Читайте продолжение увлекательного и познавательного литературного цикла «Экскурсия в мегаполис» писателя и общественного деятеля Александра Нотина. Автор излагает свою версию и духовное осмысление эпохальных событий, которые, по его мнению, должны произойти в России и во всём мире через двадцать лет. Начало цикла – в номерах 2, 3, 4, 5, 6 за 2008 год в №1 за 2009-й и в 1-м номере за 2010 год.

… Идёт десятый год смуты в России. На пепелище отжившей цивилизации появляются «островки спасения» – православные укрепрайоны, население которых потом и кровью начинает отстраивать новую Россию. Размеренное течение жизни небольшого села Казачий Дюк, расположенного в «медвежьем углу» одного из таких укрепрайонов – Псковско-Великолукского, нарушается появлением группы вооруженных людей. Её цель – заброшенный секретный полигон в окрестностях села. Установить место базирования группы и организовать наблюдение за ней берутся юные «витязи» из местного православного отряда. Его командир Егор Чеботарёв неожиданно попадает в плен...

Побег Егора

Егор очнулся и сразу понял: он в плену. Лежит на земляном полу в каком-то деревянном сарайчике, руки и ноги туго связаны. Сквозь щели между досками пробивается тусклый свет – значит, ещё не ночь.

Сколько он лежит тут без сознания – час, два, пять? Превозмогая боль и головокружение, юноша постарался восстановить в памяти события последних часов. Всё шло гладко, как обычно. Он скрытно обошёл четыре секретных дозора «витязей», расположенных вокруг лагеря наёмников, выслушал краткие донесения дозорных и передал им присланные из деревни воду и еду. Отозвал доблестных братьев Ершовых, заменив их Колькой Рябовым и Сергеем Шмелёвым по кличке Шерлок Холмс – тем пареньком, которого Николай Николаевич Зотов просил подключить к расследованию кражи в мастерских (прощаясь, Серёга успел доверительно сообщить, что «дознание идёт по плану, и уже есть кое-какие соображения»). 

Что было потом? Потом знакомой тропой он вышел на опушку леса, где в кустах бузины, увитые диким плющом и лесной малиной с незапамятных времён ржавели три нефтяные цистерны. Времени было – он ещё успел поглядеть на часы – что$то около пяти пополудни. Подходя к цистернам, не заметил ровным счетом ничего подозрительного – ни тени, ни шороха… ничегошеньки! Последнее, что врезалось в память, – резкий толчок в бок, глухой удар, и… кромешная тьма.

«Это ж надо оказаться таким олухом, – с горечью подумал Егор. – А еще «витязем» назвался, другими взялся командовать! Влип на ровном месте, как кур в ощип!.. Ладно, что есть – то есть. Соберись лучше с мыслями, после драки кулаками не машут. Давай по порядку. Первое – молитва. «Отче наш, Иже еси на небесех…». Есть! Второе – верёвки на ногах и руках. Третье – осмотреться»

Избавиться от пут оказалось не так уж сложно. Хотя руки были связаны за спиной, он без особого труда, как учили инструкторы на занятиях по спецподготовке, подтянул ноги к подбородку и рывком продернул их сквозь кольцо рук. Есть! Нашёл торчащий из стены острый гвоздь, и с его помощью растянул тугие узлы бельевой верёвки. Тем же способом освободил ноги. Первая часть задачи выполнена! 

Сквозь щель в стене осторожно посмотрел наружу. Взору его предстал лагерь наёмников, только теперь он наблюдал его не в бинокль,  а изнутри. Вокруг освещённой бликами вечернего солнца лесной полянки уступом расположились пять брезентовых палаток армейского образца. Одна, ближняя к Егору, размером больше остальных – по-видимому, штабная.

В центре поляны – тлеющий костёр с кучей хвороста. У костра сидят двое – один спиной, другой вполоборота к Егору: первый – в брезентовом плаще с опущенным капюшоном, из-за которого выглядывает мощный затылок с короткой стрижкой, слегка прихваченной сединой; второй – в черном ватнике и лыжной вязаной шапочке, невысокий, худощавый, с бледным, невыразительным, анемичным лицом. Разговаривают тихо, но и то немногое, что достигло ушей Егора, заставило его целиком обратиться в слух.

– Слышь, Философ, что-то Грома с ребятами давно нет.  

– Тебе-то что за забота, Шило? Твое дело за костром смотреть да пацана в дровнике стеречь. – Произнеся эти слова, человек в брезентовом плаще обернулся, и Егор разглядел его лицо – загорелое, скуластое, с аккуратно подстриженной окладистой бородкой и широко расставленными серыми глазами. Эти глаза, казалось, глядели прямо на Егора, и он даже вздрогнул и невольно отпрянул от щели в стене – так напугал его этот немигающий, жёсткий взгляд.

