Дорогой брат!

Буду откровенен: искушения и меня не миновали стороной. А как же без них? Искушениями мы спасаемся. Святые Отцы учат нас: «Отыми искушения, и нет спасаемого» (Св. Антоний). Искушения идут и будут идти. И причин тому тысячи: и мир, и наша плоть, и дьявол. Но если причин тысячи, то спрос и ответ будут сугубо персональными, без всякой скидки на мир, на плоть и на дьявола. Только одного человека искушения поднимают на высоту, другого же – бросают в пропасть; одного человека искушения закаляют и укрепляют, другого же, напротив, расслабляют; один человек в горниле искушений, как золото в огне, очищается, другой же – сгорает и гибнет. Именно здесь спадают все маски. Обнажается истинное лицо человека, и, как в зеркале, видит он все язвы души своей.

Легко быть святым среди святых, а вот в волчьей стае – каково?

 

Легко в тёплой квартире, в холе и неге, да ещё на сытый желудок любить и обнимать весь мир, но почему-то так трудно бывает полюбить соседа.

 

Легко к небу возносить своё сердце, свои чувства и мысли, кода земные дали простираются гладкой дорогой и «мышечная радость» разливается по телу. А где мои святые чувства, когда болезнь костлявой рукой сжимает плоть и мучительная боль пригвождает к ложу?

 

Старец Паисий Афонский – наш современник, почил в Бозе 12 июля 1994 года. Подвиги, превосходящие самое богатое воображение, и в то же время невыносимые болезни, режущие тело на части. И в своём духовном восхождении, как признавался сам старец Паисий, этим болезням он обязан более, чем всему своему подвижничеству.

 

А мы бегаем от скорбей, бегаем от болезней, но и они, оказывается, бывают весьма  полезны.

 

В земном преуспевании, в материальном благополучии, в здравии телесном так легко возомнить себя праведником. Но первый же экзамен нередко ставит тебя на место – и в дневнике жизни опять жирная двойка.

Ну что же, и на том спасибо! Тогда и открываются истинные причины всех моих недугов, всех моих скорбей – моя малая вера и мой большой эгоизм; не хочу я смотреть дальше собственного носа, а если простру взор свой далее, если увижу, сколько на свете боли, скорбей и страданий, то на свою жизнь обязан буду взирать, как на кущи райские.

 

Насколько же всё в этом мире относительно. И только в сравнении познаётся. И только в сравнении с праведниками – угодниками Божиими видишь истинное место своё: дистанция от червя до горного орла.

 

Но будем помнить, что жизнь имеет смысл только в устремлении к идеалу: «забывая заднее и простираясь вперёд» (Флп., 3:13). А если человек сказал «Стоп»! на своём пути, то превращается он в стоячее болото.

 

Однако нередко видим мы и обратное.

 

Когда креста нести нет мочи, 

Когда тоски не побороть,

Мы к небесам возводим очи, 

Творя молитву дни и ночи,

Чтоб миловал Господь. 

 

Но если вслед за огорченьем

Нам улыбнётся счастье вновь, 

Благодарим ли с умиленьем,

От всей души, всем помышленьем 

Мы Божью милость и любовь?

К.Р. 

 

Заболел у неё ребёнок, бежит она в храм, заказывает молебен, ставит свечки – и правильно делает. Ну а если ребёнок её был бы здоров и весел, поспешила бы она в храм? Что же это получается: я Тебе свечку за рубль, а Ты ребёнку здоровье на миллион. Нет, спекулятивных отношений Господь не приемлет. Смотрит он не на свечу, а на сердце твоё – горит ли в нём свеча веры, надежды, любви? А если тьма кромешная в сердце, если закрыто для Бога оно, то как же Господь вольёт благодать Свою?

 

Ведь нередко люди обращаются к Богу только тогда, когда хотят, чтобы Бог служил им. А Господь ждёт только одного – чтобы люди служили Ему: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам» (Мф., 6:33).

