Attila, the Scourge of God. Selmar Hess, 1900

Уничтожили или омолодили?

Великое дело в сложной судьбе Земного шара содеяли в III-VII вв. племена и народы, обитавшие на окраинах либо далеко за пределами крупнейших держав Древнего мира: Римской империи в Средиземноморье, державы Сасанидов в Передней Азии, государства Маурьев в Индостане, империи Хань в Поднебесной. Оценивая роль и значение этого широкомасштабного,  земношарного, продолжавшегося около 500 лет явления некоторые ученые с презрением обвиняют «великих переселенцев»: «Они уничтожили прекрасные дерева Мировой цивилизации, стерли с лица земли чудесные города, бесценные памятники архитектуры и искусства, философии и литературы. Они сожгли практически все библиотеки древности и ввергли планету в варварский хаос. Все беды, которые потерпело человечество в Средние века, являются следствием сотворенного «великими переселенцами» зла». Жестокий приговор. Но справедлив ли он? Другие ученые говорят: «Великие державы Древнего мира, постарев и одряхлев, превратились к II—III вв. н. э. в огромные вредоносные наросты на теле планеты. Моральное разложение общества, социальная несправедливость, постоянные внешние войны и внутренние распри, бунты и восстания ослабили эти государства. «Великие переселенцы», сокрушив державы Древности, омолодили планету, они строили Средневековый мир на принципах человечности и справедливости. А в бедах, преследующих человечество в V—IX в. и в последующие столетия, повинны скорее те, кто всеми силами сопротивлялся живительному омоложению…»

Перед тем, как продолжить разговор, мы должны сделать важную оговорку. Термин «Великое переселение народов» конкретен. Так ученые условно называют массовое вторжение «на территорию Римской империи в IV—VII вв. германских, славянских, сарматских и других племен, способствовавших крушению Западной Римской империи». (Советская историческая энциклопедия. Т. 1. М., 1961. С. 248). Но в эти же самые века по белу свету бродили в поисках лучшей жизни не только перечисленные выше племена и народы, и шли они не только в Римскую империю. «Великими переселенцами» мы называем всех «участников» того всемирного, земношарного явления, которое было определяющим, качественно характеризующим жизнь планеты в целом и каждого человека в отдельности.

Мы не являемся сторонниками хулителей «великих переселенцев», но мы и не хвалим тех, кто сокрушил мировые империи Древнего мира, уничтожив в диком азарте войн великое множество достижений обитателей Земного шара. Мы понимаем, что иначе быть не могло. «Человек по натуре зол», но «человек по натуре добр». Это было известно задолго до очередного великого переселения народов III-VII вв. Непримиримые взаимоотношения между кочевыми народа и народами оседлыми (людьми природы и людьми городов) не раз в мировой истории приводили к могучим ураганам, сметавшим на своем пути все, отбрасывавшим цивилизационный процесс на сотни лет назад. Так было.

Так случилось и в III-VIII вв. н. э.

Между прочим, люди, которые с благоговением и трепетом относятся к достижениям античного мира и с возмущением говорят и пишут о нашествиях «варваров»  в «Римскую воронку», не желают вспоминать, что уничтожать творения мастеров античности стали ещё греки (!), а потом и римляне (!). И не хотят они понимать, что эти самые «варвары» несли в душах и сердцах своих великие истины, являясь носителями природного, первозданного мышления, которое в отличие от книжного мышления оседлого люда, по признанию тех же самых «книжников», например, мусульманского мира, является не менее продуктивным для творчества.

Первозданное и книжное мышление

Практически все авторы, граждане пострадавших от «великих переселенцев» государств, ругают «варваров» и как только их не называют, не признавая за ними никакой созидательной энергии. Но таковая энергия у кочевников была! Могучая энергия! Она, в частности, породила в Средние века (не только во времена «великих переселенцев») непревзойденные шедевры мировой поэзии, эпоса, фольклора.

«Фи, только и всего! – может скептически отмахнуться опрометчивый читатель. – Этого так мало для того, чтобы считать серьезным их вклад в копилку мировой цивилизации!»

А вот с этим мы согласиться не можем принципиально. Мы уверены, что любое племя, общество, государство имеет три главные и равнозначные богатства, опоры: народ, территорию, слово. Коротко говоря, если есть эти богатства, и государство постоянно о них заботится, то в космос оно полетит, и в балете всех победит, и одержит другие цивилизационной значимости победы.

Слово, первозданное, родной землей и воздухом родным, и водой родных рек, озер, морей и океанов рожденное, напоенное ароматами родных трав и цветов, исходящее из глубинных тайников именно народов, а не только славных их представителей, слово, вспыхивающее из-за «трений» искр-ассоциаций судеб именно народов и их героев, слово, «озвученное» мелодикой народной речи, украшенное народной же поэтикой – это слово несли в себе «варвары», да не варвары, а сильные люди, которых гнала в цивилизационные воронки великая нужда.

Да, переселенцам не удалось создать на развалинах империй Древнего мира столь же симпатичные дерева Мировой цивилизации. Да, внешне они в большинстве своем выглядели как люди, пришедшие завоевывать и грабить, а не создавать и украшать. Но этот внешний, поверхностный взгляд обманчив. На наш взгляд, существует некая зависимость между степенью влияния языков новых народов (т. е. языков «варваров») на языки тех или иных стран и последующей цивилизационной динамикой созданных (не сразу!!!) государств.