– А чего его стеречь-то, полудохлого? Не скоро ещё очухается. Главное, чтобы дома его не хватились. Когда Рыжий его в лесу прикладом огрел, я поначалу решил: всё, кранты пареньку... А он, даром что деревенский, живучим оказался! Да и какая теперь разница? Гром вернётся, допросит со всей строгостью, а там всё одно – в расход. Не с собой же его назад тащить? 

Задавшись этим риторическим вопросом, худощавый по кличке Шило смачно сплюнул, зевнул, с хрустом потянулся, лёг на землю и затянул ворчливую тираду про постылую жизнь в лесу, строгие порядки, заведённые Громом, сухой закон на спиртное и баб, чайника-профессора, пропадающего день и ночь под землёй, неисправную рацию, наряды вне очереди, опостылевшие консервы, зануду Андерсена, помыкающего ими всеми, как рабами, и прочая и прочая. Юноша едва дышал. Столько драгоценной информации! Он даже начал шёпотом повторять некоторые факты из монолога Шила, закрепляя в памяти не только упоминаемые им имена и клички, но и самые, казалось бы, незначительные детали, касающиеся быта наёмников: всё могло в дальнейшем пригодиться, всё могло пролить свет на их пребывание в лесу.  

– Закрой пасть, Шило, ишь, развякался, сявка! – Бородач тревожно оглянулся по сторонам и подбросил хворосту в костер. – Терпеть не могу вас, блатных: то набычитесь, как звери – слова от вас не дождёшься, а то трещите, как бабы. Тебя что, не предупредили держать рот на замке? И у деревьев могут быть уши. Вот покончим с делами, вернёмся в отряд – будут тебе и бабы, и бабки, и кофе, и водка, хоть залейся. А не заткнешься, гляди, укоротит Гром язык твой бескостный. Иди вон лучше проверь, как там паренёк себя чувствует. Да пошевеливайся – дважды повторять не стану!

Явно напуганный перспективой объяснений с Громом по поводу «языка без костей», Шило нехотя поднялся с земли и вразвалку направился в сторону Егора.  

Времени было в обрез. Кое-как обмотав веревками руки и ноги, Егор улегся на пол сарайчика, стараясь точно воспроизвести позу, в которой очнулся.

За дверью послышались шаги. Щелкнул навесной замок, скрипнула щеколда, и прямо перед носом Егора остановились пыльные кирзовые сапоги Шила. Сапоги постояли, потоптались на месте, затем один из них лениво пнул юношу в плечо. Егор благоразумно стерпел – не пикнул и не шелохнулся. В сарае стало темно, и уловку с путами бандит, похоже, не разглядел. Увидел только то, что захотел увидеть. Пленник на месте, без сознания – чего ещё? Минута – другая, и сапоги, развернувшись, пропали из поля зрения Егора. Дверь снова скрипнула, а вот замок…. Щелчка запираемого замка на этот раз почему-то не последовало. Судя по всему, бандиту было лень возиться с тяжелым амбарным засовом, и он решил просто подпереть дверь снаружи. А почему нет? Пленник-то и так никуда не денется!

– Ну что там? – громко спросил бородач.

– Не боись, Философ, на месте он, твой сопляк. Лежит, где уложили, отдыхает и не шевелится.

– Ладно. «Багаж» собрал, как тебе Гром  велел?

– Это ты о контейнерах, что ли? Ну, собрал, дальше что? Слушай, дядя, а что там – в этих «банках»? Чего вы все так трясетесь над ними? Часом, не золотишко ли – уж больно тяжелы!  

На этот раз бородатый разозлился по-настоящему. Он встал во весь рост и угрожающе двинулся на чересчур любопытного уголовника. Как ни странно, тот – при всей невыгодной для себя разнице в росте и весовой категории – ничуть не испугался, а лишь по-волчьи ощерился, вжал шею в плечи и, слегка сгорбившись, бочком двинулся навстречу противнику. В руке его, успел заметить Егор, блеснуло лезвие невесть откуда взявшегося ножа….

– А ну-ка, брэк, вояки, все по углам! – как выстрел, прозвучал резкий голос из темноты, и на поляну выступил Гром собственной персоной в сопровождении трех до зубов вооруженных наёмников. (Егор узнал его по характерной причёске ежиком и будто высеченному из камня квадратному лицу «идеального солдата» из американского боевика). 

– Что за шум, а драки нет? Докладывай, Петрович. Только кратко.