 

Люди обращаются к Богу, который даёт, а должны мы обращаться к Богу, который отдаёт, отдаёт Себя – ради тебя, отдаёт до последней капли пречистой крови Своей. «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин., 3:16).

 

Будем помнить: христианство – это религия Воскресшего, Победившего смерть. Христианство – религия не социальная, а религия спасения, спасения человека от греха, спасения от смерти: «А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша»  (1 Кор.,15:14). Потому Бог и подаёт человеку то, что необходимо ему для спасения. И подаёт, как следует из слов Спасителя, прежде всего ищущим Царства Божьего: «Потому говорю вам: всё, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, – и будет вам» (Мк.,11:24).

 

Да, лекарство может быть и горьким, но именно оно может оказаться и спасительным. И не нам, болящим и немощным в вере, судить. Ведает об этом только один Врач наш Небесный. А здесь на земле «нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих» (Мф.,18:14). Вот теперь и делайте выводы: «Если же у кого из вас недостаёт мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упрёков, – и дастся ему» (Иак.,1:5).

 

И если по милости Божией воспрянет ребёнок её от болезни, то – опять же – какими путями мать поведёт его – путём заповедей Божиих или же в пропасть погибели, что, к великому сожалению, столь часто видим мы.

 

Так что же лучше?

 

Раньше умереть,

Или страдать и сокрушаться, 

Глядеть на зло, и зло терпеть,

И веровать и сомневаться. 

 

Утраты, нужды испытать,

Прочесть весь свиток жизни горькой, 

Чтоб у дверей могилы только

Их смысл таинственный понять. 

(И. Никитин)

 

И когда «у дверей могилы» человек познаёт таинственный смысл земного существования, таинственный смысл слов Иисуса Христа: «Что высоко у людей, то мерзость пред Богом»  (Лк., 16:15), то вспышка сознания, озарившая угасающий рассудок, в мгновение ока сжигает всё здание, которое строилось долгие годы.

 

Последний день уносится навек, 

Он слёзы льёт, он требует участья,

Но поздно понял важный человек, 

Что создал в жизни ложный образ счастья.

(Н. Рубцов) 

 

Что лучше: чистым, невинным созданием войти в Царство вечной жизни или же под тяжестью прожитых лет, под бременем грехов нераскаянных сойти в геену огненную?

 

Как билось, как трепетало сердце матери будущего декабриста К. Рылеева, когда душа разлучалась с телом ребёнка. Вознеслась ко Господу горячая молитва матери, и показал ей Господь весь путь, ожидающий сына, вплоть до виселицы. Но это не остановило бедную мать – «лишь бы ребёнок был со мною».

 

И её можно понять. Ответственность перед сыном пронзает всё её сознание... А ответственность перед Богом?

 

Судья праведный, любовь Которого превосходит сердца всех матерей мира, сердца жертвенные, сострадательные, нежно любящие, по милости Своей забирает в Свои небесные чертоги дитя, забирает у родителей неправедных. Разве это не является выражением безразличной любви Божией? Родить ребёнка, подарить ему жизнь, чтобы обречь его на муки жизни вечной? Это ли – не преступление тяжкое?

 

Будущее сокрыто от нас. И это побуждает нас мыслить, чувствовать, переживать, скорбеть и радоваться, ожидать и надеяться. Мы – земные, и земным пытаемся осмыслить небесное, телесным – духовное, временным – вечное. А если с позиций духовных, с позиций жизни вечной посмотрим мы на всё земное, то многое, очень многое в нашей жизни изменится. Поэтому постараемся иметь духовный взгляд на вещи, попытаемся понять духовный смысл происходящего.

