Никонов В.В., Ушатова Н.П. За Христа претерпевшие. Церковь и политические репрессии 1920-1950-х гг. на терротории Раменского района Московской области. – Т. I Раменская волость. Гжель. Гжельский государственный университет, 2016 – 614 с.

Убиты под Москвой

Тема новомучеников (пострадавших за Веру в советский период) в современной историческо-краеведческой литературе только начинает получать достойное раскрытие, и тем важнее сегодня каждое новое энциклопедическое исследование такого рода.

Возможно, многоаспектность работы общества «Мемориал» (см. раздел «Преследования за веру» на одноименном сайте) долгие годы не давала этой организации исчерпывающей возможности исследовать собственно православную составляющую советских репрессий против верующих: памятный список траурных персоналий на портале общества ограничивается лишь неканоническими «истинно-православными» и католическими священнослужителями.

С другой стороны, многие документы советского периода, связанные с репрессиями, ещё пребывают под грифом секретности, а предметно изучать открытую часть архивов изъявляет желание относительно небольшое количество энтузиастов. Только жгучий интерес к прошлому вкупе счувством долга толкает власти и частных меценатов на финансирование изданий, суммирующих злодеяния и дающих им вневременную оценку.

В данном случае читатель имеет дело с работой, получившей в 2016 году награду XI конкурса «Просвещение через книгу», проводимого Издательским советом Русской Православной Церкви. Применительно к ней в первую голову стоит говорить о применённом в ней территориальном принципе: по сути, это одно из первых изданий, объединяющих новомучеников по географическому признаку жизни и служения, в отличие от предыдущих работ, концентрирующихся либо на отдельных фигурах новомучеников, либо на общем обзоре всех канонизированных Церковью.

Раменское собор Троицы Живоначальной, 1915 г.

Раменье – территория, примыкающая к Москве, и имеющая среди подмосковных районов, как доказательно следует из книги, «преимущественные права» припоминать безвинно пострадавшиха Веру во всём Подмосковье. Данный тезис обоснован поистине знакомсамого Промысла. Ко времени «перезагрузки» отношений советского государства с Церковью («поворотным» моментом, напомним,явился вызов в 1943 г. трёх митрополитов, Сергия, Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича)в Кремль к Сталину для беседы) в Москве из 500 церквей работало только 30, а в Раменском районе – больше, чем где-либо в Подмосковье, – 14. Почти «догонял» его по этому показателю лишь Щёлковский район (9 работающих храмов), а в 23 из 72 подмосковных районов приходы были уничтожены подчистую.

Первый из намеченных к изданию семи томов академически последовательно раскрывает аспекты ущемлений православных верующих, начиная со знаменитого ленинского декрета об отделении Церкви от государства. Принцип «от общего к частному» действует в каждой главе неукоснительно: главнейшие вехи политики довоенного СССР, от переформатированияправовых взаимоотношений с православными общинами и изъятия церковных ценностей в пользу государственной помощи голодающим до запрета крестных ходов и прямого физического уничтожения священников и мирян даны сквозь призму одной русской «волости». Собственно, сам термин «волость» - церковно-территориальный: «волость» объединяла два-три прихода.

Раменское. Базарная улица

Можно быть абсолютно уверенным в том, что федеральные и местные декреты и указания о борьбе с «реакционным» и «контрреволюционным» Православием с разной степенью исполняемости действовали в других волостях точно так же, как в Раменье. Идеологическая «прополка» местности коснулась не только священнослужителей, но и рядовых сотрудников храмов: просфорниц, членов приходских советов, бывших хоругвеносцев, активных прихожан. Именно их по материалам соседских доносов и милицейских «объективок» увольняли с работ, как носителей «отсталой» идеологии, по вымышленным обвинениям арестовывали, ссылали, сажали и расстреливали. Судьба каждого в книге описана житийно.

С кем сражались?

В сфере идеологической борьбы социализм был донельзя социален. Поимённые списки раменских православных общин, составленные во исполнение советских указов, донельзя характерны: рабочий, крестьянин, рабочий, крестьянин, и лишь священство – из самого священства, изредка из мещан, в юности многие будущие священники района – «бауманцы» (питомцы МВТУ), инженеры. Иными словами, социальность конфликта Советской власти и русской жизни вырисовывается ещё в одной плоскости: неполитизированная, действительно трудовая техническая интеллигенция, обратившаяся к исконной русской Вере, тем самым противостоит интеллигенции гуманитарной, изверившейся и потому донельзя политизированной.

Следовательно, совместить идеологию диктатуры пролетариата и пролетарского же интернационализма с верой в Создателя можно было в теории: на практике не столько классовая, сколько внутриклассовая борьба решила исход дела.

