Глинка Федор Николаевич (К.Я.Афанасьев, 1825). Русская портретная галерея

В 1846 году Федор Глинка написал стихотворение «В защиту поэта». Там есть такие строки:

Два я боролися во мне:
Один рвался в мятеж тревоги,
Другому сладко в тишине
Сидеть в тиши дороги
С самим собой, в себе самом.

Подобную раздвоенность можно заметить и в жизни Федора Глинки. Бурная молодость, проведенная в боях и походах, участие в литературных баталиях и тайных декабристских обществах сменяются с годами «сладкой тишиной», пребыванием «с самим собой, в себе самом».

В 10-е годы Х1Х столетия Федор Глинка увлекся вольнодумством декабристов. Для человека его времени, воспитанного на Вольтере, на энциклопедистах, на идеях французской революции, это был почти обязательный этап. Но одни переносили его, как свинку или коклюш в детстве, немногие же другие шли до конца, до «глубины сибирских руд», до петли на Трубецком бастионе. Глинка был из первых. Его роман с тайными «противугосударственными» обществами продолжался недолго, но все же оставил след в стихах.Так, в стихотворении 1822 года «Плач плененных иудеев» легко просматривается декабристская аллегория страданий народа:

Увы, неволи дни суровы
Органам жизни не дают:
Рабы, влачащие оковы,
Высоких песней не поют!

Так, после 1826 года знаменательно обращение Глинки (вслед за Пушкиным) к образу узника («Луна», «Песнь узник»):

А бедный узник за решеткой
Мечтал о божьих чудесах…

………………………………..
И в книге тайной прошлой жизни
Он с умиленьем их читал
И с мыслью о святой отчизне
Сидел, терпел - и уповал!

Но в гораздо большей степени его влекла литература. Поэтому задолго до восстания на Сенатской площади он отходит от политики и становится одним из организаторов «Вольного общества соревнователей просвещения и благотворения» (с 1818 года - «Вольное общество любителей российской словесности»), где был то вице-председателем, то председателем. Хотя среди членов общества было много литераторов, причастных к движению декабристов, его цели – помощь нуждающимся писателям и забота о чистоте языка – были далеки от политики. И Федор Глинка оказался там на своем месте.

Поэту нельзя жить долго. Нельзя переступать границ, нельзя переживать своё время. Особенно в России, где времена сменяются стремительно. Где что ни десятилетие – то «новые люди». Где «устаревших» людей 20-х годов вытесняют люди 30-х, людей 30-х – люди 40-х… И так далее.

В феврале 1880 года в провинциальной Твери, более чем на полвека пережив свою короткую славу, умер Федор Глинка.

Федор Николаевич Глинка родился в век Екатерины, под гром суворовских и ушаковских побед, под рокот державинской лиры. А когда умирал - страна уже вовсю передвигалась по железной дороге, недавно отпраздновала победу над «туркой», готовилась к Пушкинскому празднику, ожидала продолжения «Братьев Карамазовых», затаив дыхание, следила за народовольческой охотой на императора. И 94-летний старец, должно быть, представлялся ей ветхим музейным экспонатом, страницей потрепанного учебника, «преданьем старины глубокой». Если, конечно, вообще представлялся. Ведь и вправду сказать, не так уж много оставил поэт Вечности. Может быть, всего 2-3 произведения. Кто хоть раз в жизни ни слышал залихватско-восторженные строфы его «Москвы»:

Кто, силач, возьмет в охапку
Холм Кремля-богатыря?
Кто собьет златую шапку
У Ивана-звонаря?..

Кто Царь-колокол подымет?
Кто Царь-пушку повернет?
Шляпы кто, гордец, не снимет
У святых в Кремле ворот?!

Кто ни певал (или хотя бы подпевал) ставшую народной «Тройку»:

Вот мчится тройка удалая
Вдоль по дороге столбовой,
И колокольчик, дар Валдая,
Гудит уныло под дугой.

Однако и этого достаточно, чтобы навечно войти в историю не только литературы, но и народа.

Федор Глинка не был нововводителем в поэзии. Он – из тех, кого Д. П. Святополк-Мирский в своей «Истории русской литературы» называет малыми поэтами или поэтами-эклектиками. В разные периоды он более или менее удачно воспроизводит чужие стили или веяния, не обладая собственной узнаваемой и индивидуальной манерой. В своих военных стихотворениях («Партизан Давыдов», «Партизан Сеславин», «Смерть Фигнера», «Военная песнь, написанная во время приближения неприятеля к Смоленской губернии», «Песнь русского воина при виде горящей Москвы» и др.) он ориентируется на Державина и на «Певца во стане русских воинов» Жуковского, в онтологической лирике – на Батюшкова и т. д. Сильно, конечно же, и влияние Пушкина.

Наиболее самобытно талант Федора Глинки развернулся в народной, духовной («Опыты священной поэзии», «Духовные стихотворения») и, так сказать, экспериментальной поэзии. В народной лирике Глинка во много предвосхищает Некрасова. В духовной же стоит особняком, идет своим путем. Эта сторона его творчества еще и сегодня мало изучена и почти не известна. И пожалуй, не имеет аналогов в русской поэзии Х1Х века. Что же касается экспериментов, то Глинка, блестяще владея стихотворной техникой, тяготел к белому и свободному стиху, который чаще встречается в его философско-религиозной лирике:

Все сущности вместив в себе природы,
Я был ее устами и умом;
Я в ней читал все символы, все буквы,
И за нее я с Богом говорил...
Она, немая, чувствовала только,
А я один владел двумя дарами:
В устах носил алмаз живого слова,
А в голове луч вечный истин, мысль!..
Я постигал непостижимость время
И проникал все сущности вещей,
И обнимал сознанием пространство...
Я утопал в гармонии вселенной
И отражал вселенную в себе.
Эти стихи и сегодня звучат современно.

Алексей Антонов