– Да ерунда, Гром, повздорили мы тут маленько с Шилом. По житейским, так сказать,  вопросам.

«Странно, – подумалось Егору, – с какой бы  стати Философу, ещё секунду назад готовому, кажется, убить Шила, теперь замалчивать истинную причину их ссоры? Не иначе, как и сам он боится попасть под горячую руку Грома, если тот прознает о болтовне Шила. Получается, вся соль в этих самых контейнерах. Хорошо бы разведать, что в них!»

Но сначала надо было как-то выбраться из сарая. С Громом шутки плохи, да и сомнений относительно своей дальнейшей судьбы после откровений Шила у Егора не осталось. 

Стараясь действовать бесшумно, он прополз к выходу из сарая и толкнул грубо сколоченную дверь. Закрыта. Осмотрелся. Одна из нижних досок двери показалась ему гнилой, и он, снизу подцепив ее пальцами, что было сил, потянул на себя. Раздался громкий хруст, доска поддалась и неожиданно переломилась надвое. В двери образовалась продолговатая дыра. Егор замер от ужаса. Бросившись к своему наблюдательному пункту, он прильнул к стене: на полянке, слава Богу, никого не было. Ни одного человека. Все разбрелись кто куда, и только из штабной палатки доносились невнятные звуки, похожие то ли на разговор нескольких людей, то ли на сеанс радиосвязи. 

«Господи, Иисусе Христе, спаси и помилуй мя!». Егор вернулся назад, и обломком доски сквозь образовавшийся просвет попытался столкнуть тяжёлую суковатую ветку, которой Шило снаружи придавил входную дверь. Раз, другой… не выходит! Доска всё время соскальзывала – не хватало длины рук. Егор стиснул зубы, сколько мог вытянул руку и не глядя толкнул. Ветка соскочила с двери, путь был свободен… 

Что дальше? Снова, как и два дня назад на карьере, он стоял перед нелегким выбором. Бежать, бежать, куда глаза глядят! – призывал напуганный до смерти разум. Любой другой  на его месте именно так бы и поступил. Что он может – один против десятка вооруженных  головорезов?  

Но он же «витязь», разведчик, воин! Оплошности и ошибки – с кем их не бывает? Его задача – максимально изучить обстановку, запомнить в лицо всех бандитов, включая и загадочных «профессора» с «Андерсеном». А главное, по возможности отыскать место хранения пресловутых контейнеров с неизвестным, но таким ценным для пришельцев содержимым (ясно, что именно за ними они сюда и явились!). Только после этого он сможет, не краснея, смотреть в лицо своим товарищам…

Семь вздохов и семь выдохов. Решение принято. По-пластунски выскользнув из своего укрытия, Егор нырнул в густой подлесок. Короткими охотничьими перебежками, на носках, чтобы ветки не хрустели, чутко прислушиваясь, он первым делом направился к штабной палатке. «Хорошо, что у них нет собак!» – думал он на ходу. Стало совсем темно – это играло ему на руку. В палатке горел свет, отражаясь расплывчатым пятном на брезентовом пологе. Беседовали трое. Грома он узнал сразу по резкому и грубому голосу. Голоса двух других его собеседников Егор раньше никогда не слышал….

На исходном рубеже

В то время, как Егор выполнял свою боевую задачу в лагере наёмников, в двух километрах к югу от полигона, на опушке берёзовой рощи близилась к завершению подготовительная фаза операции «Захват». Склонившись над картой района, Антон давал последние указания командирам спецназа Армии обороны и добровольцев из Казачьего Дюка. 

– Начало операции в семь утра. Внешнее кольцо окружения обеспечивают добровольцы. Особое внимание следует уделить возможным путям отхода противника – дорогам и лесным тропам. Уходить они могут группами или по-одиночке. Вот здесь, здесь и здесь, – Антон карандашом показал отмеченные крестиком места на карте, – находятся стационарные вооруженные посты, каждый в составе двух$трёх человек с автоматическим оружием и собаками. К ним добавим не менее двадцати мобильных групп, их цель – свободное патрулирование и прочёсывание местности; лучше всего, чтобы люди в этих группах походили на беженцев или местных крестьян. Задача: всех чужих без разбора задерживать и препровождать в Казачий Дюк до выяснения обстоятельств. Всё ясно

– Документы проверять на месте? – уточнил Мальцев. (По случаю «войсковой операции» бравый старшина нарядился в новенькую, с иголочки военную форму и разместил на груди весь свой «боевой иконостас» – ордена и орденские планки)

