Писателю Владимиру Пестереву-Карзахскому

по поводу его размышлений о переводе

православного богослужения
с церковнославянского на русский

Владимир Пестерев (Карзахский). О наболевшем

Дорогой Владимир Павлович! Дерзаю обратиться к вам с дружеским увещеванием, несмотря на грозность вашей новой двойной фамилии, с дворянской властью напоминающей мне мое более чем скромное происхождение.

Вы – талантливый писатель, навыкший обращению со словом. Ваш стиль заставляет любого тонкого ценителя русской словесности тихо снять шляпу. Для чего же вы, как-таки говорят в Одессе, сделали «туп ногой» в адрес богослужебного славянского языка? Этот язык, великий и древний, породил из себя в свое время наш современный русский язык так же, как безбрежный и вечно юный океан щедро выбрасывает на песчаный брег сверкающую прекрасную волну. Следовательно, «ина слава солнцу, ина луне, ина звездам».

С основанием заявляю вам по прочтении вашего материала, что церковнославянский язык вами не изучен и что вы в своих суждениях о нем пребываете в состоянии неосведомленности. Это нередко случается с яркими и притом пишущими людьми. Например. Лев Николаевич Толстой, гений и выдающийся мастер слова, излагал совершенно невежественные взгляды на философию и религию. Осознав себя по какой-то причине универсальным гением, он, горделиво и ничтоже сумняшеся, решил разобраться, образно выражаясь, в квантовой механике, не имея в ней даже школьного образования. И вы столь же решительно идете тернистой тропой философствовавшего графа, рассуждая о том, в чем вы не разбираетесь, так как не являетесь специалистом в данной области.

Искренний вам пастырский совет: оставьте тему богослужебного славянского языка и продолжайте заниматься творчеством. И будет с вас. Не противопоставляйте себя Святой Церкви и Ее богоданному языку, проверенным сонмом святых людей и временем, не кидайте, осерчав, камни в океан. Она, Церковь, сохранила для нас славянский язык, жемчужину и сердцевину самобытной русской культуры, живое дыхание Святого Православия.

Это – язык подлинного богословия и гармонии. Русский язык онтологически лишен подобной глубины и благозвучия. Иное дело – отдельные замены каких-то частных фраз и выражений, требующих прояснения, так называемых «темных мест». Но их, поверьте, немного. Говорите, люди «не понимают» этот язык и уходят в секты? Ну, тут уж вы чего-то явно перебарщиваете. Вы ведь пока вроде бы никуда не ушли? Вот и хорошо. И не обобщайте. Кстати: приведенный вами перевод псалма 138 – крайне неудачный. Там – ряд натянутых произвольных замен, сделанных ради красоты формы, а содержание «благополучно» уплыло. «Друзи» - это отнюдь не «помышления».

Теперь: если кто-то что-то недопонимает, извольте-ка, мил человек, поучиться. Английский язык учим? Учим. Не требуем его замены на русский? Нет – разве что только что в кошмарном сне. Значит, надо просто стараться стать грамотным. Вот и все. Тем более что славянский язык, в отличие от того же английского и тем более от латыни, не потребует от вас зазубривания трех-пяти тысяч новых слов. Только двести или триста. А также двойной падеж и некоторые другие мелочи. Все очень просто. Было бы желание расширить свой кругозор. А для писателя это ох как надо!..

Иначе при подобном шапкозакидательстве все моментально покатится по наклонной плоскости. Сегодня переведем славянский на русский, завтра сократим службы, послезавтра уберем иконостас (а что, люди хотят видеть, что делают батюшки и чем они там занимаются), а потом придет черед упразднения постов, отрицания Таинств и, наконец, самого христианства. А проповедь выродится до призыва «спасайся, кто как может!».

Запад давно уже идет именно по этому пути. Язык упрощен, службы сокращены до минимума, иконостас убран, посты – один смех сквозь слезы, а Христос, как говаривал один маститый архиепископ Кентерберийский (кажется, по фамилии Робинзон) – лишь искра, вылетающая из трубы вечности. А в результате храмы-то их пусты, сдаются в аренду, продаются с молотка, и никакие нововведения им не помогают. Исчезла сила духа. Вот она, главная-то причина. Разглагольствуют о церковных реформах, а сами погрязли в гнусных страстях – в пьянстве и содомии, во властолюбии и мздоимстве. Так что не привлечёте вы переводами с одного языка на другой ровным счетом никого. Разбегутся даже церковные крысы.

Умоляю, не погружайтесь в оранжево-либеральную околоцерковную трясину. Вы – писатель, но не богослов. Ну, а если вы все-таки останетесь при своем «просвещенном» мнении, то от души советую вам направить ваши стопы в Оптину пустынь на беседу к старцам, как это пытался сделать когда-то ваш могучий бородатый собрат. Уверен, что это будет преполезнейшим паломническим событием в вашей многогранной, но не лишенной страстности жизни.

Итак, изучите славянский (это не арамейский, не чужой, а родной наш язык, ё-моё!), станьте по-настоящему образованным христианином, войдите, наконец, в сердце русского языка, почерпните из сихарского колодезя воды живой и не смущайте верующих людей. Поверьте, и без того проблем – выше крыши. То Пусси Райят запанкуют в храме, то Невзоров с прегрязным атеизмом на батюшек обрушится, то Третья Мировая в очередной раз кознями американосов там и сям заварится.

Будьте скромнее, чего и себе от всей души желаю. Простите великодушно.

P.S. «Бара элогим» нисколько не указывает на единосущие Пресвятой Троицы, как вам кажется. В семитических языках глагол, стоящий перед одушевленным существительным мужского рода, по правилам грамматики всегда ставится в форму единственного числа мужского рода, а вот, если бы он стоял после существительного «элогим», то он неминуемо принял бы форму множественного числа… И перестановка такая вполне возможна! Это я говорю вам как арабист с многолетним стажем, а арабский язык, наряду с ивритом, уходят корнями в арамейский. Вот так.

С любовью во Христе,

протоиерей М. Ходанов-Белинский

Источник изображения: www.pravmir.ru