Конфликт был подготовлен всей предыдущей революционной драмой: в бытийном смысле большевики явились своеобразной реинкарнацией односторонне просвещённых язычников, исповедовавших радикальный рационализм, сочетаемый с полусторонней тягой к ереси, образованию ущербного «человекобожеского» культа. Его недостаточность знаменуется уже тем, что старый политкаторжанин при всём мученичестве Христа заменить не мог. Технократия, помноженная на ревность к единственной и отсчитываемой от рационализма истине, якобы могущей быть доступной каждому, привели к образованию государственного чудовища. С подавлением классовой идеологии хруст этих челюстей несколько приостановился, но ровно настолько, насколько сами уничтожители боятся запускать эту машину даже в целях сохранения единства и выживания нации.

Имение Голицыных-Прозоровских

Исследователям перипетий двадцатого века ещё предстоит понять, как произошёл отказ верующего народа от вековых устоев – что сыграло здесь основную роль, общемировая ли секуляризация, ошибки ли высшего руководства, слабость ли некоторых общественных институтов, привлекательность ли упрощённой до антагонистической вражды «классов» идеологии, разочарование ли в старой жизни. Да и возможен ли здесь какой-либо однозначный ответ?

Технология убийства

Если истина единственна, конкурентов у неё быть не может.

Сокрушить Церковь оказалось просто: сначала предстояло сделать прихожан членами весьма странного хозяйства, лично отвечающими за каждый «предмет культа». Во исполнение неприязненного плана потребовалось душить каждый приход проверочной отчётностью, параллельно лишая духовенство гражданских прав и возможности сторонних доходов, затем запугать и застыдить паству при помощи дешёвых пропагандистских трюков и реальных расправ, а дальше… дело было лишь в инструменте, и он, конечно, отыскался.

Во всех делах против раменских священников Александра Парусникова, Сергия Белокурова и Николая Фетисова, скроенных по единому образцу, присутствует не названные авторами по фамилиям особы, собиравшие по домам средства военного займа. Никакой фантазии в протоколах не проявлено: все подследственные, а затем обвиняемые якобы категорически отказываются внести трудовую копейку на новые танки и самолёты, а в дополнение ко всему (духовные лица!) ходят пьяными по околотку, громко предвещая скорое развешивание коммунистов по окрестным деревьям.

Подобные адские картины могли родиться лишь в опьянённых алкоголем умах самих представителей местной власти. Один из них, больной туберкулёзом и подселённый к одному из обвиняемых, нарочно плюёт заражённой слюной по всем углам дома, мотивируя свою повадку тем, что «поповская сволочь должна дохнуть». Трое из «поповских» детей так и не могут оправиться от болезни…

Типичный лист

Справка-благодарность от органа местного рабочего самоуправления, свидетельствующая о том, что батюшка словом и делом помогал бастующим пролетариям в пору стачки против «эксплоататора Бардыгина», следователем отбрасывается, как ничтожная. При чём здесь Папанин со товарищи на треснувшей льдине? В чьём бедном на ассоциации воображении родилась убогая мысль привязать «неверие в спасение папанинцев» к обвинительному акту? 

Путь един: Таганская тюрьма, Бутовский полигон. Ночь. Ров. Выстрел.

За что?

Мимолётная поддержка бастующих, безобидное восхищение Петром I(из царей-де он единственный достойный правитель России), даже краткое пребывание Н.Федотова в «обновленцах», захвативших в краткую пору своего «расцвета» 30 тысяч православных церквей и склонивших на свою сторону 37 из 97 митрополитов, - практически полный список их грехов.

Кровавым приворотом вышедшая замуж за русский народ советская власть уже через два-три десятилетия перестанет гвоздить своих граждан направо и налево, разъестся, расслабится, разочаруется и предаст сама себя при полной невозмутимости надломленного неурядицами народа.

Озеро

Священству и прихожанам и надо-то было – затаиться, дожить, тайно воспитать во Христе детей и внуков. И, конечно же, бросить служить в храмах, не носить облачения, сделать вид, что прошлое – это прошлое. Повесить в красный угол товарищей Троцкого и Кагановича, потом сменить их другими товарищами, и закончить свой век – тихо и мирно. Надо было уловить движение ветра, перемениться, броситься в котлы обновления, если надо, сменить документы и род занятий, бежать, уехать, отречься.

Но они – не смогли.Может, не знали, как это вообще можно – отрекаться.

Поэтому их имена будут стоять в одном списке с первыми христианами на римских аренах ввиду оскаленных львов.

Сергей Арутюнов