– Не просто проверять, но – с извинениями, конечно, – временно изымать. Дальше, как я уже сказал, переправлять задержанных в сельский штаб Армии обороны. Повторяю для всех ещё раз: с сегодняшнего дня и вплоть до снятия «карантина» из района полигона без нашего ведома не должна выскользнуть ни одна живая душа. Ни одна! Прозеваем хотя бы одного нужного нам человека – сорвем всю операцию! Внешнее кольцо окружения, в этом смысле имеет исключительное значение. Бандитов на полигоне не так уж много – по нашим сведениям, десять-двенадцать человек. Постараемся накрыть всех сразу, одним махом. Но, как говорится, и на старуху бывает проруха. От проколов в нашей работе никто, к сожалению, не застрахован. Вот эти-то возможные проколы и надо залатать с помощью внешнего кольца.

Теперь к группе захвата…. Коля, – Антон повернулся к сухощавому загорелому офицеру с капитанскими знаками отличия, сидевшему тут же, за общим столом, – задача перед твоими орлами стоит такая: к шести сорока скрытно выйти на исходный рубеж, без звука снять охрану, и с ходу атаковать лагерь.

Осложняющих момента два. Во-первых, мы должны действовать предельно аккуратно. Среди наших «подопечных» есть несколько гражданских лиц, представляющих, так сказать, повышенный интерес для Центра – их надлежит взять живьём. Любой ценой, но живьём. Во-вторых, твои бойцы должны учитывать – на полигоне хранится «товар», из-за которого, собственно говоря, завертелся весь сыр-бор. «Товар» может выглядеть по$разному, но скорее всего, это несколько ёмкостей, небольших цилиндров, канистр или что-то вроде этого. Очень тяжелых. Обращаться с ними надлежит нежнейшим образом – как с любимой девушкой. Боже упаси помять или нарушить их герметичность! Внутри – самая что ни на есть ядовитая зараза.

– А что там? – оживился Устиныч.

– Прости, но сказать пока не могу. Военная тайна. Придёт время – узнаете.

– Информации о противнике маловато, Антон Ильич, – посетовал Коля, он же командир взвода спецназа Армии обороны Макеев Николай Петрович, – работать придётся, считай, вслепую. Вооружение, система охраны… утренний туман опять же.

Знаю, всё знаю, Петрович, а что прикажешь делать? Насчет информации – тут я с тобой согласен, но не вполне. Знаем мы, в общем-то, не так уж и мало. «Витязи» изрядно потрудились – план лагеря на столе перед вами, почти все бандиты сфотографированы. Согласно данным внешнего наблюдения, среди наших «подшефных» профессиональных военных – от силы шесть-семь человек. Для твоих ребят это семечки – руками задавят. Остальные – уголовники и гражданские. Тут всё решит фактор внезапности. Ну и, разумеется, надо постараться максимально тихо убрать посты внешней охраны. Мы с Крисом и связистами остаемся здесь… (Антон увидел недоуменный и протестующий взгляд американца, но только досадливо отмахнулся). Повторяю, штабная группа координирует ход операции отсюда. Толчею в лесу создавать ни к чему (это опять Крису).  Руководители отрядов внешнего оцепления обо всех заслуживающих внимания фактах по рации докладывают Устинычу, командир штурмовой группы держит связь непосредственно со мной. «Вертушка» в резерве: от неё в лесу всё равно толку мало. Вопросы...

– Антон Ильич, – вмешался в разговор радист – простите, что прерываю, но только что получена радиограмма: в Казачий Дюк с задания не вернулся один из командиров «витязей» Егор Чеботарёв. Дозорные в лесу сообщили, что очередной обход постов Егор провел вовремя и в обычном режиме. Тем не менее парень в селе до сих пор не объявился, и о нём ничего не известно уже более трёх часов. Не исключено, что он захвачен в плен и удерживается в лагере бандитов. 

– Вот вам, господа, и третий осложняющий момент. Егор – это тот самый паренек, что первым обнаружил наемников на полигоне. Я его ещё тогда приметил. Толковый. Вот ведь незадача! Крис, пляши! Ты все-таки отправляешься в лес с передовой группой. Позаботься о парне – лишь бы он был ещё жив. Фотографию получишь у Устиныча. Эх, мне бы с вами махнуть, да вот только рука проклятая – никак заживать не хочет! Всё! Баста! Если других вопросов нет, за работу…

В сопровождении повеселевшего Криса и вечно задумчивого Макеева Антон вышел из штабной палатки. Вечерело. Солнце не спеша заходило за кромку голубого леса, в распадках и овражках начал собираться августовский туман. Лес затихал, готовясь ко сну. Ночная свежесть насыщалась пряными запахами опавшей листвы, грибов, ягод и чего-то еще неопределимого, что всегда по осени рождает непередаваемое очарование русского леса. 