Великую созидательную энергию несли в себе племена, сотворившие «Ригведы». Эти племена срубили на Индостане прекрасную ветвь мировой цивилизации, но породили зародыш нового древа мировой цивилизации, которая расцвела в середине Первого тыс. до н.э. Аналогичный процесс происходил в Средиземноморье, куда в XIII-XII вв. до н.э., когда дорийские племена подсекли Крито-микенскую ветвь… В VII-III вв. до н.э. расцвела ветвь эллинов. Аналогичные процессы происходили и в Поднебесной, и в других цивилизационных центрах планеты в те века. Сначала «до основанья», а затем – созиданье…  

Великую созидательную энергию несли в себе гунны, тюрки, арабы. Отрицать это глупо. Но? как и всегда ранее, на начальном этапе движения этих племен и народов в пространственно-временном поле энергия тратилась, практически, только в разрушительных и грабительских целях. Кроме того, эффект влияния энергии переселенцев на энергию «горожан» очень инертен по вполне объяснимым причинам. Сначала происходит сложный процесс диффузии, затем ассимиляции, и лишь после этого – рождения новых народов. На это нужно время. Не одно десятилетие, а несколько веков. «Великие переселенцы» сами не создали в деле государственного строительства ничего путного в III-VII вв. ещё и потому, что слишком уж «хорошо» они сокрушали, грабили и проматывали.

Утверждение монорелигий

В эти же века практически во всех крупных и активно функционирующих центрах Мировой цивилизации происходило религиозное обновление, утверждались монорелигии: христианство, буддизм (в Китае, позже в Японии), ислам в арабском мире. Мы пока не будем говорить о причинах этого планетарного явления, скажем коротко: оно сыграло одну из главных ролей в формировании новых мировоззрений в этих центрах. А значит, оно должно было повлиять и на изменения взаимоотношений в творческом диполе Учитель – Ученик и вообще на все проблемы, связанные с образованием, творчеством и т.д.

Победа письменности

В V-XV вв. письменность одержала полную победу над своим предшественником, то есть над той идеей жития человека на Земле (именно жития, а не просто процесса познания и обучения), который доминировал в до письменный период истории человечества. Практически, все ученые и мыслители убеждены в том, что письменность, как главное изобретение человечества, явилась опорой и стержнем для всех последующих достижений землян. Спорить с этим утверждением просто невозможно. Прослывешь либо тупицей, либо упрямцем.

И все же существует несколько примеров в мировой истории письменного периода, которые заставляют автора данных строк усомниться в абсолютной пользе этой победы, пока не ставшей, слава Богу, окончательной и бесповоротной для человечества в целом.  

Между прочим, эта победа будет означать столь же полную и окончательную победу «горожан» над кочевниками. Но если это произойдет, то «горожане» взорвутся изнутри, уничтожат себя сами. Потому что они разучатся мыслить первозданными, природными категориями, которые и только которые способны рождать Истину, генерить «тьму вещёй». После чего человечество вымрет так же быстро, как вымирает стадо искусственно оплодотворяемых коров.

Жуань Цзи, Жуань Сыцзун (210 – 263 гг.)

Литератор, самая значительная фигура в кружке мыслителей, получившем название «Семь мудрецов из бамбуковой рощи».  Находясь на гражданской и военной службе в государстве Вэй сознательно не домогался высоких должностей, был чрезвычайно осторожен в высказываниях на социальные и политические темы, хотя в быту вел себя экстравагантно, на что указывали его биографы-конфуцианцы. Им также не нравилось, что Жуань Цзи преклонялся перед Чжуан-цзы и являлся сторонником некоторых идей даосизма. Он написал несколько больших философских трудов и поэтических сборников. Славу знаменитого поэта ему принесла книга «Пою о чувствах». Жуань Цзи, по мнению известного синолога Н. И. Конрада, принадлежал к «оттесненным от власти слоям господствующего класса, которые «становились приверженцами идеи «естественности» как высшего закона жизни, отвергали все «искусственное» - нормы, правила жизни, законы, придуманные человеком или якобы исходящие от богов. В таком отрицании они видели выражение протеста и переносили этот протест на обстановку своего времени, широко развивая и объем и содержание самих идей. Они восторженно преклонялись перед Чжуан-цзы за его умение, как они выражались, «сидеть, забыв обо всем»… (520 – 521). Отторжение действительности и поворот мыслителей от конфуцианства к Чжуан-цзы можно объяснить только тем, что исчерпала свои конструктивные возможности имперская идея, эпоха династии Хань. Люди, разочарованные, стали искать других кумиров, вспомнили о других направлениях философской и идеологической мысли. Более того, это разочарование стало одной из важных причин появления на территории Поднебесной буддийских миссионеров.

Внутреннее тяготение к «естественности» привело Жуань Цзи к отвержению отшельничества, являющегося следствием «мизантропии и тщеславия». «Отшельничество «великого человека» - духовного свойства», - считал мыслитель. Это было сказано в то время, когда отшельничество получило новый импульс в Индии и в Китае и на территории Римской державы.

Христофор (греч. "христоносец") (III в. н.э.)

В христианских преданиях мученик, пострадавший ок. 250 г. в Ликии при императоре Деции. Согласно преданию, он был выходцем из земли хананейской и отличался гигантским ростом и могучим телосложением. Первоначально звался Репрев ("отверженный", "осуждённый", "дурной").  Крещённый антиохийским епископом - мучеником Вавилой, получил имя Xристофор. Его проповедническая деятельность, отмеченная чудесами (напр., ангел прикасается к устам Xристофора, и он, не знавший дотоле по-гречески, проповедует жителям Ликии на этом языке), навлекает на него ненависть императора Деция, гонителя христиан. Подвергнув Xристофора ужасным пыткам, Деций приказывает обезглавить мученика, чьё тело уже пронзили многочисленные стрелы. Позднейшие западные версии, в которых преследователь Xристофора выступает под именем Дагнус, повествуют о том, как приобщение крови святого исцеляет императора от внезапной слепоты и обращает его на путь истинной веры. Древние предания (как восточные, так и западные) говорят о нём как псоглавце. Многие версии называют его уроженцем страны кинокефалов и антропофагов (иногда отождествляемой с Ханааном); при этом предполагается, что, приняв крещёние, он вместе с новым именем обретает и человеческий облик. Другие источники объясняют его псоглавость чудом, которое бог совершил по его молитве и дабы сделать проповедь его убедительной для язычников (ср. позднюю кипрскую легенду, согласно которой Xристофор испросил себе собачью голову, дабы не прельщать своей красотой поселянок). Православная иконографическая традиция удерживает образ Xристофора Кинокефала ещё на протяжении многих веков (впрочем, наряду с этим типом, византийская иконография знает и антропоморфный тип Xристофора-воина). Напротив, для западной иконографии определяющими становятся мотивы, получившие распространение благодаря "Золотой легенде" Иакова Ворагинского. С именем Xристофора, покровителя путников, моряков, врачебного искусства и пр., связано следующее поверье: достаточно увидеть его изображение, чтобы в этот день не подвергнуться внезапной смерти. В 16 и 17 вв. чеканились монеты с изображением Xристофора (дукат и талер), также служившие амулетами.

