Исполнилось 110 лет со дня рождения великого русского актёра Николая Константиновича Симонова. Вспомним.

Народный артист СССР, лауреат трёх Сталинских премий, более того – первый герой Социалистического труда из актёрской шатии-братии – он получил все лавры, все знаки зрительского признания, существовавшие в ХХ веке. Прижизненно стал легендой Александринки.

Как и многие, я впервые увидел Николая Симонова в роли Петра Великого в известном кинофильме. В те «не столь отдалённые» времена не было видеомагнитофонов и двд-плейеров. В это трудно поверить, но не было даже интернета. Старые фильмы иногда выходили в повторный прокат, а ещё их показывали по телевидению, по одной из двух общесоюзных программ или по единственной городской. Напомню, что около полуночи, как правило, телевещание прекращалось. И всё-таки «Пётр Первый», сверкая очами, прорывался к зрителям. И мы видели одержимого, вдохновенного царя. Казалось, что Российская империя рождалась в его огромных глазах, что голос Симонова – это голос самой истории. Помню, что я сразу поверил этому фильму, сразу вжился в него, до слёз переживал поражения русской армии, напряжённо целый день ждал второй серии…

Фильм снимали 75 лет назад, но сегодня мы смотрим его без скидок на возраст. Панорама петровской эпохи в этом фильме не выглядит картонной декорацией, а уж актёры… Мы восхищаемся, смеёмся вместе Петром, ощущаем себя преемниками великих дел… Да, исторический Пётр - фигура куда более сложная (иногда – до отвращения!), чем этот герой писателя Алексея Толстого и кинорежиссёра Владимира Петрова. Но Симонов играл именно литературного героя – и, право слово, играл по-богатырски.

Наверное, в истории русского искусства никого в народе не любили так крепко и преданно, как лучших киноактёров предвоенной поры. Там были образы на любой вкус. Парень из нашего города – Николай Крючков, балагур из предместья – Пётр Алейников, плутоватый повеса – Михаил Жаров, несколько первоклассных комиков, из которых достаточно назвать одного Игоря Ильинского. А ещё – Николай Черкасов и Борис Бабочкин, всех сразивший в «Чапаеве». Бабочкин для своей лучше роли пошёл против собственной природы. Он ведь, по сути – горьковский и достоевский герой, сложный человек с червоточиной, эдакий ницшеанец. А тут – красный командир «из народа», из фольклора, с простецкими прибаутками… Так и Симонов не был очевидной кандидатурой на роль неистового Петра. У него на лице лежала печать трагедии, а Пётр в интерпретации Алексея Толстого – отчаянный, азартный жизнелюб. Симонову ближе были страдающие, даже сломленные личности, а целеустремлённого «мин херца» об лёд не расшибёшь. Именно на преодолении своего актёрского естества Симонов создал шедевр. Как заразительно, победительно он смеялся! Захохотать симоновский Пётр был готов каждую минуту. Другим героям Симонова нечасто доводилось улыбаться…

Фильм про первого русского императора снимали в 1937-м году. В то время СССР обретал уважение к русской истории, отказываясь от перегибов времён «вульгарного социологизма», когда все цари и царские слуги объявлялись классовыми врагами. А симоновский Пётр был истинным героем, исполином. Когда он обращался к народу, утверждая победы империи – он на крупном плане обращался к зрителям тридцатых годов. Как вождь! Хотя настоящий вождь СССР того времени эффектных выступлений избегал, да и не был к ним способен, ему зачем-то понадобился громогласный Пётр на экране. Нужно было, чтобы народ обрёл уважение к себе, к своему историческому прошлому.

Симонов нашёл себя в кино – и это чудо, потому что мы получили нестареющий актёрский образ, на все времена. Театральные роли, снятые на плёнку, всё-таки теряют обаяние и глубину… Но для Симонова, конечно, куда важнее было театральное служение. Кинематографисты сохранили для нас несколько театральных ролей Симонова – Фёдора Протасова в «Живом трупе», пушкинского Сальери.

Когда я вижу на телеэкране Симонова-Протасова – физически ощущаю каменную тяжесть. Он не лицедействует, не старается быть точным в интонациях, в репризах. Никакого прилежания и штукарства! Симонов просто вселяет в себя дух трагедии – и нам становится худо, но глаз не оторвать. Надлом Протасова – в каждой морщине актёра и в воздухе, который наполняет комнату, когда идёт этот спектакль.

Сегодня не в моде патетика. Мы и не заметили, как слово «пафос» стали произносить только в негативном или ироническом ключе… Как будто существует только «ложный пафос». А ведь потерять патетику – всё равно, что потерять пресную воду. Симонов с патетическими нотами обращался по-хозяйски, был настоящим трагиком. Грустно, нелепо, что ему не удалось сыграть в кино «Короля Лира». Лировские мотивы нетрудно расслышать в роли старого рыбака Харлампия из фильма «Где-то есть сын». Драматургия «не та», а всё-таки точнее Симонова шекспировские страдания не выразил никто.

Он был человеком открытой души и, в отличие от сотен самовлюблённых кинозвёзд, не сохранил моложавость. Невозможно представить себе Симонова сводящим морщины в косметологическом кабинете. Трудно представить его и на партийном съезде.

Власти во все времена любят привлекать знаменитых актёров для пропаганды. Симонов не годился в общественные деятели, он был художником – кстати, не только в переносном, но и в прямом, «рисовальном» смысле. Держался своенравно. Мог сказануть журналисту в ответ на просьбу об интервью: «Вы выбрали омерзительную, продажную профессию». Не любил политических ритуалов, собраний, у него просто зубы ныли от фальшивых нот. О Христе не забывал и в годы богоборчества. Тамара Скобликова-Кудрявцева вспоминает о своём визите в дом актёра, который избегал интервью:

«Дверь открыл сам хозяин. Я протянула ему букетик вербы и сказала:

- Поздравляю вас с Вербным воскресеньем.

Он удивленно посмотрел на меня, но букет взял. Вот теперь меня обуял страх.

- Хорошо, что современная молодежь помнит об этом дне. Моя поклонница? Ну входи.

Вид у меня был, наверное, совсем дурацкий.

А как ты думаешь, почему Иисус въехал в Иерусалим в это воскресенье на осле?

В вопросе звучала некая хитреца.

- Может, потому, что на конях въезжают завоеватели? - откуда-то из тумана услышала я свой ответ.

- Именно. Ну, входи, - повторил он свое приглашение».

А ведь Евангельское измерение мы видим и в ролях Симонова – и в Протасове, и в генерале Чуйкове, который насмерть стоял в Сталинграде, и в Сальери, который показывал природу греха…

Заглавная роль в фильме «Последнее дело комиссара Берлаха» стала для Симонова и впрямь последней. Его герой умирал от рака – та же болезнь сжигала и актёра. В этом фильме мы видим не просто умирающего человека, а уходящую натуру. Благородство всегда неповторимо, а в душе Николая Симонова пересеклись пути русской культуры XIX и XX веков. В современном искусстве таких мастеров нет. Ушла натура. Осталась память, остались кадры…

Арсений Замостьянов

Источники изображения:

http://makhovikov.ru

http://www.kino-teatr.ru/

Заглавное изображение: 1972г. - Моцарт и Сальери (Сальери)