Прошлись по палаточному городку. Вот бойцы Макеева готовят к бою оружие. Из медпункта доносится звон склянок и шум передвигаемых ящиков с оборудованием для мобильной операционной. От полевой кухни во все стороны разносятся дразнящие ароматы ужина – гречневой каши с тушёнкой. Вертолётчики, как обычно, колдуют над своей «техникой». В походном храме – палатке с переносным алтарем – отец Досифей исповедует молодых солдат. 

Дивизионный священник, конечно, уже в курсе предстоящей операции. Он и готовится к ней соответствующим образом – читает молебен о даровании победы над врагом. Служба накануне боя – особая, ни с какой другой не сравнимая. Кто из нас не страдал от неспособности молиться, не испытывал сухости и охлаждения, проистекающих, как правило, от рассеяния мыслей и слабости веры? Известная устойчивость, повторяемость бытия внушает нам ложную уверенность в будущем. И мы начинаем то моделировать страхи, бездумно возлагая на себя бремена грядущих бедствий, то самонадеянно планировать завтрашний день, месяц, год, забывая о том простом и каждому разумному человеку известном факте, что на самом деле никто не знает, что произойдёт хотя бы через секунду. 

Реальная угроза жизни, как губкой, стирает суетные мысли и развеивает ментальные иллюзии. В непосредственной близости от черты, разделяющей жизнь и смерть, человек невольно сосредотачивается и как бы отцентровывается: все мысли, чувства и воля его сходятся в одну точку истины, в одну реальность, не покидающую его никогда и ни при каких обстоятельствах, – в душу. Душа же человеческая по природе христианка. В решающие мгновенья жизни даже самое упрямое неверие в бытие Божие рассыпается в прах. И тогда под бомбами, на дне окопа, глядя смерти в лицо, солдат вдруг от всего сердца восклицает: «Господи, спаси меня!».

Совместная молитва перед боем не гарантировала и не могла гарантировать выживание. Пути Господни неисповедимы, и в конечном счете, важно не то, когда Всевышний Судия благоволит призвать ту или иную душу, а то, какой она, данная душа, предстанет Ему в этот «внезапный» для каждого смертного момент. Покаянием и молитвой верующий воин готовится не к смерти, а к жизни, ибо всецело уповает на обещание Спасителя: Я даю им жизнь вечную, не погибнут вовек; и никто не похитит их из руки Моей» (Ин. 10:28).  

В то же время общая молитва в православном воинстве это не только церковный ритуал. Ветераны Армии обороны отлично знали (и учили молодых), что молитвенное правило, как ничто иное, наполняет тело силой (Дух подкрепляет нас в немощах наших (Рим, 8, 26), очищает сердце от страха и сомнений, изматывающих душу бойца и нередко предопределяющих его поражение еще до начала самого боя, сообщает ему неизъяснимое «знание пути» – мгновенных действий и решений, наилучшим образом защищающих его в схватке с врагом. Бесстрашие православных воинов никогда не имело ничего общего ни с самурайским презрением к смерти – следствием ежедневных психопатических самовнушений, ни с наркотическим безрассудством варягов, ни со слепым упованием на райские кущи у мусульманских фанатиков. Это бесстрашие для верующих во Христа имело и всегда будет иметь своим основанием неусыпную заботу о чистоте души и упование на человеколюбие и милосердие Спасителя, пришедшего в мир не праведных, но грешных ради.

Антон шёл по городку и думал… Нет, не о завтрашнем бое! О странных поворотах своей судьбы, ведомой Промыслом, который во благо перевернул, перелопатил, переиначил всю его жизнь и, наконец, закинул его сюда, в эти окраинные и безлюдные места, чтобы в очередной раз испытать его свободу и его веру в Бога и людей. Как ни странно, от этих мыслей на душе стало покойно и радостно. Наверное, от ощущения нужности и полезности своего бытия не себе одному, а множеству близких и далеких, знакомых и незнакомых, молодых и старых людей. Как здорово всё-таки, что он угоден Господу, что Тот, кто есть «всё во всём» не допустил его вполне заслуженной погибели в сточной канаве своих же грехов и заблуждений, а поднял, призвал и поставил на путь служения!

– Let's have a pray, boss ,– потянул его за рукав Крис, напоминая о молебне. День завершался. Впереди – вечерняя служба, ужин и короткий сон перед схваткой. Что день грядущий им готовит?... 

Продолжение следует...

Александр НОТИН

Перейти к содержанию номера