Николай Чудотворец (греч. "побеждающий народ"), Никола (древнерусская форма, удержанная старообрядческой и фольклорной традицией); Николай Угодник, Николай Мирликийский. (1-я пол. IV в.)

В христианских преданиях святой из разряда т.н. святителей (церковных иерархов), образ которого подвергся сильной фольклорной мифологизации, послужив соединительным звеном между дохристианскими персонификациями благодетельных сил и новейшей детской рождественско-новогодней "мифологией" (Санта Клаус - искажение голландского Синте Клаас, "святой Николай"; его модификации - англ. Father Christmas, "батюшка Рождество", Дед Мороз). Время жизни Николая предание относит к 1-й половине IV в., самое раннее житие о нём на полтысячелетия моложе. Предания рассказывают, как уже в младенчестве Николай являет себя образцом аскетической добродетели, до сумерек воздерживаясь от материнской груди по средам и пятницам, а по более поздней версии - обнаруживая чудесную способность стоять сразу же после рождения (распространённый мотив русской иконографии). Получив родительское наследство, раздаёт его нуждающимся… Легенды рассказывают о творимых им чудесах избавления мореплавателей и утопающих (характерная для Николая власть над морской стихией впервые проявляется во время его паломничества в Палестину). Греческий моряк видел в Николае помощника и защитника в повседневном труде (он считался патроном - покровителем моряков, а также школяров), русский крестьянин - близкого, участливого, не боящегося замарать своих риз соучастника забот; культ его на Руси вплоть до 18 в. был низовым, плебейским, сливаясь на периферии с реликтами языческих медвежьих культов.

Се Лин-Юнь (известен также под именем Кан Юэ) (385—433 гг.)

Китайский поэт. Находился в оппозиции к правящей династии, был казнён. Основоположник китайской пейзажной лирики. Испытал влияние даосизма. В его пейзажной лирике — философская глубина восприятия мира, проникновение в сущность вещей. Стиль отточен и рассчитан на подготовленного читателя. Сохранилась небольшая часть его сочинений. Он участвовал в составлении южно китайского варианта буддийской «Сутры о Великой Нирване», начал писать «Историю династии Цзинь».

И стыжусь я того,

   Что я пленник мирской суеты.

(Китайская пейзажная лирика 3-14 веков. Стихи. Поэмы. Романсы. Арии. М., 1984. С. 30)

Не исцелиться

     Даже волшебной травой –

Только отшельник

     Ведает высший покой.

(Там же. С. 34)

Только ли странники?

В стихотворении средневекового китайского поэта Синь Цицзи (1140-1207) есть такие строки:

Лишь путь проделав трудный и опасный,

Познает странник горе и страданье.

(Пер. Михаила Басманова)

Вполне возможно, что поэт под словом «странник» имел в виду и путешественника, и изгнанника, вынужденного бродить по чужбине, и паломника и т.д. Кроме того, мы процитировали эти две строки в переводе, и мы точно не можем сказать, что же в виду сам автор под этим словом. Но доверимся переводчику и сделаем в этой фразе ударение на слово странник: Только странник может познать горе и страдание. Не путник, ни путешественник, никто другой. Хотя бы потому, что все они имеют цель, которая в оценке «человеческого, слишком человеческого» может сыграть роль занавески, отвлекающего фактора, вектора. А это в свою очередь, не даст возможности в полной мере оценить тот или иной факт, то или иное событие или явление.

Но почему это не может сделать отшельник? Разве не постигали в полной мере горе и несчастья людские, такие люди, каким был, например, Василий Великий.

Василий Великий, Василий Кесарийский (ок. 330-379 гг.)