 

Поразительный пример такого духовного миросозерцания, духовного понимания видим мы в поучениях старца Паисия Афонского! (Т.1, с. 35.). «Я радуюсь, когда некоторые угрожают мне расправой за то, что я не молчу и разрушаю их планы. Когда поздно вечером я слышу, как кто-то прыгает во двор каливы через забор, моё сердце начинает сладостно биться. Но когда ночные пришельцы просят: «Пришла телеграмма, помолись за такого-то больного!», то я говорю себе: «Ах вот оно что! Выходит, опять неудача!..» Я говорю так не потому, что мне надоело жить, но потому, что радостно умереть за Христа. Давайте же радоваться тому, что сегодня представляется такая благоприятная возможность. Того, кто желает мученичества, ждёт великая мзда»... Что мы открыли? Тридцать пятую страницу? Нет, открыли мы ту же дистанцию от червя до горного орла, о которой говорили выше.

И оживают слова апостола: «Ибо для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение» (Флп.,1:21).

 

Подобные мысли приходят невольно, когда обращаемся к жизни христианских подвижников. Только один XX век смотрит на нас миллионами их светлых душ. Вся земля Русская окроплена христианской кровью, прожжена слезою и освящена их молитвой. Поэтому – она свята! В невыносимых условиях лагерей, в земляных тюрьмах находили они в себе мужество твёрдо стоять в вере, достойно несли образ Божий, не шли на сделку с христианской совестью.

 

Вспоминаю рассказ доброй крестьянки из новгородской деревни: «Папа был великим тружеником, сам по себе – богатырь, красавец; жизнь вёл добропорядочную, каждый вечер читал Библию. В 29-м году пришли в дом бандиты, забрали всё из дома, со двора скотину увели. А я на печи с тряпичной куклой сидела. «Дай, – говорят – куклу». Думают, что кулаки могли в ней золото запрятать. Перепугалась я, только сильнее куклу к себе прижимаю. Схватили куклу, я вместе с ней с печи на пол. Вспороли ножом – нет ничего – бросили. А через день приходят и папу забирают. И вот – два года в худом сарае его держали – и дождь, и снег на голову. И лишь только одного требовали от него: «Сними крест». «Не я, – отвечает, – вешал, не мне и снимать». Ну, казалось бы, что стоит этим палачам крест с шеи сорвать. Ан нет, ты его сам сними – стань Иудой. Через два года стал папа кровью харкать – довели человека, теперь он им не нужен: иди на все четыре стороны. Пришёл папа домой, развязал верёвочки на сапогах – подошвы отпали. Два года прохаркал – посекла коса жизнь христианскую.

 

Спрашивается: почему бы тебе самому крест не снять – и завтра ты дома? Ну если не ради себя, то ради семьи, детей своих откажись от Креста... Нет, Крест – только с головой».

 

Вот так жили наши предки, вот такой пример они нам подают.

 

Воистину, не место красит человека, а человек красит место. Человек души благородной всегда остаётся им, где бы он ни находился, какие бы условия его ни окружали.

 

И реалии сегодняшнего дня дают столь богатую пищу для размышлений.

 

В метро слепой молодой человек с палочкой мыкается – статный, крепкий. Меня поразило мягкое, доброе, каким-то светом озарённое лицо его. Принято считать, что глаза – зеркало души. А здесь-то – глаза незрячие, но свет внутренний превыше света очей. Пошли вместе. «Я, – говорит спутник, – зрение потерял в горячей точке во время боевых действий. И благодарен Богу за это. Вспоминаю свою жизнь до армии и с ужасом думаю: что стало бы со мной, будь я зрячим? А теперь я счастлив, потому что всегда вижу свет». Живёт он в Боге, живёт он Богом. И даровал ему Господь благодать Свою – всегда видеть свет.

 

Вот так Господь печётся о нас: великая скорбь – утрата зрения – обращается в радость неизреченную – видеть свет небесный.

