Продолжаем публиковать злободневные беседы священника и литератора из цикла «Апология встряски». Смотрите начало в предыдущих номерах журнала за 2008 год (№№ 3–6).

Священник – Недавно один московский художник писал мой портрет. Я ездил к нему на двенадцать сеансов. Общались постоянно. И вот что любопытно: я встретил у него удивительное сопротивление всему нашему церковному учению. Женщины, женщины…

Литератор – Да, для них это всё, фетиш… Великие почитатели телесного.

С. – Нет, Бога он не отрицает. А вот дисциплину нравственную, воздержание, борьбу с самим собой признавать не хочет. И это самое страшное. То есть человек живёт идолопоклонством. Другой пример: сейчас я лечусь у своего 80-летнего врача. Врач очень хороший, помогает. Он такой здоровый, крепкий. Жены у него нет, и – та же самая история. Иконы висят, Бога признаёт, но аскетику как таковую, борьбу с собой отрицает. Желание бороться со страстями равно нулю.. 

Л. – Тут недавно про философа Леонтьева вышла замечательная книга: «Восхождение на Афон». Автор – известный леонтьевед Констанин Долгов. Её стоит почитать. Так, Леонтьев пишет сам о себе, что очень любил православное богослужение, любил Церковь, любил высокую нравственность. И вместе с тем любил женщин и все тридцать три удовольствия. И всё это сочетал в себе. В конечном итоге тяжко заболел. И, милостью Божией, понял, что причиной болезни, этого отхода плоти и духа от путей Всевышнего, явилась пестуемая им его личная самочинная любовь к Богу. То есть он захотел любить Его не так, как надо, а как он сам, человек, хочет. С недопустимой эклектикой из морали и аморалки.

С. – Как и Бердяев…

Л. – Чеканные формулировки его, конечно, местами подкупают, но общие выводы этого философа – не в пользу Церкви. Беда современного умного человека: он что-то берёт для себя из Бердяева, что-то из Святых Отцов. А результат, как правило, один: критическое отношение к традиции, занижение ее значимости и, как следствие этого, отсутствие тяги к богослужению, к полноценной церковной жизни. Что для Бердяева, кстати, было в высшей степени характерно.

С. – Это давнишняя беда интеллигенции. Хотят исправить все общество в целом, измышляют целые теории, плачут от вселенской несправедливости, а в результате кончают социализмом или анархизмом. А почему? К Богу отношение – с прохладцей, а то и с ненавистью, и совершенное нежелание бороться с любимыми личными грехами. От этого – неминуемый приход к богоборчеству. Какие чудесные стихи о Христе писал юный Энгельс?!.. И какая страшная метаморфоза!...

Л. – Совершенно верно. 

С. – А возьмём католичество! Договориться до того, что папа бывает более прав, нежели апостол Павел! Это Пий IX заявил. А почему? Наверное, потому, что он рассуждал так: апостол Петр выше Павла, а он, папа, – его наместник. Это и есть ключ к пониманию самости, ячества. 

Л. – Какую схему правильной духовной жизни вы посоветовали бы современному думающему интеллигентному человеку?

С. – Мне понравилось, как сказал об этом наш известный церковный писатель Василий Ирзабеков: «Я поначалу окончил филологический факультет. Там изучал славянский язык, сдал экзамен на очень хорошую оценку. И поначалу думал: а почему в Церкви служба – не на русском языке? Как я буду стоять на богослужении? Но, заставив себя быть в храме, я уже не мог без него быть. Я понял такую красоту, такую духовную радость, что этот язык стал для меня незаменимым. Это и есть воцерковление. Так что надо потрудиться. 