«Христианский церковный деятель, один из отцов церкви. Его родители принадлежали к знатным семьям Каппадокии и Понта и дали многочисленным детям прекрасное воспитание и образование. На восемнадцатилетнем возрасте Василий отправился в Константинополь, где слушал знаменитого софиста Ливания. Затем он провел несколько лет в Афинах, центре высшего философского образования. Здесь он подружился Григорием Назианзином, а также познакомился с будущим императором Юлианом. Вернувшись в Кесарию, Василий «принял крещёние и был посвящен в чтецы, после чего, проникшись аскетическим идеалом, захотел ближе познакомиться с процветавшим тогда монашеством и через Сирию и Палестину отправился в Египет. Здесь христианская жизнь произвела на него двойственное впечатление: он был поражен удивлением перед чрезвычайными подвигами св. отшельников — и вместе с тем глубоко огорчен господствовавшими в церкви разделениями и смутами, по случаю Арианской ереси и различных расколов. По возвращении на родину Василий деятельно занялся устроением монашества, основал несколько монастырей в Понтийской области и написал для них устав. Посвященный в 364 г. в пресвитеры, Василий принимал весьма влиятельное участие в церковных делах и успешно противодействовал арианам, получившим преобладание при императоре Валенте и хотевшим завладеть кесарийскою церковью. Вместе с тем Василий занялся организацией христианской благотворительности, основал множество убежищ для бедных (птохотрофий) и при всяком случае бесстрашно заступался за угнетенных и гонимых. Все это, в соединении с безупречным аскетическим образом жизни, приобрело Василию огромную популярность. Избранный в 370 г. в архиепископы своего родного города, Василий занялся и общецерковными делами; через послов и письма он вступил в деятельные сношения со св. Афанасием Александрийским, а также с папою римским Дамасом, стараясь теснее сплотить силы православия для победы над арианством и умиротворения церкви. При этом Василию пришлось испытать вражду с двух сторон: его возненавидели и ариане, как прямого врага, и чрезмерные ревнители правоверия, находившие, что он слишком уступчив и не тверд в своих примирительных стараниях, хотя, вместе с тем, многие упрекали его за гордость, сухость и высокомерие. В 371 г., Василий, по случаю одного церковного празднества, говорил большую проповедь богословского содержания. Не желая сразу отталкивать тех полуариан, которые были готовы признать божество Сына Божия, но не решались присвоить того же достоинства и Духу Св., Василий, говоря о третьем Лице Св. Троицы, ни разу не назвал его прямо Богом. Молва об этом вызвала большое негодование в разных местах. Самого Василия, а также и Григория Назианзина, пытавшегося защитить своего друга, стали обвинять не только в малодушии, но и прямо в вероотступничестве. Однако величайший в то время богословский авторитет, св. Афанасий Великий, архиепископ Александрийский (вскоре после того скончавшийся), успел письменно засвидетельствовать в самых уважительных словах безупречное православие Василия и правильность его образа действий. В 372 г. кесарийскому святителю пришлось выдержать другую бурю. Император Валент решился навязать арианство кесарийской церкви и сокрушить её архиепископа. С этою целью он отправил сначала префекта Эвиппия с другим своим царедворцем, а потом явился и сам. Св. Василий отлучил от церкви вельмож-еретиков, а самого Валента допустил в храм только для принесения даров. Император не решился привести в исполнение свои угрозы и удалился, ничего не сделав. Св. Василий, разрушивший свое здоровье аскетическими подвигами и уже с сорокалетнего возраста называвший себя в письмах стариком, скончался в 378 г., 49 лет от роду. Несмотря на такую сравнительно краткую жизнь, наполненную столь разнообразными и трудными делами, св. Василий оставил после себя богатейший вклад в свято-отческую литературу, где его сочинения занимают одно из первых мест. Вот перечень сочинений, несомненно ему принадлежащих: Девять бесед на шестоднев; шестнадцать бесед на разные псалмы; пять книг в защиту православного учения о Св. Троице против Евномия; двадцать четыре беседы о разных предметах; семь аскетических трактатов; правила монашеские, в двух редакциях (пространной и краткой); устав подвижнический; две книги о крещёнии; книга о Духе Св.; несколько проповедей и 366 писем к разным лицам.

Память св. Василия Великого празднуется в день Обрезания Господня, 1 января. Кроме того, он вместе с другом своим, св. Григорием Назианзином (Богословом) и величайшим христианским светилом следовавшего за ними поколения — св. Иоанном Златоустом, чествуется особым праздником, 30 января, по следующему случаю. В XI в. между греками возник спор: кто из трех названных вселенских святителей и учителей выше достоинством. Этот спор, по обычаю греков, очень ожесточился, и уже готовы были образоваться три секты: Василиан, Григориан и Иоаннитов. Тогда одному святому епископу, Иоанну Эвхаитскому, явились во сне три святителя и объявили, что между ними не может быть никакого вопроса о первенстве, что они равно послужили Богу и церкви, каждый по-своему, и приказали Иоанну сообщить патриарху и императору, что для большей славы Божией и мира церкви следует установить общий праздник трех святителей, что и было исполнено». Владимир Соловьев. (Брокгауз и Эфрон).

Нужно ли и можно ли страннику остерегаться вредного?

И подобно тому, как, срывая с розового куста, мы избегаем шипов, так и в этих сочинениях (древних авторов, - А. П. Т.) мы воспользуемся полезным и будем остерегаться вредного. Поэтому в самом начале надо рассмотреть каждую науку и приспособить её к собственной цели, как говорится в дорической пословице, прикладывая «камень к шнурку». И поскольку жизни, к которой мы стремимся, надо достигать при помощи добродетели, а в похвалу ей много сказано поэтами, ещё больше – историками, а ещё больше – философами, то на такие сочинения мы и должны особенно обращать внимания.

А польза немалая, если души юношей постигают добродетель и привыкают к ней, когда такие наставления глубоко проникают в молодые умы и остаются в них неизгладимыми. Неужели можно предположить, что Гесиод не для поощрения добродетели, а с какой-нибудь иной целью написал такие всем известные стихи: тяжелый путь к добродетели не гладок, вначале неприступен, крут и труден? Поэтому н всякий может вступить на него, а когда вступит, дойти ему до вершины нелегко. Но кто достиг уже вершины, тот видит, что путь гладок и прекрасен, легок и удобен, и приятнее другого, ведущего к пороку пути, на который, как говорится, из-за его доступности вступить нелегко. Вот мне и кажется, что написал он не для чего иного, как для того, чтобы побудить нас к добродетели и убедить быть добрыми, дабы мы, ослабев от трудностей, не отказались идти к цели. И если кто-нибудь другой будет так же восхвалять добродетель, мы примем его слова как ведущие к той же цели. (Василий Великий. Из книги: Идеи эстетического воспитания. Том первый. Античность. Средние века. Возрождение. М., 1973. С. 256-257).

Один из способов исправлять других — есть оплакивать согрешающих, исправляя их слезами. (Святой Василий Великий. Духовные наставления. М.: Сретенский монастырь. 1998., С. 456).

Убогие — это смиренные мыслью. (Там же. С. 458).

Премудрость есть знание вещёй Божественных и человеческих, также и их причин. (Там же).

