Врубель Михаил Александрович. Муза. 1890

В Евангелие от апостола Матфея сказано так:

«…не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека…»

Поэзия - это вера, предназначение которой состоит в сохранении непорочности самой поэзии. И, как любая другая вера, поэзия требует жертв. В первую очередь поэт жертвует собой. В дар за это самоистребление ему раскрываются ощутимые тайны. В поэзию веруют, так как можно веровать во всё светлое и до конца непознанное.

Поэт реализует себя в  ясном эфемерном единстве с таинством образа, слова, звука. Это созидательное поэтическое искусство  можно создавать лишь осязаемой материей любви. Отвержение этой чудодейственной реализации есть кощунственное заблуждение, которое не имеет ничего общего с вдохновенным творением.

Современное поэтическое пространство перенасыщено «актуальными» авторами, осевая направленность которых разрушение устоев, глумление над нормами языка. В Евангелие от апостола Матфея сказано так:

«…не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека…»

Зачастую сырьё, поставляемое «актуальными» авторами можно именовать «коллекторным чтивом». Критерий оценки подобного разлагающего процесса один: публичное и внутреннее поругание. Самоубийство духовности в себе и вокруг себя есть единственное и неумолимое мерило. Сожжение веры, идеализма, издевательство над последними следами образа Божия, паралич духа, отсутствие опоры для борьбы с искушением приводит человека в яростном озлоблении на адский путь мятежного саморазложения. Плеяда говорящих и блуждающих мертвецов ведёт пространное оголтелое наступление на спасительное слово.

Ставит старый мясник без ошибки на треф,

Возле окон шатаясь, горланят гуляки.

И у ям, от голодной тоски одурев,

Длинным воем закат провожают собаки.

Павел Васильев. «Мясники». (1929 год).

Многое из происходящего в литературе наших дней, несомненно,  создаётся во имя спроса и является сиюминутным товаром на вселенском торжище растления. Это безусловное душевное опустошение не имеет ничего общего с тем, что есть русское стихотворство. Итог нравственного распада открыто выплёскивается и оседает в неокрепших умах.

И, собравшись из выжженных известью ям,

Мертвоглазые псы, у порога залаяв,

Подползают, урча, к беспощадным ногам

Перепачканных в сале и желчи хозяев.

Павел Васильев. «Мясники». (1929 год).

Современная русская литература, её в высшей степени одухотворенная составляющая – поэзия – переживает затянувшейся период правления нэпманов. Изворотливые дельцы стали основоположниками либеральной системы гегемонистской ориентации. Статьи, рецензии, обзоры превратились в ассигнации, стали формой взаиморасчета, приплаченным чеком.

Зажигает топор первобытный огонь,

Полки шарит березою пахнущий веник,

Опускается глухо крутая ладонь

На курганную медь пересчитанных денег.

Павел Васильев. «Мясники». (1929 год).

На этом рыночном раздолье бесправия существует чёткое распределение: у каждого есть свой ряд, место, должность. Здесь все при деле работящий дворник, пронырливый продавец, рачительный кладовщик, зоркий контролёр, ухватистый мясник, безжалостный смотритель. Пришлые перекупщики, местечковые менялы, заезжие дельные люди нашли себя в этом круговороте. Идёт бойкая торговля. Ежедневные змеевидные очереди за завезённым товаром с двужильным душком. Здесь всё подчинено базарным правилам, устоявшимся в эпоху великой распродажи.

Черствый камень осыпан в базарных рядах,

Терпкий запах плывет из раскрытых отдушин,

На изогнутых в клювы тяжелых крюках

Мясники пеленают багровые туши.

Павел Васильев. «Мясники». (1929 год).

Почему «слово», «поэзия», «поэты» подвергаются распятию? Ответ на этот вопрос предоставлен в Евангелие от апостола Иоанна Богослова:

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

Всё происходящее – это очередная дьявольская попытка расхищения сокровищ души человеческой путём её осквернения через слово и стяжателей слова. Как изменилась серебристая и могущественная русская речь, какими чуждыми обрывками слов стали пользоваться все мы. Эти ужасающие превращения коснулись и стихотворного жанра. Утвердившиеся в повседневном употреблении иноземные словечки напоминают мне сатанинский легион. В Евангелие от апостола Марка говорится:

«Ибо Иисус сказал ему: выйди, дух нечистый, из сего человека. И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много».

Зловещее искажение охватило метафизическое сосуществование стихотворцев. Услышать дарованное свыше слово Творца сквозь вопли беснующейся своры становится безмерно тяжело, за это спасительное слово некоторые из стяжателей жертвуют своим существованием на земле. Уходя, они подтверждают несокрушимость и неразделимость спасительного слова. Искупление за грехопадение общества, правителей – это жребий, жребий знающих, жребий невинных, жребий избранных.

Сквозь сосну половиц прорастает трава,

Подымая зеленое шумное пламя,

И теленка отрубленная голова,

На ладонях качаясь, поводит глазами.

Павел Васильев. «Мясники». (1929 год).

Мы живём в эпоху распятия слова и гонения истинных стяжателей слова, а это означает, что спасительное слово сойдёт с креста, и наступит воскресение дарованного Вседержителем слова, и пасхальное празднество великой русской литературы станет вечным.

Александр Орлов