 

Нам, погружённым в тьму грехов и страстей, просто невозможно пережить и прочувствовать его состояние. Мы и грехи-то свои не способны видеть во всём их множестве. А увидеть свет благодати?.. Ведь видят-то не глаза, а мозг. И с закрытыми глазами можем мы вообразить бесчисленное множество дивных картин. Но свет духовный видят только очи сердечные. «Блаженны чистые сердцем; ибо они Бога узрят» (Мф.,5:8).

 

Вот так один слепой юноша за несколько минут может вразумить и просветить глубже многих и многих зрячих мудрецов. Здесь кроется и ответ на извечный вопрос о счастье – всегда видеть свет!

 

«Я свет миру» (Ин., 9:5) – говорит Господь. И две тысячи лет повторяем мы сии святые слова. Но, увы, обращаем очи свои только к обманчивому свету мира греховного – и всё более и более погружаемся во тьму, в «похоть плоти, похоть очей и гордость житейскую» (1 Ин., 2:16). И только один путь стяжания света небесного, стяжание благодати Божией: Христовы заповеди, молитва и таинства Святой Церкви.

 

Дай, Господи, силы крыла свои расправить! Дай, Господи, силы перья свои отжившие сожечь огнём покаяния и на крыльях души обновлённой к свету устремиться!

 

Откроем «Молитвослов»: «Ум мой просвети и сердце, и устне мои отверзи», «Ты сам, Владыко, всяческих Творче, сподоби мя истинным Твоим светом и просвещённым сердцем творити волю Твою». И так – шаг за шагом: «Просвети очи мои, Христе Боже, да не когда усну в смерть». И так – ступенька за ступенькой: «Просвети ум мой светом разума святого Евангелия Твоего». И так – выше и выше: «Ты бо еси истинный Свет, просвещаяй и освящаяй всяческая». И – высота вожделенная: «Бог есть свет, и нет в Нём никакой тьмы… Кто говорит, что он во свете, а ненавидит брата своего, тот ещё во тьме. Кто любит брата своего, тот пребывает во свете, и нет в нём соблазна; а кто ненавидит брата своего, тот находится во тьме, и во тьме ходит, и не знает, куда идёт, потому что тьма ослепила ему глаза» (1 Ин.,1:5; 2:9–11). Есть только Свет, а зло, грех – есть удаление от света, погружение во тьму. «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин., 8:12). «Да и вообще, – заключает Августин Блаженный, – какой-либо природы зла не существует, а имя «зла» получила утрата добра».

 

Чем ближе человек к источнику света, тем ярче, тем глубже высвечивает он язвы души своей, тем сильнее возгорается в нём огонь покаяния. Поэтому святые и считали себя великими грешниками. Правдиво сравнение: совесть грешника, что омут мутный – ничего там не разглядишь; совесть же праведника, что родник хрустальный – каждая песчинка заметна в нём.

 

Святая блаженная Матрона (+1952) на свет появилась слепой. Каково же было этой крошке, когда деревенские ребятишки смеялись над ней, бросали песок в незрячие очи её? Земля этой деревни, наверное, и сейчас дышит её слезами. А сколько людей обратила она к свету истины, скольким людям открыла очи веры?

 

Разве можем мы оком земным узреть всю высоту подвига Алексия, человека Божия?

 

Сын царского вельможи законным браком сочетается с девицей из царского рода. В веселье и ликовании пролетает день свадьбы… И вдруг: а где же жених? Минута, другая, час томительного ожидания. И превращаются сии минуты в 34 года слёз, отчаяния, печали, скорби. Рыдания и матери, и невесты слились в один мучительный стон: «Увы, увы, зачем и почему ты оставил нас?» И последние 17 лет этот, в рубище обитающий в доме вашем нищий, и есть сын ваш, и есть жених твой.

 

Естественно, и наша совесть бурлит возмущением. Что это – акт безумия, безрассудства, чёрствого, бессердечного эгоизма?.. Нет, высший подвиг любви, подвиг жертвенного, бескорыстного служения, подвиг полного отречения от себя ради той радости, которую ближние его будут иметь в жизни вечной.