Непременно будь ко всем внимателен, приучи себя при первом взгляде на человека всегда от души желать ему добра. (Там же).

Любовь к Богу не есть что-либо, учением приобретаемое. Ибо не у другого мы учились восхищаться светом, быть привязанными к жизни; не другой кто учил нас любить родителей или воспитателей. Так или ещё более, невозможно извне научиться любви Божией; но вместе с устроением живого существа, разумею человека, вложено в нас нечто прирожденное, в самом себе заключающее побуждение к общению любви... (Там же. С. 15).

Иоанн Лествичник (525 - между 650 и 606)

Византийский религиозный писатель. Был настоятелем монастыря на Синае. Его сочинение "Лествица, возводящая к небесам" — аскетико-дидактический трактат о ступенях на пути самоусовершенствования (отсюда заглавие) и о подстерегающих монаха нравственных опасностях. Этот трактат, вместивший в себя богатый опыт психологического самонаблюдения и обильно оснащенный повествовательным материалом, был переведён на многие (в том числе латинский и арабский) языки, пользовался большой популярностью у средневековых читателей Греции, Палестины, Сирии, Грузии, Сербии, Болгарии, Руси и др. стран, оказав влияние на нравственность, литературу, фольклор и иконографию изобразительного искусства этих стран.Преподобный, происхождения неизвестного, 20 лет принял иночество, последние четыре года своей жизни был игуменом синайской обители. Отшельническая жизнь Иоанна отличалась, главным образом, уклонением от всяких крайностей. Иноческая жизнь, по Иоанну, есть путь непрерывного и трудного восхождения по лестнице духовного самосовершенствования. Это восхождение представляет собой процесс борьбы с собственными страстями и пороками, процесс духовного очищения, причем главную помощь инок находит в постоянной мысли о смерти. "Лествица" представляет собой 30 бесед о 30 различных ступенях духовного восхождения к совершенству. Сочинение не дает строгого и точного психологического анализа постепенного внутреннего самоулучшения человека.  "Лествица" отличается витиеватостью, любовью к олицетворениям и особенно к аллегориям, разъяснить которые предоставляется самому читателю. Поэтому на "Лествицу" писали толкования св. Иоанн Раифский, по просьбе которого она и была написана, Илия Критский и др. "Лествица" всегда была настольной книгой для иноков, живущих в общежитии; отцы иноческой жизни, Феодор Студит, Иосиф Волоколамский и др. ссылаются на нее, как на лучшую иноческую книгу. В Х—XI вв. "Лествица" переведена с греческого на славянский язык в Болгарии. В XIV в. в Сербии сделан другой перевод, при участии Георгия Бранковича и под руководством митрополита Савватия. Оба эти перевода известны были в древней Руси. Кроме "Лествицы", Иоанн написал ещё послание к игумену, которое также известно было в древней Руси и в наших рукописях обыкновенно следует за переводом "Лествицы". Все сочинения Иоанна напечатаны в 1633 г.

«О странничестве, т. е. уклонении от мира»

1.  Странничество есть невозвратное оставление всего, что в Отечестве сопротивляется нам в стремлении к благочестию. Странничество есть недерзновенный нрав, неведомая премуд­рость, необъявляемое знание, утаеваемая жизнь, невидимое намерение, необнаруживаемый помысл, хотение уничижения, желание тесноты, путь к Божественному вожделению, оби­лие любви, отречение от тщеславия, молчания глубины.

2.  Вначале обыкновенно, как бы огнем божественным, силь­но и продолжительно беспокоит любителей Господних помысл об удалении от своих, желанием худости и тесноты побуж­дающий к оному любителей такового добра. Но сколь велик и достохвален сей подвиг, столь великого и рассуждения требует; ибо не всякое странничество, предпринимаемое в крайней степени, есть добро.

3.  Если всякий пророк без чести в своем отечестве, как сказал Господь; то должно остерегаться, чтобы уклонение от мира не было нам поводом к тщеславию. Ибо странничество есть отлучение от всего, с тем намерением, чтобы сделать мысль свою неразлучною с Богом. Странник есть любитель и делатель непрестанного плача. Странник есть тот, кто избегает всякой привязанности, как к родным, так и к чужим.

4.  Поспешая к жизни уединенной, или странничеству, не дожидайся миролюбивых душ; ибо тать приходит нечаянно. Многие, покусившись спасать вместе с собой нерадивых и ленивых, и сами вместе с ними погибли, когда огонь ревности их угас со временем. Ощутивши пламень, беги; ибо не зна­ешь, когда он угаснет и оставит тебя во тьме. О спасении других не все подлежим ответу; ибо божественный Апостол говорит: темже убо кийждо нас, братие, о себе слово даст Богу. И опять: научая инаго, себе ли не учиши? (Рим. 2,21). Как бы сказал: все ли должны мы пещись о других, не знаю; о самих же себе всячески должны мы заботиться.

5.   Странничествуя, остерегайся праздно-скитающегося и сластолюбивого беса; ибо странничество дает ему повод ис­кушать нас.

6.  Хорошо беспристрастие, а матерь его есть уклонение от мира. Устранившийся всего ради Господа не должен уже иметь никакой связи с миром, дабы не оказалось, что он скитается для удовлетворения своим страстям.

7.  Устранившись мира, не прикасайся  к нему более; ибо страсти удобно опять возвращаются.

8.  Ева невольно изгоняется из рая, монах же добровольно выходит из своего отечества; ибо та снова пожелала бы вкусить от древа преслушания, а сей непременно подвергся бы беде от сродников по плоти.

9.  Тех мест, которые подают тебе случай к падению, убе­гай как бича; ибо когда мы не видим запрещённого плода, то не так сильно его и желаем.

