Иван Бездомный входит в МАССОЛИТ.1968

Вчера исполнилось бы 60 лет Наде Рушевой. Как трудно в это поверить! Православные СМИ откликнулись на юбилей Нади публикациями, интервью - и это правильно. Её творчество возвышало души.

О своём отношении к художнику рассказывал Переправе космонавт Георгий Михайлович Гречко.

Мне с давних пор очень нравится творчество художницы Нади Рушевой. Несколькими линиями она могла нарисовать портрет – и в нем было не только сходство с оригиналом, но  удавалось передать и характер, и настроение. Поражал лаконизм, экономия средств: чёрный фломастер – и всё. А какая выразительность! И герои Пушкина, и герои Булгакова, и Гамлет, и Маленький Принц Экзюпери – все оживали под её рукой. Там была и детская наивность – и взрослая гениальность. Признаться, я ценю в искусстве лаконичность, выразительную сдержанность. Владимир Высоцкий – мой любимый поэт и бард, я жить не могу без его песен, но как актёр он не производил на меня огромного впечатления. Именно потому, что на сцене он держался несколько утрированно. Высоцкий-Гамлет бегал по сцене, бросался на стены, кричал, много размахивал руками – и мне это казалось чрезмерным. Хороший актёр, но не гениальный. А вот поворот головы Евгения Евстигнеева в роли Короля на сцене театра «Современник» не могу забыть до сих пор, хотя лет сорок прошло с того спектакля «Голый король». Спектакль был буффонадный, весёлый, а Евстигнеев играл очень сдержанно. И попадал в десятку. У него не получался перебор – как в картах, двадцать два. За чувство меры преклоняюсь перед Рембрандтом. В его графике нет лишних линий, всё строго и экономно. Некоторые детали можно не рассмотреть, когда разглядываешь рисунок с близкого расстояния. А отойдёшь на несколько шагов – и увидишь бокал, согнутые пальцы… Мне кажется, уникальное чувство гармонии и меры было у Нади Рушевой. По лаконизму я не нахожу ей равных среди портретистов! Художники не раз писали мои портреты. И что получалось? Круглое лицо, толстые щёки, прищуренные глаза – это получалось сходу, а характера не было. На одном из портретов я вышел похожим на молодого Брежнева. Правда, недавно я был на телепередаче «В нашу гавань заходили корабли», рассказывал о любимых песнях и даже немножко попел. А у них так принято – художник Константин Мирошник за время эфира набрасывает портрет гостя передачи. И этот портрет мне очень понравился! Вот там был характер! После передачи я решил поблагодарить художника, подошёл к нему. А, когда вернулся к своему креслу – портрета не было. Стащили. Передача посвящена песням, пришлось вспомнить Высоцкого: «Зазеваешься – он хвать и тикать!». Я рассказал об этом, чтобы стало ясно: нечасто художникам удаётся проникнуть в характер героя! А Наде Рушевой это удавалось десятки раз.

Рисунки Нади мне попались на глаза, когда я уже работал в отряде космонавтов, но в космос ещё не летал. В журнале «Юность» я увидел замечательные иллюстрации, обратил внимание на возраст художницы – двенадцать лет. Чудеса! У неё было удивительное понимание характеров литературных героев. В конце шестидесятых годов рисунки Нади Рушевой полюбились многим. Она выставлялась в Москве, в Ленинграде, в Варшаве, в Дели. Появлялись новые рисунки. Несколько линий – и образ, над которым можно часами размышлять. Писала она сразу набело, в её душе рисунки рождались изначально законченными – оставалось только перенести на бумагу. Надя говорила: «Я их заранее вижу… Они проступают на бумаге, как водяные знаки, и мне остаётся их чем-нибудь обвести». Это было чудом – сродни полётам в космос. Я помню, как часами под дождём стоял в очереди, чтобы попасть на выставку Нади Рушевой в музее на Волхонке. И нисколько не жалел об этом: после выставки восторженные впечатления переполняли. «Люди нуждаются в таком искусстве, как в глотке свежего воздуха. Гениальная девочка обладала поразительным даром проникновения в область человеческого духа», - так писал академик Лихачёв, не слишком щедрый на громкие слова. И вдруг – неожиданно для нас в 1969-м году она умерла из-за разрыва врождённой аневризмы сосуда головного мозга… Как несправедлива ранняя смерть! Ей было семнадцать лет. Она мечтала работать в мультипликации, иллюстрировать книги. Но человек не умирает, пока о нём помнят.

Когда мы с Губаревым готовились к первому космическому полёту – Нади Рушевой уже несколько лет не было в живых. Мне захотелось взять в полёт её рисунок! Я нашёл родителей Нади – и они пригласили меня в гости.

