Первые подвижники

Архимандрит Макарий (Веретенников). История Русской Церкви. Митрополичий период: 988-1589 гг. – Нижний Новгород. Издательский отдел Нижегородской епархии. Вознесенский Печерский монастырь, 2016. – 672 с., ил.

Веретенников. Митрополичий период обложка

Если бы этот красочный, с любовью стилизованный под древнерусскую летопись том вышелк 1000-летию Крещения Руси, он сыграл бы одну из решающих ролей в возврате к Православию тех граждан СССР, что привыкли верить исключительно фактологии – кем, когда и какначалась и продолжилась Вера. Митрополичий период в истории Русской Церкви занимает как раз те самые первые шесть веков от Крещения до утверждения патриаршества (988-1589).

Энциклопедическая подача истории Церкви оказывается освежающе новой каждый раз, когда к ней подходят структурно –то есть, безукоризненно блюдя принципы и хронологический, и словарный, ифундаментальное исследование профессора Московской Духовной академии, доктора теологии, архимандрита Макария (Веретенникова) отвечает здесь самым строгим требованиям.

Особенность наиболее выразительных черт книги, ставшей в 2016 году лауреатом XI конкурса «Просвещение через книгу», состоит в традиционном для летописных источников и принципиальном устранении автора из собственного текста. Дух средневеково анонимного хрониста проник в самое существо собирателя и обобщителя бесчисленных летописных и печатных источников, отразившись на конструкции статей: сначала о каждом Первосвятителе даются первичные установочные данные, затем описываются деяния вплоть до кончины с привлечением летописных свидетельств о нём и разнообразных поздних мнений, и, наконец, делается общий оценочный вывод. При этом погружение в материал оказывается максимально полным за счёт обильного цитирования источников, древняя мелодика которых звучна и волнующа, как песня, внезапно донёсшаяся с дальнего, но родного берега.

Кем были первые русские митрополиты, рассказано практически исчерпывающе, в рамках того самого «словарного» формата – без художественных излишеств в смысле домыслов и в строгом соответствии с местом, которое они занимают в исторических координатах. Видя эти координаты живо взаимодействующими со светской историей, понимаешь, какую важнейшую компоненту она утратила: ничто в Киевской и Московской Руси до самого 1917 года не обходилось без участия и оценки Церкви. В симфонии её с государствоми выверялась уникальная цивилизационная линия Святой Руси, сложившаяся из отдельных малых сюжетов.

Русские митрополиты не просто инициировали и освящали строительство кафедральных храмов, созывали соборы, причисляли к лику святых, противостояли ересям, писали проповеди и духовные трактаты, мирили и благословляли князей на тот или иной подвиг и хиротонировали епископов на отдалённые епархии – речь идёт о тяжелейшей работе по обустройству духовного пространства целой страны. Именно в нём народу предстояло жить и работать, именно по нему сверять часы своей жизни. Подобные первосвятительские труды поистине ювелирны, и, однако же, первосвятителям –  строителям, реформаторам, философам и чудотворцам– удавалось быть воинами Христовыми в том, чтобы искать славы не себе, но Ему. Митрополичьи добродетели, помимо непрестанного труда и мыслей о благе Отечества, органически включили в себя предельную – «адамантову» – твёрдость в отношении любого греха, в ком бы он ни поселился.

Сегоднямало кто даже из искренне верующих и любящих историю может навскидку назвать имена трёх первых русских митрополитов, и более того – имя первого из них. Если чуть усложнить задачу, окажется, что мало кто из знающих имя святителя Михаила I помнит, откуда он родом. Меж тем, он – уроженец той самой Сирии, за свободу которой от террористической тирании сегодня и сейчас борятся наши Воздушно-космические силы. И разве это не знак общности времён и пространств, братской руки, на пожатие которой мы отвечаем спустя столько веков?

Каждый Первосвятитель привносит в начинающую звучать симфонию свою ноту – впервые. При митрополите Леонтии в Киеве строят первый величественный православный храм, Десятинную Церковь, при митрополите Иоанне I канонизируются первые русские святые – Борис и Глеб. Количество чудес продолжает нарастать присвятителе Иларионе, чьё ослепительное «Слово о Законе и Благодати» до сих пор является камертоном для всякого русского сердца. При нём же возникает феномен русского монашества, и имя первого, прибывшего со святого Афона монаха Антония, облюбовавшего пещеру под Киевом, книга также приводит. В те же годы проясняется суть противоречий с «латинянами»: приняв дух восточного христианства, после папских булл, бросаемых на кафедры русских соборов, Русь раз и навсегда поняла разницу между католическим и православным мирами, и никогда, несмотря ни на какие внешние посягательства и внутренние разоры, себе в этом не изменяла.