10.  Да не скроется от тебя и следующая хитрость и лесть невидимых врагов: они советуют нам не отлучаться от мир­ских, внушая, что мы получим великую награду, если, видя женский пол, будем себя удерживать. Но не должно им в этом покоряться, а делать противное их внушению.

11.  Когда мы, на год или на несколько лет удалившись от своих родных, приобретем малое некоторое благогове­ние, или умиление, или воздержание, тогда суетные по­мыслы, приступивши, побуждают нас опять идти в Отече­ство, для назидания, говорят, и примера и пользы многих, видевших некогда наши беззаконные дела; а если мы ещё богаты даром слова, и имеем сколько-нибудь духовного разума, тогда уже как спасителям душ и учителям, совету­ют они нам возвратиться в мир, с тем, чтобы бы благопо­лучно собранное в пристанище бедственно расточили в пу­чине. Постараемся подражать Лоту, а не жене его; ибо душа, обратившись туда, откуда вышла, уподобится соли, потеряв­шей силу, и сделается неподвижной. Беги из Египта невоз­вратно; ибо сердца, обратившиеся к нему, не увидели Иеру­салима, т. е. земли бесстрастия. Хотя тем, которые в начале, ради младенчественности духовной, оставили своих и успели совершенно очиститься, и можно с пользой возвратиться к ним, в том намерении, чтобы, как сами спаслись, так спасти и некоторых из ближних; впрочем Моисей Боговидец и Са­мим Богом посланный на спасение единоплеменного рода, претерпел многие беды в Египте, т. е. помрачения в мире.

12.  Лучше оскорбить родителей, нежели Господа, потому что Сей и создал, и спас нас; а те часто погубляли своих возлюбленных, и подвергали их вечной муке.

13.  Странник тот, кто везде с разумом пребывает, иноя­зычный среди иноязычного народа. Мы удаляемся от близ­ких наших, или от мест, не по ненависти к ним, (да не будет сего), но избегая вреда, который можем от них получить. Как во всех благих делах, так и в сем, учителем нашим есть Сам Христос; ибо видим, что и Он многократно оставлял родителей по плоти, и когда некоторые сказали: мати Твоя и братия Твоя ищут Тебе (Мрк. 3,32), благий наш Господь и учитель тотчас показал бесстрастную ненависть к ним, ска­завши: мати Моя и братия Моя суть творящие волю Отца Моего, Иже есть на небесех (Мф. 12,49).

14.  Да будет отцем твоим тот, кто может и хочет потру­диться с тобой для свержения бремени твоих грехов; а мате­рью — умиление, которое может омыть тебя от скверны; бра­том — сотрудник и соревнитель в стремлении к горнему; со­жительницу неразлучную стяжи память смерти; любезными чадами твоими да будут сердечные воздыхания; рабом да бу­дет тебе тело твое, а друзей приобретай в небесных силах, которые во время исхода души могут быть полезными для тебя, если будут твоими друзьями. Сей есть род (т. е. сродст­во) ищущих Господа (Пс. 23,5).

15.  Любовь Божия угашает любовь к родителям, а кто го­ворит, что он имеет и ту и другую, обманывает сам себя, ибо сказано: никто не может двема господинома работати (Мф. 6,24), и проч. Не приидох, говорит Господь, мир воврещи на землю (Мф. 10,34), т. е. мир между родителя­ми и их сынами и братьями, желающими Мне работать, но брань и меч чтобы боголюбивых отлучить от миролюбивых, вещёственных от невещёственных, (плотских от духовных), славолюбивых от смиренномудрых; ибо Господь веселится о разделении и разлучении, бывающем из любви к Нему.

16.  Берегись, берегись, чтобы за пристрастие к возлюблен­ным тобой родственникам все у тебя не явилось как бы объ­ятым водами, и чтобы ты не погиб в потопе миролюбия. Не склоняйся на слезы родителей и друзей; в противном случае будешь вечно плакать. Когда родственники окружают тебя, как пчелы, или лучше сказать, как осы, оплакивая тебя: тог­да немедленно обрати душевные очи твои на смерть и на дела (твои), чтобы тебе можно было отразить одну скорбь дру­гою. Сии наши, или лучше не наши, лукаво обещаются сде­лать для нас все, что мы любим; намерение же их то, чтобы воспрепятствовать доброму нашему стремлению, а потом уже привлечь нас к своей цели.

17.  Удаляясь от мира, мы должны избирать для жительст­ва места, лишенные случаев к утещёнию и тщеславию, и сми­ренные; если же не так, то мы действуем по страсти.

18.  Утаевай благородство свое и не величайся своей знатнос­тью, чтобы не оказался ты один на словах, а другой на деле.

19.  Никто в такой мере не предавал себя странничеству, как тот Великий, который услышал: изыди от земли твоея, и от рода твоего, и от дому отца твоего (Быт. 12,1), и притом был призываем в иноплеменную и варварскую землю.

20.  Иногда Господь много прославляет того, кто сделался странником по примеру сего Великого; но хотя сия слава и от Бога дается, однако её хорошо отвращать щитом смирения.

21.  Когда бесы или люди будут хвалить нас за странни­чество, как за великий подвиг, тогда помыслим о Том, Кото­рый ради нас снисшел на землю в виде странника; и най­дем, что мы воздать за сие во веки веков не можем.

22.  Пристрастие к какому-либо из родственников, или из посторонних, весьма вредно: оно может мало-помалу привлечь нас к миру, и совершенно погасить огонь нашего умиления. Как невозможно одним глазом смотреть на небо, а другим на землю: так невозможно не подвергнуться душевным бедстви­ям тому, кто мыслями и телом не устранился совершенно от всех своих родственников и неродственников.

23.  Добрый и благоустроенный нрав приобретается мно­гим трудом и подвигом; но можно в одно мгновение потерять то, что было приобретено и многим подвигом. Тлят бо обычаи благи беседы злыя (1 Кор. 15,33), мирские и не­пристойные. Кто по отречении от мира обращается с мирс­кими людьми, или близ них пребывает; тот, без сомнения, или впадет в их дела и сети, или осквернит сердце помыш­лением о них; или хотя не оскверняясь, но осуждая оск­верняющихся, и сам с ним осквернится.