В гости к Рушевым – в район московских новостроек Царицыно - я поехал вместе с младшим сыном, с Мишей. Пятикласснику тоже хотелось «побывать у Нади». В скромной квартире Надин уголок остался неприкосновенным: тот же письменный стол, за которым она работала, фломастеры и карандаши, та же лампа, те же рисунки на стенах. Родители Нади встретили нас радушно. Помню до сих пор их имена – Николай Константинович, Наталья Дойдаловна. Дали нам целую кипу рисунков. Почти всю ночь мы перебирали рисунки, чтобы выбрать для полёта один-единственный. Сначала я думал взять рисунок на космическую тему – известно, что Надя рисовала космонавтов. Но космические рисунки не произвели на нас острого впечатления. Зато, увидев Мальчиша-Кибальчиша, мы в один голос с сыном воскликнули: «Вот!». Не было сомнений: именно этот рисунок поможет нам в полёте. Мы сразу узнали Мальчиша и увидели его характер и настроение в данную минуту. Эти три линии – узнавание, характер, настроение – пересеклись. Сказку Гайдара о Мальчише я знал и любил с детства. Мама приносила мне книги Гайдара, когда писатель был ещё жив. Потом он отдаст жизнь как герой, сражаясь с немецкими захватчиками на Украине, а книги останутся с нами навсегда. Когда хмурой осенью 1991 года на политическую авансцену вышел Егор Гайдар, я подумал, как же всё-таки правильно говорят: на детях и внуках великих людей природа отдыхает. Итак, было решено: Мальчиш летел с нами.

Мальчиш

Перед полётом журналисты спросили нас, что мы берём с собой в полёт, кроме необходимых вещей. Первым отвечал Губарев. Он сказал: «Ничего не беру. Не для того шесть лет Госбанк тратил на него червонцы, чтобы я отвлекался от работы на орбитальной станции!». Вот такой максималист. После резкого ответа Губарева мне было неловко перечислять всё, что я взял в полёт: несколько почтовых марок в кляссере, три книги, рисунок Нади Рушевой… Но всё-таки я сказал, что беру книги и марки. По-моему, мой командир к этому относился скептически и насмешливо. Может быть, как к очередной прихоти мягкотелого интеллигентика. Да не прихоть это, не причуда и уж конечно не суеверие! Для меня первый полёт в космос был событием, праздником и я не мог не взять что-нибудь для души. Кому-то покажется, что для покорителя космоса это слишком сентиментальные мысли. Но мы же не роботы! Я инженер, во многом – прагматик, люблю опираться на рациональную логику, но и символические начала мне не чужды. Книга в космосе, рисунок в космосе – это символы, символы человеческого духа. А ещё – книги, марки и рисунок стали праздником не только для меня. И для Ларионовой, и для Стругацких, и для родителей Нади Рушевой, и для многих ревностных филателистов эта моя «прихоть» тоже стала маленьким праздником. Книги я брал на орбиту только из уважения к авторам и к литературе, и, конечно, я их в полете не открывал. Читать книги в сравнительно коротких космических полетах — это, по-моему, недопустимая роскошь.

31 января – день рождения Нади Рушевой. Я помнил об этом в полёте. И отметил этот день на календарном графике буквой «М» - Мальчиш.

В красном уголке у нас было два портрета – фотография косомнавта Владимира Комарова и рушевский мальчиш Кибальчиш. Они оба были героями – и Комаров, и Кибальчиш. Оба пошли на подвиг и погибли. Рано ушла из жизни и художник Надя Рушева. «Пришла беда, откуда не ждали», - как писал Аркадий Гайдар. Глядя на них, мы не думали о трагическом, а вот о героизме думали. Об отваге, о самоотверженности.

Сижу за решеткой. Вариант 1968 г.

Весь месяц полёте они были нашими спутниками. Я считаю большой удачей, что мне пришла в голову идея взять в полёт рисунок Нади Рушевой. В широко открытых глазах Мальчиша есть человечность, хрупкость, но есть и сила, стойкость. Он живой. Рисунок не просто помогал нам в работать в космосе, он жил рядом с нами. Мальчиш Кибальчиш разделил с нами высоту полёта, он разделил и трудности. Посадка выдалась тяжёлая. Пока мы метались по целине, отстёгивая парашют, рисунок помялся.

В московской школе, где училась Надя Рушева, есть её музей. Сама школа – обыкновенная московская школа из двух типовых корпусов – теперь носит имя Нади. Там хранится множество удивительных рисунков. Я бывал в этом школьном музее, общался с ребятами. На копии портрета Мальчиша я написал несколько строк для школьников: «Дорогие ребята! Творчество Нади Рушевой пленило меня ещё тогда, когда она была ученицей вашей школы. Мальчиш-Кибальчиш Аркадия Гайдара и Нади стал поэтому нашим спутником в космическом полёте. Пусть и для вас станут примером смелость, верность Мальчиша и неустанное творческое горение Нади!».

Грустно, больно, когда такие талантливые люди рано уходят. Банально, сентиментально, но правда: от них остаются творения – картины, песни. И это уже навсегда.

Георгий Гречко, лётчик-космонавт, дважды Герой Советского Союза