19 (8) ноября 1711 года родился человек, который навсегда стал для нашей страны символом просвещения, русского пытливого ума и стремления к прогрессу — Михайло Васильевич Ломоносов. Он познал Россию от крестьянской избы до императорского дворца, от Славяно-греко-латинской академии до рыбацких хижин. «Известия» вспоминают уникальную судьбу первого великого русского ученого.

Сын промысловика

Он появился на свет в деревне Мшанинской (ныне носящей его имя) под Холмогорами, в глухом углу тогдашней Архангелогородской губернии. Детство Ломоносова представляет непочатый край работы для психологов. Его отец Василий Дорофеевич был удачливым промысловиком, рыболовом и охотником, имел собственное судно. Интерес к мореходству великий ученый сохранил с детства на всю жизнь. Они с отцом не раз ходили в Белое море, по слухам достигали даже берегов Новой Земли. Рано проснулась в Михайле и пытливость к наукам. Он быстро превзошел знания своих первых учителей — дьячка местной церкви Семена Сабельникова и соседа Ивана Шубного, отца знаменитого скульптора Федота Шубина.

Другой сосед, Христофор Дудин, познакомил его с первыми мирскими книгами — «Грамматикой» Мелентия Смотрицкого и «Арифметикой» Леонтия Магницкого. Они показались ему чудом! Так бывает, когда талантливый человек находит призвание. «То были врата учености моей» — так называл Ломоносов эти книги.

Матери он лишился рано. Первая мачеха, которую отец быстро привел в дом, у Ломоносовых не задержалась, быстро умерла, а третья, женщина властная и сварливая, не одобряла «бессмысленных» книжных занятий Михайлы.

Позже Ломоносов напишет в грустную минуту:

    Меня оставил мой отец

    И мать еще в младенчестве;

    Но восприял меня Творец

    И дал жить в благоденстве.

На некоторое время он сблизился с раскольниками, искал правды в мистике, аскетизме, неистовой вере. Но критический ум взял свое. Его притягивали мирские науки, знания, литература.

Михайло Васильевич Ломоносов

В декабре 1730 года 19-летний Михайло оставил дом и с рыбным обозом двинулся в Москву. Его мечтой была московская Славяно-греко-латинская академия. Но туда принимали только детей дворянского и духовного звания, к тому же Ломоносов был уже далеко не подростком, а выглядел и вовсе богатырем. Но он выдал себя за дворянского сына, нашел себе покровителей и быстро стал первым учеником.

Тут сказалась еще одна ломоносовская черта: он знал цену успеху и деньгам. Умел заручаться поддержкой сильных мира сего в первую очередь, в будущем Ивана Шувалова, фаворита Елизаветы и выдающегося благотворителя. Для Ломоносова он оказался идеальным меценатом, ведь Шувалов считал себя учеником знаменитого просветителя! С этим даром светской дипломатии парадоксальным образом сочетались «благородная упрямка» Ломоносова, его принципиальность, даже неуживчивость. Свои идеи он подчас доказывал с помощью кулаков. Побывал и в тюремном заключении, и в опале. Вместе с многочисленными талантами и неукротимой любознательностью эти качества составили победительный пробивной характер. Вместе с Шуваловым они открыли Московский университет, который стал лучшим в России учебным заведением. В Петербурге Ломоносов жил в обширной усадьбе на Мойке и не знал нужды.

Европейская история

Ломоносов попал в число молодых русских студиозусов, которых послали учиться в Европу у лучших немецких профессоров. Перед ним поставили задачу изучить химию и горное дело. Но для Ломоносова это было не только время погружения в науки, но и годы, полные приключений. Он узнал Европу и с университетской витрины, и с изнанки. Рослого и уже неюного студента однажды забрали в солдаты, и ему пришлось немало сил приложить, чтобы вернуться к науке. Кроме того, в Германии он изучил русское стихосложение и женился на Елизавете Христине Цильх, дочери марбургского ремесленника.

В его судьбе многое невероятно, как будто невозможного для Ломоносова не существовало. Тогда в России еще не существовало понятия «поэт». А Ломоносов уже был поэтом в душе — и через несколько лет он, соревнуясь с Василием Тредиаковским и Александром Сумароковым, откроет для просвещенной России высокое искусство стихосложения. Он отстаивал красоту и выразительность ямба и неизменно побеждал соперников.

Паспорт, выданный М. Ломоносову Марбургским университетом

Его регулярные оды императрице стали частью дворцового церемониала. Ломоносов наполнял их полезной дидактикой. Дары, которые он получал от монархини за звучную похвалу, всякий раз намного превосходили его жалованье, даже годовое.

Понимала ли Елизавета Петровна поучения этого архангельского богатыря, которому впору оказались европейский камзол и модный парик? Натура эмоциональная, она полагалась на сердце. Ломоносов чем-то напоминал ей отца — такого же гиганта. Недаром веками держится легенда, что великий император был настоящим отцом «великого помора».

Елизавете от Ломоносова и от науки требовались прежде всего чудеса. Звучные стихи, фейерверки, наконец мозаики. Он возродил это старинное искусство, наладил производство смальты — больше тысячи оттенков. Чуть ли не в первую очередь он создал портрет своего кумира — Петра Великого, а потом и огромное полотно Полтавской битвы с императором-всадником в центре композиции. Увы, после смерти Ломоносова это искусство снова было утрачено почти на век.