Л. – Но схема воцерковления – это ведь не только присутствие на службах…

С. – Правильно будет сказать, ссылаясь на Евангелие, что воцерковление даётся тому, кого привлечёт Отец наш Небесный. Это воля Божия. Господь видит человека и знает его внутреннее устроение. Но общаясь с людьми, я бы начал вот с чего: «Вы признаёте Творца?» – «Признаём». «Признаёте, что мир сотворён Богом?» – Признаём». «Что он – Начальник жизни?» – «Да». «Что Он – основа жизни и что без Него вообще всё пусто и не имеет никакого смысла?» – «Да». «Хорошо. Далее, надо признать, что Он дал законы жизни, её правила – прежде всего нравственные, духовные. Где они изложены? В Евангелии. Кем они раскрыты и утверждены? Безусловно правильно Святыми Отцами. И никакого иного мнения, кроме семи Соборов Святых Отцов, здесь быть уже не может». 

Л. – Но могут спросить – а почему нельзя?

С. – Да потому что они – духоносны и святой своей жизнью прозрели суть явлений и доподлинно знают, как угодить Богу. О, если б нам добраться хотя бы до подножия их мудрости!...

Л. – И все же, упрощённо говоря, что нужно делать для воцерковления? 

С. – Признать законы Творца.

Л. – Какие это законы и как их признать?

С. – Духовные. Признать абсолютными и непререкаемыми десять заповедей Моисея. Но это только начало. Если вы их отрицаете, то о христианстве вообще говорить нечего. Оно будет непонятно. Как может говорить о христианстве человек, который прелюбодействует? Человек, который ненавидит отца и мать, посягает на чужое имущество, живёт жаждой наживы, лжесвидетельствует ради своего интереса? Разберитесь сначала в этом. Если же ты все это соблюдаешь безусловно (!), тогда будем говорить о том, что выше. Ибо Господь сказал: «Я пришел не нарушить Закон, но исполнить». 

Л. – Вот вопрос: когда мы начинаем работать, миссионерствовать в среде «духовно беспризорных», то с ними нельзя говорить сразу языком «высшей математики» – Святых Отцов. Как говорится, их надо сначала почистить, умыть, одеть и заняться ликбезом, то есть напитать не твердой пищей, а молоком. Но здесь можно легко споткнуться, так как подобным же образом рассуждают представители «христианского марксизма». Нельзя, мол, проповедовать бомжам, копающимся в навозной куче. Нам надо сначала их сделать людьми, помыть, почистить, одеть, дать образование, включить в классовую борьбу…

С. – Понятно. Но цель у «христианских марксистов-то» – иная. А так, конечно, надо быть духовно опытными миссионерами, чтобы работать с живым человеком. Главное при общении с начинающими – не заигрывать с ними, не опрощать таинственное и сложнейшее дело спасения. Надо достичь безусловной уверенности твоих слушателей в том, что есть Бог. Если это удастся заложить, человек сразу же обретает непоколебимую духовную опору. Он перестает ощущать одиночество и признаёт, что есть то, на чём держится весь мирю. Пополемизируем: докажите, что Бог не сотворил мир. Можно ссылаться на Дарвина, что один поедает другого, но тогда это – фашизм. И сионисты тогда тоже правы, утверждая, что истина у того, кто сильный. А слабого нужно уничтожать и давить. У Христа же всего этого нет. Итак, если вы признали за непреложную основу, что всё сотворено Богом в благих целях для человека, равно как и природа создана для него. Тогда приходит второй вопрос – понятие о Боге. Что самое драгоценное для Бога? Человек. Образ Божий в человеке и богоподобие – что это такое? Свободная воля, грех, смерть, вечная жизнь? Вопросы – элементарные, но надо подать их живо, интересно и темпераментно. Когда в свое время мне показали, что есть Бог, я опьянел от восторга, от радости. Это было счастье непередаваемое. Это, как сказано в Апокалипсисе, и есть первая любовь. 