 

И только взяв хартию из руки почившего, лицо которого сияло словно лицо ангела, прочли они: «Молю вас, любезные мои родители и честная невеста моя, не обижайтесь на меня, что я, покинув вас, причинил вам столь великую скорбь; я и сам скорбел сердцем о печали вашей; многократно молил я Господа, чтобы он даровал вам терпение и сподобил вас Царства Небесного. Надеюсь, Он по благоутробию Своему исполнит молитву мою, ибо я из любви к Нему избрал столь многотрудное житие, не изменяя его ради ваших слёз, так как для каждого христианина лучше более повиноваться Творцу и Создателю своему, чем родителям своим. Верую, что, насколько великую скорбь причинил вам, настолько большую радость получите вы в Царствии Небесном».

 

Наш взор ограничен горизонтом земли, а угодники Божии очами духовными прозревают и жизнь будущего века. Уходят они от мира не только ради собственного спасения, уходят они от мира, прежде всего – ради мира.

 

Разумом своим миры вращая,

Электронов ускоряя путь, 

Атома загадки разрешая,

Ты одно на свете не забудь:

 

Не твои учёные трактаты,

Не поэта благозвучный стих,

И не громким именем кумиров –

Мир стоит – молитвою святых. 

 

И когда громада всей Вселенной

Громким плачем разлетится в прах, 

Знай, что, в сердце трепетно рождена,

Умерла молитва на устах. 

 

Знаем мы, что мир сотворён Словом – молитвой; мир существует Словом – молитвой; мир живится Словом – молитвой. Святые Отцы учат: «Мир стоит молитвой, а когда ослабнет молитва, то мир погиб. Когда не будет на земле молитвенников, то мир кончится, пойдут великие бедствия».

 

Нить жизни, кровеносная система мироздания – только так можем мы сказать о молитве. Поэтому на вопрос празднословящих: «Что молитва даёт миру?» – следует отвечать только одним словом: «Всё!» – и замыкать уста молчанием: «имеющий уши, да услышит».

 

Есть подвиг зримый, который мы видим и чувствуем, а существует подвиг в высшем его выражении – подвиг незримый, подвиг молитвы, апофеозом которого звучат слова старца Силуана Афонского: «За людей молиться – кровь проливать».

 

И не лучше ль вместо праздных странствий

По дорогам мелкой суеты 

В келии убогой и безмолвной

С Богом быть всевидящим на «Ты»? 

 

В келию уйти – немым молчаньем сводов,

Отделив прошедшей жизни дни, 

Боже, дай же силу, кто молитвой

Охраняет мир святой земли. 

 

Уйти, чтоб остаться в прекрестии бурь,

Уйти, чтоб принять удар вражеский пуль, 

Уйти, чтобы, в Боге лишь только живя,

Нести в сердцах боли планеты – земля; 

 

Уйти, чтобы в подвиге высшем – молитвы

Быть в первых рядах нам невидимой битвы, 

Уйти, чтобы мир нам молитвой спасать,

Чтобы люди могли счастье в доме познать, 

 

Уйти, чтобы Божие Царство стяжать. 

Уйти, чтобы брату молитвой одной 

Помочь больше тех, кто щедрою рукой

И денно и нощно дары в мир несёт, 

 

Что яблоня осенью добрый свой плод. 

Уйти, отсекая все страсти в пути, 

Уйти, чтобы плоти ярмо не нести,

Уйти, не желая с собой ничего,  

От мира уйти – ради мира сего… 

 

Ты молча главу перед теми склонил, 

Кто жизнию – мир на земле сохранил,

Но подвигом высшим спасён земной шар, 

Где в сердце – молитвы не гаснет пожар.

