнем фестивале среди прочих стран поднимали и флаг далекой от нас Панамы. Это как прикажете понимать?

– А так, что посол Панамы в России, как оказалось, коллекционирует изображения Дон-Кихота, такое у него увлечение. Это и привело его в Бывалино, к нашим мастерам-кузнецам, на фестиваль. Дипломату пришлись по душе наши дети, наше дело, которое он отчасти и спонсирует, стал «бывалинским». Вот такая история с «далекой Панамой»...

 

*     *     *

Одна из трудностей, которая стояла перед автором в написании этого материала, заключалась еще и в том, чтобы по возможности сохранить неповторимый, живой и красочный язык отца Амвросия, деятельного и мудрого деревенского батюшки, увлекательные рассказы которого можно слушать бесконечно. Однако, пора и честь знать. Тем паче, что за время нашей встречи собеседник мой не раз и не два под разными благовидными предлогами удалялся ненадолго (на самом деле для того, чтобы принять лекарства). Оно и понятно, такое ревностное служение не проходит бесследно для физического здоровья. Враг, как и всегда, не дремлет…

Уже возвращаясь домой, сидя за рулем автомобиля и заново прокручивая в памяти этот удивительный большой день я вспоминал, как этот большой и сильный человек во все время нашей беседы часто называл «никитят» ласковыми именами. А маленького Ванечку так даже Успенчиком, потому как родился в этот праздник, родителей же своих неизменно – папа и мама. Все тут правда, наверное, надо очень любить людей, подаривших тебе жизнь, сохранив и в зрелые годы эту кристальную детскую чистоту, которую так чает видеть в нас Спаситель, изрекший некогда: «Если не будете таковыми, не войдете в Царствие Небесное», чтобы так же сильно полюбить чужих детей, которые, как известно, никогда не бывают чужими. Только вот для большинства из нас это просто красивая фраза, а для него и тех, кто рядом с ним все эти годы, – его со-ратников и со-трудников (только вслушаемся, какие это удивительные, какие точные русские слова) – единственно возможные способ и содержание жизни.

 

 

ИЗ ОФИЦИАЛЬНОЙ СПРАВКИ

Негосударственное учреждение социального обслуживания «Детский корпус «НИКИТА» является специализированным социально-реабилитационным и воспитательным учреждением для несовершеннолетних, нуждающихся в социальной реабилитации. Учредителем является местная православная религиозная организация прихода церкви Святого Великомученика Никиты деревни Бывалино.

Учреждение создано для осуществления социального обслуживания детей и подростков, оказавшихся в трудной жизненной ситуации и нуждающихся в связи с этим в оказании социальной, психологической, медицинской, педагогической, юридической, материальной и иной помощи, социальной реабилитации и социальной адаптации. Учреждение осуществляет социальную и материальную поддержку, социальную адаптацию, социально-педагогическую реабилитацию, обеспечивает духовное и нравственное развитие, содействие профилактике безнадзорности и беспризорности, правонарушений и антиобщественных действий несовершеннолетних, иных видов десоциализации детей и подростков, а также выявление и устранение причин и условий, способствующих этому. Учреждение также ставит своей задачей воспитание своих подопечных в духе гражданственности, идеалов государственности и любви к Родине, экологической ответственности...

 

*     *     *

Случилось так, что в прошлом году я выступил с инициативой организовать творческую встречу самодеятельных коллективов двух православных приютов – для девочек из Стефано-Махрицкого женского монастыря из-под Александрова Владимирской епархии и московского «Павлин», что для мальчиков. К ним присоединились ребята из военно-музыкального училища. Просто во всех трех местах мне довелось неоднократно побывать с лекциями о русском языке и я невольно подружился с этими ребятами.

Праздник удался на славу. Еще бы, все они замечательно поют и пляшут, занимаются музыкой и участвуют в художественной самодеятельности, изучают иностранные языки, нарядно одеты, летом бывают на море, ездят за границу...

Пришедшая на праздник Ирина Яковлевна Медведева, профессор, известный детский психолог, прощаясь, сказала мне: «В каком странном мире мы живем. Многие дети, чтобы получить все эти блага, эту полноценную жизнь, должны оказаться в приюте…»

А напоследок… помните сюжет из русских сказок, когда молодец останавливается у камня, на котором высечено: «Направо пойдешь…» Так вот, если у вас появилось желание приехать сюда и увидеть все собственными глазами, запомните, что ежегодно 28 сентября, в день памяти святого великомученика Никиты, здесь настоящее праздничное гуляние. И будьте готовы к тому, что сказка встретит вас у самого порога – аккурат супротив ворот в обитель возвышается деревянный столб, к которому приколочено множество указателей – это и Святая Земля, и Бари, и Свято-Троицкая Сергиева лавра… Словом, куда ни пойдешь, – всюду святость найдешь.

А еще у входа стоят огромные,  выкованные собственными кузнецами символические весы, которые символизируют противостояние добра и зла в нашем мире. Каждый может подойти и положить камень на чашу добра, что, возможно, символизирует еще одного усыновленного, осчастливленного ребенка. Здесь по-прежнему упорно верят в то, что когда-нибудь эта чаша  перевесит окончательно.

 

 

ЛЕТОПИСЬ РАДОСТИ:

На днях я получил от отца Амвросия эсэмэску, в которой батюшка сообщал, что ребята из ансамбля «Никита» с матушкой Василией (Канатниковой) привезли из Республики Болгария золотую статуэтку, заняв первое место на фестивале среди трехсот других коллективов.

*     *     *

…в 04.27 под звуки песни из кинофильма «Офицеры» наша конница под конвоем увела немцев за шлагбаум и послышалась команда строиться на панихиду, после чего позвучало заключительное слово… В 04.30 началась панихида по убиенным воинам такой далекой, такой недавней войны.

 

 

Так победно завершилась еще одна, не первая и уж точно не последняя битва в жизни этого воистину воина Христова – игумена Амвросия (Шевчука) и его большой, дружной и любящей Бога и людей, семьи. Ведь победа – это то, что приходит по беде, после беды.

Помоги им, Господи!

Материал подготовил

Фазиль ИРЗАБЕКОВ,

в святом Крещении Василий

 

Перейти к содержанию номера