ХХ век подвёл итог истории человеческой как страшного отступления от Бога. Это началось в ХIХ веке. Крымская война, по сути, есть первая мировая война. Война безбожного европейского мира против православия. Хотя за двадцать лет до неё Александр I заключил Священный союз. Против чего? Против революции. Идея у Императора была очень благородная: чтобы монархии охраняли христианские государства. Французская революция была репетицией Октября. Казнь короля, гонения на Церковь, которая была отделена от государства, падение нравов. И поэтому Наполеон, хотя его выдвинула революция, понял, что надо быть только монархом. А каким – неважно. Необходимо было надеть эполеты, корону и утвердить иерархию. Потом он подавил из пушек бунт, навёл порядок, в котором так всегда нуждается народ. И – надел на себя корону императора. Так же поступил и Сталин, но при этом не отказался от своей идеологии. 

Вся Новая история ожесточенно отрицает Бога, нравственность и обожествляет прогресс. Потому как там всё умно и разумно. Но – без Бога. И ХХ век рождает две сверхмощные антихристианские идеологии: коммунистическую и фашистскую. Истоки первой – Сен-Симон, Фурье, Кампанелла, их прекраснодушное общество будущего, где миром управляет интеллект, а тяжёлый труд заменяет машина. Просвещённое общество будет наслаждаться весельем и красотой, но для Бога там места нет. И эту теорию всецело принимают Маркс и Энгельс. Общество будет бесклассовое, говорят они, но его нужно создать. Для этого нужно уничтожить правящий класс – капиталистов и помещиков. Это первый шаг, для чего необходимо создать учение о диктатуре пролетариата.. А ещё – классовая борьба, террор. Но террор – справедливый, ради блага будущего общества. Этот террор был проявлен еще во французскую революцию. Потом его полностью взял на вооружение Ленин, и проводил до конца жизни Сталин. Последний прекрасно понимал, что как только террор кончится, кончится и идеология. Так оно и случилось. Развенчание культа Сталина стало мощным ударом по марксизму-ленинизму. 

Фашизм, в свою очередь, рождается от протестантизма, когда немецкая нация вся откололась от Католической церкви. Но немцы всегда мечтали о господстве, это в них сидит. После франко-прусской войны, победы под Сидоном, когда Бисмарк наголову разбил французскую армию, германская нация воссоединилась. Но христианства там уже не было. Идеология превосходства немцев возникла не на пустом месте – они создали прекрасную промышленность и армию. А у нас идеологию марксизма-ленинизма проводила в жизнь русская интеллигенция. Булгаков, Струве, Ильин, Бердяев – все они поначалу были марксистами, антихристианами и тем самым внесли свою лепту в формирование тоталитарного режима. 

Л. – Что же в Бердяеве было антихристианского? 

С. – Вина Бердяева, безусловно, в поставленном им вопросе о Боге и аде. Он признает ад, но у него нигде нет церковного понятия о борьбе человека с самим собой. У Бердяева есть общее признание Бога, но его отношение ко Христу для меня как-то непонятно, неясно. Не видеть истину во Христе и не вести светлый, преображающий душу образ жизни, который Он заповедовал нам, – смерть. Поэтому Бердяев и иже с ним создали парижскую школу, ушли от ортодоксальной Православной церкви. От Антония Храповицкого, от Феофана Быстрова. Они ушли в либеральное европейское христианство. Их сообщество признала тогда главой Патриарха Константинопольского. А там было явное заигрывание с католичеством. Это – парижский толк. Автокефалию им дал покойный Патриарх Алексий I. Поэтому мир сегодня стоит перед последним испытанием. А две вышеуказанные идеологии – демонические. Но в них поверили и многие порядочные люди. 

Л. – А сионизм? Он ведь из этой же серии.