Портрет Петра I. Мозаика. Набрана М.В. Ломоносовым

Перечитывая ломоносовские оды и послания, мы видим, каким тонким и остроумным человеком он был. Чего стоят хотя бы «Стихи, сочиненные по дороге в Петергоф, когда я в 1761 году ехал просить о подписании привилегии для академии, быв много раз прежде за тем же»:

    Кузнечик дорогой, коль много ты блажен,

    Коль больше пред людьми ты счастьем одарен!..

    Что видишь, всё твое; везде в своем дому,

    Не просишь ни о чем, не должен никому.

В этом сказанном мимоходом «быв много раз прежде за тем же» оказалось пророчество судьбы русской науки на века.

Сколько отнимется, столько присовокупится

Одно из главных открытий Ломоносова — «всеобщий естественный закон», одна из первых формулировок закона сохранения энергии. Он сформулировал его в письме своему учителю, выдающемуся математику Леонарду Эйлеру и в диссертации «Рассуждение о твердости и жидкости тел». Приведем несколько фраз из этой этапной научной работы:

«Все перемены, в натуре случающиеся, такого суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому, так ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте... Сей всеобщий естественный закон простирается и в самые правила движения, ибо тело, движущее своею силою другое, столько же оные у себя теряет, сколько сообщает другому, которое от него движение получает»

С юности Ломоносова занимали тайны Вселенной, которым он посвящал и стихи, и научные работы. Во время наблюдений за прохождением Венеры по диску Солнца 26 мая (6 июня) 1761 года Ломоносов совершил первое открытие в истории русской астрономии. Он увидел светящийся силуэт вокруг утренней планеты и определил, что у Венеры есть атмосфера. Современная наука подтвердила эту гипотезу.

Иллюстрации М.В. Ломоносова к рукописи «Явление Венеры на Солнце…»

Но больше всего времени и усилий он отдавал химии — науке, которую Ломоносов преобразил. В одном из своих трактатов он прямо указывал на необходимость превратить химию из магического искусства, каковым его по-прежнему считали в XVIII веке, в точную науку. По словам Ломоносова, «к сему требуется весьма искусный Химик и глубокий Математик в одном человеке». Ломоносов первым стал читать студентам курс по «истинной физической химии», сопровождая его демонстрационными опытами.

А ключевым словом в наследии Ломоносова было название империи Петра Великого — Россия. Миссия просветителя вряд ли заинтересовала бы его, если бы ученый не считал ее необходимой для страны, для ее могущества на долгие столетия.

Корифей екатерининского века

Уход Елизаветы мог стать роковым для Ломоносова. Ему приходилось много времени и сил тратить на борьбу за право исследовать, ставить опыты, преподавать в достойных условиях, но и в этом искусстве Ломоносов поднаторел. Получив репутацию первого стихотворца России и славного ученого, без помощи сильных мира сего он не оставался. Шувалов, фаворит прежней императрицы, после ее смерти надолго удалился в Европу, но Ломоносов получил поддержку «душевного друга» Екатерины II Григория Орлова.

Новая императрица благосклонно приняла проект Ломоносова о плаваниях Северным морским путем. Чичагов, совершив две полярные экспедиции, не сумел приручить Северный океан, остановившись во льдах. Но начало освоения Арктики было положено.

Недругам казалось, что на него нет ни хвори, ни погибели. Но неуемный характер к пятидесяти годам превратил исполина в больного, прихрамывающего старика. Работал он исступленно. Если ставил опыты или писал — по несколько дней спал урывками, питаясь только хлебом с маслом. Да и яростная борьба с оппонентами и недоброжелателями (а Ломоносов был конфликтным человеком) не прибавляла ему здоровья. Он стал проситься в отставку и наконец получил указ императрицы: «Коллежского советника Михайлу Ломоносова всемилостивейше пожаловали мы в статские советники с вечною от службы отставкой с половинным по смерть его жалованием». Пенсию потом отменили, он вернулся на службу, а чин, равный воинскому бригадирскому, Ломоносов получил, и его стали называть «ваше высокородие».

Императрица Екатерина II у М.В. Ломоносова. Художник И.К. Федоров

Один из неоконченных трудов Ломоносова — «Древняя российская история», где он попытался противопоставить историческую правду «комплексу неполноценности», который испытывали образованные русские люди перед европейцами. «Толь довольно предки наши оставили на память, что, применясь к летописателям других народов, на своих жаловаться не найдем причины», — утверждал Ломоносов. Он и после смерти остался «вождем» историков-антинорманистов, отвергающих государствообразующую роль скандинавов в истории Руси.

7 июня 1764 года Екатерина даже удостоила Ломоносова личным «высочайшим» посещением и провела в его доме около четырех часов, где, как сообщали «Санкт-Петербургские ведомости, «изволила смотреть производимые им работы мозаичного Художества для монумента вечнославной памяти Государя Императора ПЕТРА Великого, также и новоизобретенные им физические инструменты и некоторые физические и химические опыты; чем подать благоволила новое высочайшее уверение о истинном люблении и попечении Своем о Науках и Художествах в Отечестве».

Первый русский академик писал: «Я не тужу о смерти: пожил, потерпел и знаю, что обо мне дети отечества пожалеют». Честолюбие в нем не умирало. И Ломоносов действительно стал образцом того, как, словами Некрасова, «архангельский мужик по своей и божьей воле стал разумен и велик». Он прожил только 54 года, но успел сдвинуть горы в литературе, химии, исторической науке, астрономии, математике и геологии.

Арсений Замостьянов, заместитель главного редактора журнала «Историк»

для газеты "Известия"