 

Встретив отца своего, который в сопровождении многих слуг возвращался из дворца, Алексий смиренно обратился к нему: «Раб Божий, помилуй меня нищего и бедного: дозволь мне поселиться в каком-либо углу двора твоего и питаться крупицами, падающими с твоего стола; Господь же благословит дни твои и дарует тебе Царство Небесное, а если ты имеешь кого-либо и родных твоих, находящихся где-либо в странствиях, то Он возвратит тебе его здоровым». И живя при дверях отцовского дома, раздавая посланную ему пищу нищим, ограничивая себя только хлебом и водой, своей молитвой ограждал Алексий, человек Божий, дом сей от непредвиденных бурь. И не отец его, окружённый свитой слуг, был истинным хозяином дома, а этот, в рубище одетый, никем не узнанный раб Божий, ибо он, только он молитвою своей вёл корабль дома сего к пристани спасения.

 

Мы не знаем, какие бури, какие волнения ожидали бы этот дом, живи Алексий в нём жизнью супружеской, окружённый почестями и благами земными. Но Господь открыл избраннику своему, где должен он пребывать, дабы и ему и ближним его были дарованы венцы жизни вечной, ибо не прихоть, не злое произволение движут дела святых угодников, а только лишь спасительная благодать Божия. И было откровение пономарю церкви Пресвятой Богородицы об Алексии, человеке Божием: «Введи в Мою церковь человека Божия, достойного Царства Небесного; молитва его восходит к Богу, как кадило благовонное, и Дух Святый почивает на нём подобно венцу на главе царской».

 

С точки зрения земной, иначе как безумием не назовёшь поступок св. матери Софии. Мать посылает на смерть дочерей своих. Три юные отроковицы, голубицы чистые – в руках изуверов-мучителей. Содрогается сердце наше от прочитанных слов. А если хоть краешком глаза увидеть страдания их – и в миг сердце твоё «на синего неба куски». Но есть, есть за этим небом сокрытое от нас небо иное – небо Царства Божьего, где уготованы венцы достойным его.

 

Так молилась мать София, когда меч палача взметнулся над головой отроковицы Любови: «Третья моя ветвь, чадо моё возлюбленное, подвизайся до конца, ты идёшь добрым путём, и для тебя сплетён уже венец и отверзся уготованный чертог; Жених уже ожидает тебя, взирая с высоты на твой подвиг, чтобы, когда ты приклонишь под меч свою голову, взять твою чистую и непорочную душу в свои объятия и упокоить тебя с сёстрами твоими. Помяните и меня, мать вашу, в царстве Жениха своего, чтобы Он оказал милость и мне и не лишил меня участвовать и пребывать с вами в славе Его святой».

 

И заключает свт. Димитрий Ростовский своё повествование о святых мученицах Вере, Надежде, Любови и матери их Софии: «Наслаждаясь ныне зрением пресвятого Его лика вместе со святыми твоими дочерьми, пошли и нам премудрость, чтобы мы, сохранив добродетели веры, надежды и любви, сподобились предстать Пресвятой, Несозданной и Животворящей Троице и славить Его во веки веков. Аминь».

 

И, читая слова сии душеполезные, утвердимся «зрением пресвятого Его лика», помятуя, что только подобным познаётся подобное, и что «душа видит истину Божию по силе жития» (Свт. Ин. Златоуст).

 

Но всё сказанное выше имеет смысл только в том случае, если мы твёрдо убеждены, что человек – высшее творение Божие, что сотворён он по образу и по подобию Божьему, чтобы, будучи достойным гражданином отечества земного, соделаться достойным гражданином Отечества Небесного. Если же мы полагаем, что происходим от обезьяны, то все эти слова совершенно бессмысленны и неуместны. Тогда – всё дозволительно, всё допустимо, всё возможно.

 

Мы посылаем дорогого и близкого нам человека на тяжёлую, опасную порой операцию. Мы знаем, что будет ему и больно и тяжело. И делаем это ради его же блага, ради его же жизни… А ради жизни вечной?