С. – Сионизм не имел государства и не имел армии. Он влиял через прессу, деньги, парламенты. Чем был страшен Сталин: была поставлена цель – мировое господство, коммунизм во всем мире, на всём земном шаре – серп и молот. И у Гитлера та же задача – при помощи железного порядка, науки, промышленности, искусства и при верховенстве германской расы. Мне рассказывал один фронтовик, который был старше меня лет на десять, как под Харьковом разорвало фронт и погибли около 1,5 миллионов человек а 600 тысяч попало в плен. И все разбежались по домам. У нас в обозе, говорит он, ехал старый солдат и говорит: «Петька, не беги. Сейчас дерутся два змея – пятиглавый с четырёхглавым. И пятиглавый победит. А что потом будет? А потом шестиглавый победит пятиглавого». Вот либерализм и есть шестиглавый змей. Во что это выльется дальше – зависит от России. Сумеет ли она извлечь уроки из страшной трагедии ХХ века? Ведь рухнуло буквально всё, но осталось то, что вечно, – Церковь. И на неё вся надежда. Да и крушение великой России произошло только оттого, что русский народ перестал быть православным. 

Л. – Таким образом, единственный способ спасения России – возврат ко Христу.

С. – Да, но не к религии вообще. Однако при этом ни в коем случае не надо подавлять другие традиционные вероисповедания. У людей должно быть право свободы выбора. Всегда существуют две Руси – православная и державная. Конечно, не надо впадать в идеализм – и до Петра были проблемы. Но Святая Русь тогда преобладала над государственной. Не отрицая государства с его институтами, армией и флотом, основной задачей тогда было спасение во Христе. И весь народ был церковный. Как пишет владыка Афанасий Ковровский, многие не знали грамоты, но службу, стихиры, литургию и Всенощное бдение знали наизусть. И храмы всегда были переполнены. И в воскресенье не пойти в храм, как говорил отец Валентин Амфитеатров, было стыдно. А тут мне недавно один батюшка рассказывал, что у него шофёр – «западенец». Так там и сейчас в воскресный день все в церкви, дома стоят пустые, хотя и униаты. Так было когда-то и на Руси. Если так случится сегодня с нашим русским народом, тогда отольётся и вторая форма – материальная, то есть государственная. Какой она будет по названию – самодержавие ли, народоправство ли какое, неважно. Важно, что в основу государства будут положены нравственные принципы, а не политика. Жить не по понятиям, а по совести. А совесть есть совет Бога, данный Им сердцу. 

Л. – Что вы скажете о предложении Президента Дмитрия Медведева преподавать основы религии в школе?

С. – Меня порадовало, что в армии будет священник. Не как капеллан в военной форме, а в рясе и со всей надлежащей атрибутикой, это очень важно. И мулла будет там, где больше десяти процентов мусульман, где необходимо духовное окормление. «Ибо вера от слышания»… 

Л. – Теперь у «чутких» на всякое добро либералов начнётся – «а у нас светское государство, это нарушение, это неправильно».

С. – Тут надо попытаться убедить либералов: не законами, не диктатурой, не кулаком, а показать статистику, как жутко растет преступность. Отчего? От отсутствия нравственных основ у человека. Вы даете только свободу страстям, а религия полагает предел человеческой разнузданности – все три религии. От Елизаветы Петровны до Николая I было вынесено всего десять смертных приговоров (!): пять декабристов, Стенька Разин, Пугачёв, ещё кто-то… Сегодня же судебная система захлебнулась в этих уголовных преступлениях! Вот из ХIХ века интересная статистика: взяли по 100 тысяч дворян, купцов, духовенства и крестьян. По количеству совершенных преступлений лидируют дворяне, их 900 человек на 100 тысяч. Оно и понятно – вольнолюбие, вседозволенность. На втором месте купцы – 130 человек. Там деньги, сребролюбие. На предпоследнем – крестьяне, там 15. И только один – из духовенства. Вывод: чем дальше от Церкви, от нравственных начал, императивов, тем больше свободы и, соответственно, преступности. А почему? Вольнодумство, проистекающее от извечной человеческой гордыни, и вседозволенность.

Перейти к содержанию номера