(Иоанн Лествичник. Лествица. СПб., 2008. С. 91-96).

Пиры (перс. ед. ч. - пир, "старец")

В мифологиях тюркоязычных народов Малой и Средней Азии покровители различных занятий. Представления о патронах профессий восходят к доисламским традициям, наибольшее развитие получили в мифологии турок. С утверждением ислама роль пиров приобрели многие персонажи мусульманской мифологии: Нух в Средней Азии почитался как патрон плотников; Дауд - как покровитель ремёсел, связанных с обработкой металла; Фатима (Биби Фатима у узбеков и таджиков, Биби Патма у туркмен, Батма Зуура у киргизов) - как покровительница женских занятий; Дюльдюль (Дюльдюль-ата) - обожествлённый конь Али - как покровитель коневодства у туркмен и т.д. Некоторые пиры по происхождению - местные доисламские божества: Амбар-она, Бобо-Дехкон, Коркут, Аймуш (покровитель овцеводства у карачаевцев), Зенги-баба (покровитель крупного рогатого скота у народов Средней Азии), Жылкыши-ата (покровитель коневодства у казахов) и т.д. Ряд древних божеств-покровителей был замещён мусульманскими персонажами, воспринявшими их функции. Например, функции почитавшегося в Средней Азии божества - покровителя овцеводства (Чопан-ата у узбеков, Шопан-ата у казахов, Чолпон-ата у киргизов) в туркменской мифологии перешли к Мусе. Один и тот же персонаж мусульманской мифологии у разных народов может являться пиром разных профессий: так, Увейс Карани в Средней Азии почитался как патрон верблюдоводства (Ваис-бобо, Султан-бобо у узбеков, Вейс-баба, Вейсель-кара у туркмен, Ойсул-ата у киргизов, Ойсыл-ата или Ойсыл-кара у казахов), а в Турции - как покровитель шорников и мастеров - изготовителей бидонов. Популярными пирами являлись также Буркут-баба, Ашыкайдын, Камбар, Мир-Хайдар (Хайдар-баба) - хозяин ветра у туркмен, некоторых групп казахов и узбеков, Жалангаш-ата - хозяин ветра у некоторых групп казахов, Наилодж-бобо (Наладж-баба) - покровитель чигирных работ у узбеков и туркмен Хорезмского оазиса, Чекчек-ата - покровитель разведения коз у киргизов, и др. В суфизме пир - старец-наставник.

Гертруда Нивельская (ок. 626-659) 

Аббатиса монастыря Нивелла. Дочь майордома Австразии Пипина I Старшего и св. Идуберги Нивельской, младшая сестра майордома Гримоальда и св. Бегги, аббатисы мон-ря Анден. В юном возрасте (приблизительно в 10 лет) отвергла навязываемый отцом брак, решив посвятить жизнь Богу. После смерти Пипина (ок. 640) Идуберга по благословению св. Аманда, еп. Тонгерен-Маастрихтского, «апостола Бельгии», между 647 и 650 гг. основала в одном из своих родовых поместий двойной - одновременно мужской и женский - мон-рь Нивелла. Вероятно, ещё при жизни Идуберга назначила Гертруду, которой было ок. 21 года, настоятельницей обители. Сама Идуберга жила в мон-ре как монахиня, помогая дочери в управлении. Прославилась многими добродетелями: при крайне слабом здоровье она вела строгий образ жизни, пребывая в посте и молитве. Принимала в монастыре многочисленных путников, паломников, больных, нищих. После смерти матери (652) поручила управление мон-рем благочестивым монахам, с тем, чтобы больше времени уделять молитве и изучению Священного Писания. Большое имущество, оставленное матерью, использовала на строительство храмов и богаделен. Аббатиса мон-ря Нивелла пользовалась большим почитанием уже при жизни. По молитвенному обращению к Гертруде Нивельской посланные ею в отдаленную местность монахи были избавлены от морского чудовища, угрожавшего опрокинуть судно (возможно, это чудо связано с отправкой монахов в Рим для приобретения священных книг). В возрасте ок. 32 лет по состоянию здоровья он оставила должность настоятельницы. За день до смерти послала к настоятелю мон-ря Фос св. Ультану спросить, откроет ли ей Бог час её кончины. Пророчество св. Ультана о том, что она умрет на следующий день во время литургии, после причастия, исполнилось. Была похоронена в церкви св. Петра, в одном из 3 существовавших тогда храмов мон-ря Нивелла. Почитание Г. Н. началось сразу после её кончины. У её смертного одра и на могиле совершалось множество чудес: исцеления, воскрещёние утонувшего мальчика, о к-ром сообщается в соч. «Добродетели св. Гертруды», написанном ок. 691 г. и дополненном в VIII в. С XI в. она стала почитаться как покровительница путешественников (в Нидерландах, Сев. Германии, Скандинавии, Австрии), ищущих ночлега путников, паломников и хозяев гостиниц. Вдоль торговых путей, в городах Ганзейского союза, было возведено большое количество церквей, часовен, госпиталей во имя Гертруды Нивельской. Со 2-й пол. XI в. до кон. XIV в. в Нидерландах и Германии в память о чудесном избавлении нивельских монахов от морского чудовища существовала традиция, согласно которой путешественники перед отправлением в путь или воины перед походом, а также примирившиеся враги и сошедшиеся после ссоры супруги выпивали кубок вина в честь Гертруды Нивельской.

Эн-но Одзуну Эн-но гёдзя (Эн-но Оцуну, Эн-но Сёкаку, Эн-но Кими, Эн-но убасоку, Сёкаку-сэннин), более известный как Эн-но гёдзя (634 - после 700 гг.)