 

Оступился человек, покатился в пропасть. Вы успели схватить его, причинив при этом ему боль. Ну что же, спасибо за боль вам причинённую, ведь вы же спасли человека.

 

Уходит человек в царство жизни вечной. А в мире вечности не существует временных понятий: и три года, и 30 лет, и 300 лет – все они обращаются в ноль. Отнимите от бесконечности единицу – что будет? – бесконечность; отнимите от бесконечности миллион – что будет? – та же бесконечность.

 

Таким образом, приходим мы к выводу, что все понятия: и пространства, и времени, равно как и все физические, и нравственные критерии, обретают законченное звучание, если определены они конкретными масштабами. Сердце наше полнится скорби, когда слышим мы стон больного после операции, хотя и сознаём, что сие было необходимо для его же пользы. И сливаются сердца наши в радости, когда видим мы радостное лицо выздоравливающего. «Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришёл час её; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир» (Ин.,16:21).

 

Факт сам по себе не является ни хорошим, ни плохим; факт – нейтрален. Вопрос глубже: как мы его воспринимаем, какими критериями, какими масштабами его определяем. А здесь – решающим фактором является мировоззренческая позиция человека.

 

Существует мировоззрение чрева. Когда именно чрево человека является точкой притяжения всех его жизненных интересов. Ему чужды понятия сострадания и милосердия.

 

Известно мировоззрение дома, мировоззрение семьи, когда весь мир человека ограничен стенами его дома. Чувство Родины, Отечества, патриотизма – где-то там, далеко, далеко – за гранью горизонта.

 

Мировоззрение государственное подъемлет человека на ступень более высокую. Понятия «Отечества» подвигают его на добрые дела во благо народное.

 

Человек мировоззрения планетарного чувствует пульс всей планеты, несёт он в сердце своём боли всей земли; ему близки и понятны боли и серба, и араба, и латиноамериканца, и негра.

 

Наконец, мировоззрение вселенское, когда человек уже с позиций вечности смотрит на всё земное, временное, проходящее; глубоко осознаёт он, что нет ни тебя, ни меня, ни его, а есть один организм – Вселенная, и, если больна хоть одна клеточка, – значит, болен весь организм. Потому, равнодушно взирая на чужую боль, человек и себя обрекает на геену огненную.

 

Именно пред вратами вечности стояли избранники Божие, о которых говорит академик И.П. Павлов: «Точный исторический факт, что христианские мученики не только терпели, но и с радостью шли на мучения и умирали с хвалой Тому, во имя Кого они собой жертвовали». Человека лишают всего – самой жизни, а он – радостен. Почему? Да потому, что он имеет всё, о чём говорит Господь: «…и это всё приложится вам» (Мф., 6:33).

 

И открываются врата вечности только по земле идущим путём заповедей Христовых: «Ибо вы к тому призваны: потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1 Пет., 2:21). И здесь путь только один:

 

И если бы тебя на крыльях вознесли 

Молитвы и мечты в далёкий свод небесный,

Пока ещё живёшь, не забывай земли 

В бесстрастной чистоте той сфере

бестелесной. 

 

Услыша зов, покинь заоблачную даль, 

То – голос совести! Она на землю кличет,

Где рядом с радостью терзается печаль, 

Где озлобление с любовию граничит.

(А. Жемчужников) 

 

А земля, по слову Ф.М. Достоевского, это место, где Христос с дьяволом воюет, и поле битвы – сердца людей. Только на поле битвы, только в служении Богу и ближним открывается сердце человека. Если же сердце человека закрыто, то и Царство Божие никогда не откроется ему. «Если же кто о своих и особенно о домашних не печётся, тот отрёкся от веры и хуже неверного» (1 Тим.,5:8).

Игорь Наумов, архитектор 

Окончание следует

 

Перейти к содержанию номера