Мне трудно сказать, когда конкретно я пришел к вере. Еще в детстве самым счастливым для меня днем был не день рождения и не Новый год, а Пасха. Этот праздник вся большая актерская семья Баталовых всегда отмечала у бабушки. И это был невероятный день! Во-первых, я оставался ночевать у бабушки. Во-вторых, мне разрешалось не ложиться спать всю ночь. Я мог тихонечко отщипывать маленькие кусочки пасхи, пробовать кулич. Это было настоящее, неподдельное детское счастье. Я этого никогда не забуду.

Мне было 13 лет, когда началась война. В разных деревнях, куда приезжала наша семья на поселения, почти все люди были верующими. И о Православии мне не просто рассказывали — я жил в окружении верующих людей и общался с ними. Хотя сам долгое время не знал ничего по поводу своего крещения — крещен я или нет. И представьте себе, когда я стал повзрослее и когда умер мой дядя Николай, я припомнил, как моя бабушка всегда говорила перед его приездом: «Крестненький придет». И тогда я понял, что дядя Коля был моим крестным! Но глубокое осознание себя православным христианином произошло позже.

Я многим обязан архиепископу Киприану (Зернову). Он почти 40 лет был настоятелем храма иконы Божьей Матери «Всех скорбящих Радость», что на Ордынке. Впервые на пасхальную службу я попал еще школьником, именно благодаря ему — я вообще сейчас вспоминаю и понимаю, что все значимые события в моей церковной жизни связаны с праздником Пасхи. После смерти в 1987 году владыки Киприана настоятелем храма «Всех скорбящих Радость» стал протоиерей Борис Гузняков. Это феноменальный человек! Более невероятного, более чистого человека я не знаю. Он был действительно святой — даже точно предсказал день своей смерти. Отец Борис, так же, как и владыка Киприан, сильно повлиял на меня.

Он жил в домике недалеко от храма и по секрету, втайне собирал в подвале этого домика вещи для бедных людей. Ему приносили, кто что мог. Кто ботинки, кто одеяло заштопанное. Туда приходили старушки — я помню, как они ходили в пакетах на ногах, чтоб не замочить ног, сапог не было, видно, — приходили и брали кто что: кто калоши, кто — еще что-нибудь. А потом там, в этом же подвальном помещении, скрываясь от государства, стали заседать члены вновь организованного Общества Марфо-Мариинской обители милосердия. И я — когда, как говорится, мозги встали на место, когда повзрослел — был среди этих людей.