Основатель сюгэндо. Он родился в состоятельной семье, принадлежавшей к провинциальному клану Такакамо. Довольно рано Эн-но гёдзя поселился в горах и стал отшельником («гёдзя») и более тридцати лет прожил в пещёре на горе Кацураги. В 699 г. по доносу ученика Эн-но гёдзя арестован и сослан на остров Идзу, однако в 701 г. получил прощение и отправился в западные провинции. Об этом периоде его жизни ничего не известно. Много позднее, в 1799 г., он был канонизирован в качестве бодхисаттвы под именем Дзимбэн-дайбосацу. Ещё при жизни Эн-но гёдзя вокруг него собралось немало последователей, так что можно говорить о существовании в восьмом веке достаточно организованного движения отшельников.

Ямабуси ("спящие в горах")

Бродячие буддийские монахи школы Сюгэндо. Многие не всегда жили в горах, ведя жизнь отшельника, большинство совершало восхождения в горы эпизодически. В остальное время они находились в храмах, или странствовали, посещая самые отдаленные уголки Японии. Постепенно у них появлялись приверженцы из простых японцев. Когда наступало время восхождения на святые горы, ямабуси служили для них проводниками и наставниками Они были желанными гостями в любой деревне или крестьянской семье, где изгоняли из больных злых духов, вызывали дождь в засуху. Некоторые ямабуси считали себя приверженцами синто, другие - буддизма, многие считали, что их религия сюгэндо самостоятельная. Часть из них связаны со школой Тэндай, а другая - с Сингон. У ямабуси строгая система физического и психологического обучения, это побои бамбуковым тростником, обливание холодной водой, купание в снегу, хождение по горячим углям. Ямабуси часто приписывают практику ниндзюцу и искусство ниндзя. Да и ниндзя часто маскировались под монахов или горных аскетов. Ниндзя мог на какое-то время становиться сверхчеловеком, произнося магические заклинания дзюмон, сплетая пальцы в замысловатые комбинации кудзи-ин и мысленно отождествляя себя с одним из мифических существ - Тэнгу, Мариси-тэн, Гарудой или Фудо Мёо. Характерный облик ямабуси - токин-клобук на голове, ряса мусуби-кэса, накидка из бамбука судзаканэ, дорожная корзинка, меч и раковина хорагай. 

Сюгэндо (яп. — путь овладения сверхъестественными способностями (силами)

Синкретическое течение в японском буддизме, возникшее в кон. VII в. Представителями сюгэндо являлись отшельники, проживавшие в горах. Сюгэндо был конгломератом элементов местных верований, а также буддизма и даосизма. Идейным субстратом учения считается древний культ гор, мест пребывания японских божеств ("ками"). Население рассматривало отшельников как тем или иным образом причастных к сонму божеств. Деятельность отшельников освящалась авторитетом Будды, в их практику входили медитация, произнесение магических формул дхарани и т. п. Наконец, отшельники наделялись качествами даосских святых (способность передвигаться по воздуху, умение изготовлять эликсир бессмертия) и пользовались огромным авторитетом у сельских жителей как искусные врачеватели. Несмотря на многолетние гонения со стороны властей и официальной буддийской церкви, сюгэндо всегда имело стабильный круг адептов. Его приверженцы до сих нор совершают ритуальные восхождения на святые горы (прежде всего гору Хагуросан). А. Н. Игнатович

Линия Ли Бо (701-762)

Китайский поэт, родился в Сычуани. Ещё в юности отказался от карьеры чиновника, не стал сдавать экзамен на должность и отправился в путешествие. Странствовать понравилось поэту. Вскоре он вновь покинул родной край и во втором путешествии познакомился и подружился с поэтом Ду Фу. Так бы и странствовал Ли Бо по дорогам Поднебесной, но жизнь взяла свое: известного поэта пригласили во дворец императора, и здесь, в столице империи городе Чанъани, сам повелитель присвоил ему высшее ученое звание ханьлинь. Карьера царедворца была Ли Бо обеспечена. Он служил принцу Ли Линю. В 756 г. принц попытался захватить власть в стране, но потерпел поражение. Ли Бо, как и другие сторонники Ли Линя, оказался в ссылке. Лишь через три года император простил поэта. А ещё через три года Ли Бо скончался.

Его путешествия по дорогам Поднебесной и по этапам личной жизни были отражены в стихах – и в этом нет ничего необычного. Необычно другое.

Ли Бо в своих творческих странствиях смог отыскать симпатичную линию между простым и сложным, ежесекундным и вечным, народным и ученым, низким и высоким, великим и приземленным. Строка его на вид проста, но многогранна, объемна, в стихах он конфуцианец (и по душевной привязанности, и по мощи ума) и в то же время воистину народный поэт, и… не то и не другой! Очень часто самые великие из творцов уходили с «линии Ли Бо» туда, где им  было спокойнее, вольготнее, где легче бежала мысль. Кто-то из них становился Некрасовым, кто-то Никитиным или Суриковым, кто-то Тютчевым, Блоком, кто-то – философом, кто-то лириком, всякое бывало в истории творчества. Линия Ли Бо – сложнейшая, он странствовал по ней с неподражаемым мастерством.

Вопрос и ответ в горах

Пытали однажды:

мол, что за нужда –

В нефритовых скалах

гнездо себе вью?

В ответ улыбнулся

              и промолчал,

А сердце запело:

            свободу люблю…

(Перевод Э. В. Балашова)

Мацили

В грузинской мифологии злые духи из преисподней. Пугают путников и охотников, сбивая их с правильной дороги, умерщвляют младенцев, заколдовывают людей и скот. За ними гонится Копала, который истребляет их палицей и стрелами, пущенными из лука. Мать Мацили иногда именуют также "матерью дэвов"; ей посвящена молельня в селении Рошка, куда женщины приносят в жертву животных.

Александр Торопцев