Уже митрополит Иоанн II собственноручно назначает первых епископов в Ростов, Новгород, Чернигов, Белгород и Владимир, и здесь рождение Православной Руси неотразимо походит на начальные стадии формирования Солнечной системы – стремительное и неопровержимо логичное на всех этапах, не обходящееся, впрочем, без человеческих страстей и подлинных трагедий. Митрополит Константин I, по примеру многих раннехристианских подвижников, завещает бросить своё тело псам, что вызывает смущение в народе, при нашествии батыевых полчищ на Киев гибнет митрополит Иосиф, видимо, не открывший грабителям местонахождение двух драгоценных панагий…

Заслуги митрополичества перед страной включают в себя поддержку, например, митрополитом Кириллом II Александра Невского в минимизации противостояния Золотой Орде и максимизации – латинскому Западу, готовому огнём и мечом привести «схизматиков» к «истинной католической вере». Почти бесстрастно, в режиме уголовной сводки, фиксируют летописи многочисленные сожжения католическими «просветителями» православных монахов, пытки и убийства тех, кто не смог и не захотел отречься от Православия, что никак не отменяло вдохновляемой именно митрополитами борьбы народа за освобождение от ига.

Михаил I митрополит Киевский

За строками книги вживе встаёт вознесение великой христианской державы, обусловленное падением Византии, взлёт и падение городов, не выдержавших постоянного напора «степи» – Киева и Владимира, подготовивших возвышение Москвы, в которое столько молитвенного тщания, богодухновенного наития и управленческого таланта вложил святитель Пётр. При нем митрополиты впервые постоянно поселяются в Москве, а уже при святителе Феогносте начинается колокольное литьё, а при святителе Макарии пишутся Великие Четьи-Минеи, Степенная книга царского родословия и начинается книгопечатание. Правота воссиявшей на Руси веры захватывает в отдельных случаях и сопредельные территории – в Золотой Орде хан Кульпа крестит русскими именами Ивана и Михаила своих сыновей и гибнет вместе с ними, погибает за веру и спасённая митрополитом Алексием от тяжкой болезни ханша Тайдула. 

Чтение «Митрополичьего периода» истирает в сознании выражение «мгла времён» – история подаётся, как слитное гармоническое единство, «лад», несмотря на отдельные казусы. Может ли быть мгла, когда в страну приходит Свет? Однако именно благостной «гладкости» от такой истории, как русская (впрочем, как и от любой иной), требовать, по меньшей мере, безумно.

При назначении высшего духовенства династический принцип никогда не задействовался. Каждый митрополит, как сегодня патриарх, был не для Церкви, но для высочайшего сана, лицом новым. Казалось бы, при успении или устранении от дел каждого главы Церкви могла бы безраздельно множиться усобица.Тем не менее, несмотря на не отменимую необходимость соблюдать баланс между интересами страны и Патриаршего престола в Константинополе, смена духовного наставника никогда не приводила к кровавым бунтам. Здесь следует упомянуть такие сложнейшие узлы, как Климент Смолятич и Константин I, Пимен и Киприан, Исидор и Иона. Во время третьего противостояния «греческий» по происхождению митрополит московский готовится подписать Флорентийскую унию, что с учётом предыдущих событий, да и самого духа всех, по сути, латинских уний, предлагаемых Руси, порождает автокефализацию Русской Церкви – не духовное, но сановное отделение её от Константинополя, выделение в самостоятельную единицу на поле брани духовной. Начиная с Феодосия, митрополиты назначаются без согласования с Константинополем.

Через что только ни приходится им пройти, оставаясь верными себе и духу Учения! Обличать неправду, рискуя не только саном, но и самой головой. Иоасафу (Скрипицыну), Филиппу II (Колычеву) и Дионисию судьба уготовила суд и ссылку, а Германа (Садырева-Полева) опричник казнит в собственной келье…

Сквозь толщу летописных «официальных данных» русские митрополиты предстают не «говорящими орудиями Истины», но живыми и жертвенными людьми, одержимыми идеями и практиками благочестия, преодолевающими расколы не только в канонических толкованиях Писания, но и в самих себе. В главном никто из них не ошибся: возможно, без великих жертв, принесённых ими, нация вряд ли пережила бы набеги кочевников, татаро-монгольское иго, многочисленные войны с Западом и Востоком, смуту, распавшись на множество безымянных и беспощадно ассимилируемых племён. Но именно испытания, посланныеправославной державе во испытание Веры, принесшие столько горя и унижений, подготовилиневиданную экспансию континентальных масштабов и последующую славу самой большой страны мира.

Митрополитство было раствором, спаявшим русский народ вокруг Православия, и не только его догматов, но и повседневной бытийной практики, примеры которой воплощали собой Первосвятители.

Громаду данных, приведённых в «Митрополичьем периоде», едва ли возможно окинуть взглядом: скупые строки хроник, отрывки из посланий и писем, свидетельства современников и поздние гипотезы сведены вместе настолько плотно, что если и ассоциировать данный труд с чем-то, то с великолепным каменным собором, вознесшимся от незапамятных годов до самых наших лет. Теперь предстоит ещё более трудное и тяжкое дело, а именно –вплавить деяния Первосвятителей в однобоко порой светскую историю так, чтобы они стали, наконец, нерасторжимым целым.Основание для такого подхода на поверхности: история Русской Церкви и есть история самой России – её души, её духа.

Сергей Арутюнов